Бесы

Телевизионные передачи – сводки с места событий… Мозг фиксирует происходящее, но отказывается его понять. Что это? Кто эти люди в масках, с оружием и взрывчаткой? Что происходит? Растерянным взглядом окидываю комнату, блуждая глазами по привычным вещам, словно отыскивая среди них ответ. Кресло, шкаф, стол. Диван – на нем лежит раскрытая книга, которую я перечитываю. Черная обложка, крупные белые буквы: «Бесы», Федор Михайлович Достоевский. И самые первые строки романа – эпиграф – чудовищным эхом перекликаются со страшными сегодняшними днями. Отрывок из Евангелия от Луки, глава VIII:

«Тут на горе паслось большое стадо свиней, и они просили Его, чтобы позволил им войти в них. Он позволил им. Бесы, вышедши из человека, вошли в свиней; и бросилось стадо с крутизны в озеро и потонуло. Пастухи, увидя случившееся, побежали и рассказали в городе и по деревням.
И вышли жители смотреть случившееся и, пришедши к Иисусу, нашли человека, из которого вышли бесы, сидящего у ног Иисусовых, одетого и в здравом уме, и ужаснулись. Видевшие же рассказали им, как исцелился бесновавшийся».

Читая эти строки из Евангелия, один из героев романа восклицает: «…Видите, это точь-в-точь как наша Россия. Эти бесы, выходящие из больного и входящие в свиней, – это все язвы, все миазмы, вся нечистота, все бесы и бесенята, накопившиеся в великом и милом нашем больном,
в нашей России, за века, за века!» («Бесы», 1872 год, финал романа.) Наступит ли время великого покаяния, очищения, прозрения?

…Обстоятельства меняют людей. Трагедия раскрывает людские уродства и пороки. Трагедия высвечивает благородство, порядочность, чистоту…

Несколько месяцев назад нижегородский школьник, ученик 11-го класса, начал выпускать свою газету. «Я стремился высказать в ней позицию своего поколения. Напечатал свой адрес электронной почты, чтобы помогать сверстникам в решении возникающих проблем». Название выбрал простое и емкое: «Наследник: о добре и зле». Тем для обсуждения хватало: отключение горячей воды в городе, политика Штатов
в отношении Ирака, приказ директора школы о курении.
В последнем выпуске газеты школьник пишет о теракте: «События в Москве – доказательство слабости действующей власти! Мы негодуем!» Такие вот они – наши дети…

…Заложники освобождены. Бандиты расстреляны. Все позади.

Все позади?..

Елена ИВАНОВА

Какая-то своя правда?

Все эти дни разговоры в школе и дома были только об ужасе, происходящем в центре Москвы. В библиотеку к телевизору набивалось столько народу, сколько могло поместиться. После звонка с урока забегали с одним вопросом: «Заложников освободили?» Не было сомнений, что «наши» обязательно что-нибудь придумают и все будет хорошо.

Совсем хорошо не получилось, к сожалению. Безумно жаль погибших заложников, жаль и ту несчастную 16-летнюю террористку, которая пришла, чтобы умереть во имя какой-то своей правды. И об этом есть смысл тоже подумать. Для нас наступает время осмысления не только происшедшего, но и всей дальнейшей жизни.

Людмила Прокопенко,
школьный библиотекарь
Зеленогорск, Красноярский край

28 октября 2002

Москва. Террористы. Заложники.
В зале семьсот человек.
Жизнь стоит очень дешево
Вот он, ХХ век.
Его отголоски из прошлого
Даже сейчас слышны.
Зачем же стрелять в заложников,
Если не хочешь войны?

<...>

И вот ты лежишь убитый...
Сколько принес ты горя.
И потому забытым
Будешь еще не вскоре.
Чего ты этим добился,
Что же ты смог исправить?
О себе ты оставил в мире
Самую худшую память.

Максим Балашов, 15 лет
Сергиев Посад

Дело всех правительств

Здесь мы живем простой трудовой жизнью. Выращиваем хлеб, яблоки, цветы. Радуемся солнцу, жизни, растим детей.

