|
|||
Среди обилия замечательных
материалов, которые печатаются в «БШ», статьи
Анатолия Марковича Маркуши и статьи о нем
(А. Панфилов «Зачем мальчишкам тренировать
руки: разговор с Анатолием Маркушей и его
правдивые истории из собственной жизни») всегда
привлекали внимание, я их отмечала, читала и
перечитывала сама, потом обязательно дарила
кому-то, человеку не случайному, а такому,
которому, на мой взгляд, встречи именно с таким
писателем и не хватало. Поэтому известие о смерти
Анатолия Марковича встретила с тихой грустью –
было ощущение потери и осознание, что вот уже
никогда… Потом подумалось: Обратилась. Стала искать в своей библиотеке, которая теперь уже большей частью перекочевала на веранду, и в школьной – перебрала даже те книги, которые давно списаны, но все еще хранятся в нижних шкафах. Оказалось, что ничего нет. Даже оторопь взяла – неужели? Позвонила внучке, которая живет в районном городке, там-то библиотеки побогаче. И правда, сотрудница детской
библиотеки, искренне удивившись такой просьбе
девчонки – четвероклассницы, и узнав, что это для
бабушки, книгу (хотя бы одну) обещала найти. И
нашла. (Анатолий Маркуша А как это важно вовремя обогреть детскую душу, а мальчишечью особенно, сознанием собственной значимости. А потом наступили другие времена, книга вышла из моды вместе со ставшими немодными самодельными полочками и табуретами, закладками и опрыскивателями для цветов. Вдруг все и сразу стало можно купить. Но мужик с руками в хозяйстве по-прежнему востребован, и купить его невозможно. Мне кажется, нет ничего более унизительного для мужчины, чем услышать вслед: «Безрукий!» Поэтому-то я и решила вернуть книгу Анатолия Маркуши «А я сам…» к читателю. А первым читателем стала, естественно, сама. «Самому себя приучить! И про то, как этого достигнуть…», – читаю у автора. И понимаю, что вспыхнувшие, будто зарница, воспоминания напрочь перечеркивают обращение к мальчишкам. Вспомнилось собственное детство, когда всего хотелось достичь самой. Что стоят одни босоножки на высоком каблуке, которые я смастерила себе из деревянных чурочек и маминой клеенки в свои неполные десять лет. А потом почему-то вспыхнула мода на тюбетейки, и я шила их днем и ночью, искалывая в кровь пальцы, зато вся деревня от мала до велика щеголяла в этих тюбетейках. А потом я вообразила себя портнихой и стала шить на маминой машинке. Раскроив все, что можно в доме, я стала брать заказы – ситцевые платьица для детей, халаты для бабушек и впрямь стали получаться у меня хорошо. Потом было увлечение бумажными цветами, и однажды, к празднику Пасхи, я сделала венки для каждого дома, люди пошли на кладбище и понесли их на могилы родственников. Помню, какое восхищение вызывали у меня мелькающие в руках спицы, казалось, что я так не смогу никогда. Но было почему-то стыдно, что уже мои дочери вяжут мне носки и варежки, а я не умею. И однажды взялась. Начала сразу дело масштабное – решила связать мужу свитер. Сколько с ним промучилась, один Бог знает, но все-таки закончила. Правда, один бок получился чуть выше другого. Но он свитер хвалил и носил с удовольствием. А недавно решила положить около умывальника керамическую плитку. Мастеров таких в деревне нет, а сделать очень хотелось. Муж отговаривал и сам делать отказался, мол, испортишь только все. А я уже Маркуши начиталась, твержу ему: «Если гвоздь не лезет в стенку, если пила застревает в дереве, если переламывается сверло, <…>, поверь, пожалуйста, – ни гвоздь, ни пила, ни сверло <…> в этом не виноваты! Не сердись ни на материал, ни на инструмент, с которым тебе приходится работать. Каждому мастеру свойственны человеческие слабости и недостатки, но он может «пересилить», перехитрить и в конце концов подчинить себе и любой материал и даже самый хитрый инструмент…» В конце концов плитку мы все-таки положили, причем, вполне прилично. Прав Маркуша, не стоит «отчаиваться при случайных неудачах». Когда мое личное общение с книгой завершилось, я стала думать о том, как бы мне поинтереснее