И вот – как взрыв! «Чудовищное проявление терроризма» – так определил это событие наш президент.

И все мы, от малыша первоклассника до седого пенсионера, возмущаемся и осуждаем тех, кто ворвался болью и горем в мирную жизнь.

«Боевики» их называют? Много чести, бандиты – звание им. Мы согласны с теми, кто сказал: «У них нет будущего». Только пусть наше правительство позаботится об этом, ведь это проблема всего мирового сообщества. Значит, забота и дело всех правительств.

«У нас будущее есть» – это слова президента.

Нина ВАГИНА,
библиотекарь сельской школы
пос. Ст.Майна, Ульяновская обл.

А что можем сделать мы?

Идет война. Мы – одна из воюющих сторон. Случиться может ЧТО угодно и ГДЕ угодно. А мы к этому так и не готовы.

Слава Богу и нашему спецназу, что этот кошмар закончился, к сожалению
не для всех. Честно говоря, такого высокого мастерства от спецвойск мы никак не ожидали. Спасибо им за то, что поддержали иссякающую веру в силу нашей страны.

Как мы устали испытывать боль и стыд за военных: за их халатные действия в Чечне, за даром отданные жизни наших детей, забранных в армию и сразу же брошенных в жерло войны; за продажность внутренних войск, позволяющих разъезжать и разгуливать по стране вооруженным боевикам и террористам!

Нам всем нужна опора в жизни: своя семья, своя страна. Только личным совершенством в подобной ситуации не обойдешься. И даже если у тебя кошелек набит туже, чем у всех заложников, вместе взятых, для террористов ты – только особь из стада, которое они погоняют. Нам всем необходимо любить свою Родину, чувствовать себя с ней одним целым, верить своему правительству, верить, что в трудную минуту есть кому за нас постоять.

И если этого чувства нет по причине недовольства окружающим, нужно на своем месте пытаться делать что-то для движения к лучшему.

А что можем сделать мы? Да прежде всего самим быть таковыми, учиться жить в новых обстоятельствах и учить наших детей. С новой силой говорить детям об опасности равнодушия. Учить их критически осмысливать происходящее вокруг, понимать, что такое свобода и независимость – для каждого. Правда, слишком часто мы сами забываем, что «моя свобода размахивать руками заканчивается у кончика носа рядом стоящего». И нельзя проходить мимо совершающейся несправедливости. Будь это детская драка, будь это конфликт в коллективе. Любой поступок что-то меняет в мире. Необязательно быть приятным для всех. Пусть только нечестные люди знают точно, что ты не поддержишь их и не промолчишь.

Сейчас важно заниматься детьми, выслушивать их, не замалчивать их проблемы, не воспитывать из них внутренних диссидентов. Собирать вокруг себя хоть небольшое количество детей, увлекать их полезным делом, которое радовало бы не только их самих, но и окружающих. И прежде всего родителей. Желание приносить радость маме и папе – первый шаг на пути к ответственности перед обществом.

Елена КОПТЯЕВА,
школьный библиотекарь
пос. Октябрьский, Архангельской обл.

Сделанное зло вернулось...

Да, можно людей другой национальности заставить почувствовать себя униженными, растоптанными. Только в ответ на это возникнет желание расплатиться за унижение. Так что, может, сразу поубиваем друг друга?

Как нас разделить на национальности? Кто из нас чисто русский, чеченец, украинец? Кто может гарантировать «чистоту расы» (как у Гитлера)?

Зло, как и добро, к нам возвращается. «…Не обижай других, придет расплата, нам счастья не сулит обида чья-то», – писал поэт. Кто из нас хочет, чтобы сделанное нами зло вернулось нашим детям?

В любой нации есть плохие, злые люди, и в этом виновата не нация.

Елена ЧУРИКОВА,
учитель информатики
г. Нарьян-Мар

Это было всегда

Нужно научить детей быть бдительными. Нужно сообщать о всевозможных подозрительных людях, грузовиках и их передвижениях.