донести ее до моих «дорогих читателей». Хотелось провести урок непременно для мальчишек. А их у нас мало, поэтому решила пригласить и отцов, но... Олег – сирота, Вася – сирота, у Саши папа в Молдавию уехал, какие-то нелады с документами получились, вот уж год прошел, а обратно вернуться не может, у Дениса – отчим, который не самым лучшим образом влияет на мальчика, у Вити – тут и вспоминать не хочется. Но урок нужен. И нужны на уроке мужчины «с руками». Перебираю в памяти, таких негусто получается, но все же есть. Вот Виктор Александрович своими руками дом построил и украсил его деревянной резьбой, а Борис Викторович соорудил на нашем сельском кладбище ворота небывалой красоты, а еще – беседку прямо в лесу, с фигуркой лесовика, чтобы было где путнику отдохнуть, а Владимир Викторович может машину до последнего винтика разобрать и собрать. Есть, оказывается, мастеровые люди, стоит только повнимательнее к ним приглядеться. На приглашение многие реагируют с недоумением, свои, мол, дети уже школу закончили, что нам там делать? Прошу, убеждаю, ведь самое главное, на мой взгляд, это аудиторию собрать, а разговор в содружестве с мудрым автором книги всегда получится. Поэтому очень жду, переживаю, ставлю и переставляю столы, готовлю материалы для урока.
Об авторе книги пока специально ничего не говорю, но книга лежит на самом видном месте вся в ярких разноцветных закладках. Вся аудитория уже разделена на команды, команды парные, потому что в каждой из них количеству детей соответствует равное количество взрослых (иногда отцов, а иногда – гостей урока). Чтобы помочь сосредоточиться взрослым, преодолеть смущение детям, устраиваю своеобразную разминку. Представители от команд по очереди выбегают к доске и каждый в своей колонке пишет, что он умеет делать своими руками. Тут обнаруживается первый мой прокол, потому что доска очень быстро заполняется буквами и строчками, бегущими вкривь и вкось. Ориентируюсь на ходу, хлопаю в ладоши и кричу: «Браво! Я ничуть не сомневалась, что ко мне на урок пришли люди “с руками”. Оказывается, вы все-все умеете и я могу спокойно отпустить вас по домам». Мальчишки оживились и даже повскакивали с мест, взрослые лишь хитро улыбались. Потом кто-то произнес: «Нет, не все. Я вот щи не умею варить». – Хорошо, – говорю я, – сейчас я буду называть самые разные трудовые процессы, а вы ставьте плюсы тогда, когда прозвучит то, что вы сделать своими руками не сможете. Итак, я начинаю (беру примеры из книги А. Маркуши «А я сам…»): насадить молоток, забить гвоздь, заточить ножницы, закрутить гайку, построгать доску рубанком, передвинуть тяжелый шкаф, испечь яблочный пирог, приклеить набойку, натянуть бельевую веревку. Пока команды считают свои
плюсы-минусы, я пишу на доске слова из книги,
отмеченные самой яркой закладкой: Каждый
человек повторяет весь путь, пройденный
человечеством за многие миллионы лет. Прочитав это вслух, предлагаю сравнить карточки маленьких и взрослых членов команд, чтобы убедиться, что старшие уже прошли часть своей дороги, а младшие делают первые робкие шаги. Не тороплю, даю время повздыхать и пошептаться – до слез уморительное зрелище. Когда же улавливаю момент готовности, объявляю: «Сейчас будет аукцион под названием «Молоток». Послушайте сначала историю: Мы – древней фамилии мастера! Человек еще только становился человеком, когда догадался привязать к палке камень, и вот с той поры мы и начались. Теперь даже невозможно подсчитать, когда появился на свет мой первый прапрадедушка. И мы все растем и растем. Нас – миллионы, и ничто на земле без нашего участия не делается. Суди сам: надо простой ящик сколотить – берут молоток! Надо набойку на каблук приладить – тоже молоток! И ни одна машина не появляется на свет без нашей работы, хотя бы и космический корабль… – Итак, – говорю я, – мне известно семнадцать разновидностей молотков. Сейчас вы посоветуетесь и мы начнем торги. Начинать будет та команда, у которой было больше всех плюсов в предыдущем упражнении. Головы детей и взрослых собираются в кучи, взрослые чешут в затылках, маленькие с надеждой заглядывают им в глаза. А за окном мечутся и кричат вороны, кружится и тихо падает на землю первый снег. Смотрю в окно и пытаюсь скрыть нахлынувшее волнение: ну почему же мальчишки никогда не прилипают так доверчиво к учительскому плечу? Почему? Почему? А между тем команды уже готовы. Представитель от первой команды говорит: – Мы знаем семь молотков… Вторая команда: – Мы не торгуемся, мы – меньше. Третья: – А мы назовем одиннадцать, но не знаем, правильно или нет. – Называйте! – Слесарный молоток, молоток доктора, которым он по коленке стучит, у геологов молоток с одной стороны квадратный, а с другой острый и ручка у него длинная, я в кино видел, в кузнице два молотка, один большой – кувалда, а другой маленький – это как считать? – Считаем за два, хотя у кузнеца не один молоток, а два, ими он показывает молотобойцу куда и как бить кувалдой. Продолжайте, пока вы назвали только пять. – Молоток сапожника… А еще в рекламе показывают, как мужчина молотком бьет по мячику… – Да, это «крокетный молоток, который только играет и никогда всерьез не работает»... – А у папы есть киянка. Это тоже молоток, только деревянный, им плотники работают. И у мамы есть в столе интересный такой молоточек, она им мясо отбивает, а потом жарит. А еще я видел в кино, как шел вдоль железнодорожного состава человек и стучал чем-то по колесам, может, тоже молотком? – Молотком-молотком, самым настоящим молотком осмотрщика железнодорожных вагонов. Еще один... – Этот молоток самый интересный, он хранится в ящике у дедушки, им нельзя ничего забить, потому что он с двух сторон острый, им дедушка косу клепал, чтобы косила лучше. – А у автора об этом молотке ничего не сказано, наверное, потому, что он – человек городской и не знал, что косу острят тоже молотком. – У какого автора? – У автора вот этой книги, я вам о нем попозже расскажу. А сейчас давайте наградим победителей медалями, на которых написано «Я сам...» Следующее упражнение (или конкурс) я назвала «хитринки». Но сначала читаю отрывок из книги: Когда я был еще совсем маленьким, не раз слышал от дедушки: “Подрастешь, жизнь научит: жизнь – лучший учитель!” Дедушка был стареньким, никакого значительного образования ему получить не удалось, но я очень рано стал замечать: все окружающие прислушиваются к его словам, просят совета и помощи. Признаться, я гордился моим мудрым дедушкой и самым добросовестным образом старался понять, чтобы это могло значить: жизнь – лучший учитель? Старался и не понимал. <…> Дедушка давно умер, но я помню его слова и сам теперь говорю моим молодым друзьям: «Наблюдайте! Запоминайте! Старайтесь вникать в суть окружающего, и вы непременно сделаетесь богаче! – Сейчас я проверю вашу наблюдательность и сообразительность. Я задам вам задачи, а вы постараетесь их решить. Варианты ответов команды дают по кругу, начнет команда-победительница. Зачитываю из книжки. Ситуация 1 Надо было Леше растянуть шапку. Ну в каком это доме найдется специальная шляпная болванка? И парень сообразил... Вариантов ответов было много – от трехлитровой банки, до клинышка, который предлагали вшить в разрез. Но никто не додумался до авторского ответа – мальчик смочил шапку, вложил в нее волейбольную камеру, накачал и так оставил. А наутро шапка раздалась на целых два сантиметра. Ситуация 2 Не помню уже по какому поводу я сказал Сереже: – Но лампочки ведь не только светят, они еще и греют... <...> Прошло месяца полтора, <...> и вдруг Сережа мне напомнил: – А лампочки-то здорово, оказывается, греют! – Ну и что? – спросил я, не очень понимая, к чему он клонит. – Так вы же сами говорили. – Говорил? Возможно... – Вы говорили, а я сделал. – Что ты сделал? – Сушилку для валенок. Какой галдеж поднялся! Знали все, рисовали, объясняли. Решила поощрить все три команды. Задание слишком простым оказалось. Ситуация 3 У меня была фляжка. Старая солдатская фляжка. <...> Мальчишкой я очень гордился и дорожил этой вещью. И вот летом <...> я умудрился грохнуться, расшибить в кровь колени и помять о камень замечательную, настоящую, заслуженную фронтовую фляжку... Оплакивал я это горе или переживал молча, теперь уже не помню. Помню другое: горит жаркий костер на мальчишеском нашем привале. <...> Саднит колени. Я смотрю в пламя и рассуждаю: «Фляжка не пробилась: налил воды – держит... Но некрасиво – мятая фляжка, это уже не то... А если сунуть в горловину нож и попробовать выгнуть? Не выйдет... Проткнуть можно... И потом, нож достанет только до одной точки, а вмятина – на весь бок... Надо давить ровно и сразу...» Почему-то в этом месте рассуждений я испытываю вдруг острое, такое знакомое по школе волнение. <...> Я долго гладил выправленную <...> мою фляжку. Две команды вспомнили закон Паскаля. А третья просто предположила, что мальчик наполнил фляжку водой и вскипятил. Все ответы оказались по сути правильными. Ситуация 4 Даже в самую сухую и теплую погоду ремонтный электрик Михаил Михалыч являлся на вызов в старомодных калошах. Переступая порог квартиры, куда его приглашали, он эти калоши снимал с ног и... подставлял под лестницу-стремянку. Михаил Михалыч знал, что делал... Одна команда ответила, что он это делал из предосторожности, чтобы калоши не украли, другая умудрилась предположить, что калоши защищали его от удара электротоком (как?). И только одна команда оказалась очень близка к ответу, предложенному автором: За последние двадцать три года ни разу с лестницей вместе не падал, а раньше раза по три в неделю «летал», то есть калоши являлись своеобразными тормозами. У меня было заготовлено еще несколько «хитринок», но урок уже неумолимо двигался к концу. Последнее упражнение я назвала «Словарь». На карточках написала слова: «молния», набойки, обувь, отверстие, оргстекло, ось, пресс, подшипник, прокладка, пробка и т.д. Разложила их на столе. Подходил представитель команды, брал одну карточку со словом и, посоветовавшись с командой, давал какой-нибудь совет. Например: «прекрасным подшипником для модели может послужить обыкновенная бусинка». Это у автора. Команды давали тоже много оригинальных советов, но я, к сожалению, их не запомнила точно. В завершение урока мне предстояло сделать самое важное – рассказать об авторе. Ребята обращают внимание, что книжка осталась с одной-единственной закладкой. А я говорю: – Сегодня мы с вами прошагали по страницам удивительной книги. И написал ее удивительный человек, имя его Анатолий Маркович Маркуша. Летчик-испытатель, приручивший 54 типа самолетов. Последний раз поднялся в небо, когда ему было уже за восемьдесят... А еще он – писатель. Говорят, что у него был редчайший дар. Его книги изданы на 19 языках. Многие книги посвящены авиации, а многие другие – вам, мальчишкам. И среди них книга «А я сам...» Показываю портреты. Вот один из его учеников нарисовал молодого еще Маркушу в летном шлеме, вот он на фотографии Владимира Строковского («БШ» № 12 за 2004 год), и еще, и еще. Говорю, что 30 августа 2005 года Анатолия Марковича не стало. «Ушел в свой последний полет, ушел навсегда». Тишина в классе сродни минуте молчания, но мне очень не хочется заканчивать урок на грустной ноте. Я опять беру в руки книгу, вынимаю последнюю закладку и читаю: Нет, не все дороги прямы и одинаково легки. <...> Из множества дорог каждый должен искать одну – самую лучшую, самую-самую для тебя, разумеется... Помочь тебе не заблудиться, не натворить больших ошибок – вот для чего я писал эту книгу. Теперь делаю шаг в сторону и, пожелав счастливой дороги, буду глядеть тебе вслед... А потом мы фотографировали команду-победительницу и всех вместе, шутили, что-то обсуждали снова и снова, а я все ждала, напряженно ждала. И вдруг Ваня: – А мне можно книжку взять? – Можно, на пару деньков, книжка-то городская, ты выписывай, что понравится. Но он уже вприпрыжку бежал из класса. А я устало собираю ненужный уже дидактический материал и с любовью думаю о Ване, который позволил мне еще раз поверить в успех моего «безнадежного дела». |