Но еще важнее нужно научить детей терпимости. Национализм присутствовал в нашей среде всегда. Мы недолюбливали некоторые нации. Нас, русских, не любили, например, прибалты. Татарин однажды выпалил мне в лицо: «Оккупанты!» Мы можем не любить некоторых представителей других народов, но поскольку мы живем в многонациональной стране, нужно учиться жить вместе. Бин Ладен сказал: «Иудеи и христиане должны быть уничтожены». Это и есть новый фашизм. Мы должны говорить детям, что мы живем в другом, изменившемся мире, в котором нет линии фронта. Нет немцев и русских, красных и белых. Есть разумные люди, и есть отморозки, зомби, одурманенные экстремистской идеологией. Пока не поздно, нужно с этим бороться. Нужно объяснять детям, что носителем какой бы культуры ни был человек, какой бы он ни был национальности, важно лишь одно – разрушитель он или созидатель.

Наталья КЛИМЕНКО,
учитель географии
пос. Сумкино, Тюменская обл.

Политкорректность по-русски

«Наш боевик» – так любовно, шутя и вроде бы безобидно называют в школе Вагифа. Называют за глаза, а в минуты особой нежности порой и в глаза, любуясь этим симпатичным, умным, воспитанным кавказцем с обворожительной улыбкой...

А если не симпатичный, а замкнутый, сумрачный, нелюдимый, плохо говорящий по-русски? Имеем ли мы право на подобные шутки? Что творится в глубине души этого ребенка? Мы искренне шутим, а не стоит ли за этой шуткой бестактность, если не сказать больше? Мы – взрослые, а он, воспитанный в традиции Кавказа не перечить старшим, сдержится, промолчит. Ребята подхватят шутку тоже любя. Все так, но все же...

Человеческая память избирательна, а историческая? В какой момент человек вдруг осознает, что он обязан «вспомнить все»: что за ним стоит несколько столетий непростой истории своего народа... И что тогда? Нравственное покорение Кавказа? А в ответ – газават?
В нашей стране «политика» дольше, чем где-либо, не переходит в разряд «история».

Но вернемся к «нашему боевику». Можно сколь угодно иронизировать над американской политкорректностью, где слово «негр», имеющее в английском языке уничижительный оттенок, не просто неприлично, но запрещено законом.

Не пора ли и нам начать мыслить категориями политкорректности?

Татьяна Рудишина,
библиотекарь
Москва

А нужно просто учить...

Мы знаем, что боевики на этом не остановятся. Нужно учить детей элементарной бдительности, осторожности. Основы безопасности жизни уже не кажутся нам излишним предметом в школьной программе. А детям нужно больше разъяснять, что ни одна религия мира не проповедует насилие над человеком. И если встречается такая пропаганда, значит, здесь есть какая-то неправда. Значит, это неверное толкование. Или намеренное искажение постулатов религии с корыстной целью.

Галина КОПЫЛОВА,
учитель географии
пос. Сумкино, Тюменская обл.

Может, дети нас остановят?

...В Англии солнечное утро, золотая осень, звонкая тишина. Дворник расхаживает по тротуарам и странным приспособлением вроде пылесоса наизнанку сдувает на газоны опавшие листья. Над неподвижным прудом, в котором один к одному отражаются соседские домики и пара лебедей, сияет экологически чистое небо. А у меня в глазах, красных от компьютера, который день темно.

Как минимум раз в день я смотрю в Интернете новости из России, хотя они никогда не радуют. Недавно я даже прочитала сообщение о незаконной торговле российскими трупами в Германии – и не знала, плакать мне или смеяться. Но последняя новость как будто выбила все пробки из сетей, и в моем английском доме погас свет.

Сосед Малколм – моряк-пенсионер. Он повидал мир, поплавал всюду. Он даже слышал про русские блины, но только он думал, что это – рыба. Сегодня он не шутит, как обычно: в России – день траура, он знает. «Это должно быть ужасно для вас, – говорит он мне. – Ужасно, что погибло столько людей. Наверное, это вас не утешит, но это фантастически грамотная работа. Эти ребята! Они совершили чудо. Если бы это происходило в Лондоне – было бы 100 процентов потерь, будьте уверены».

Малколм сыплет подробностями, и я понимаю, что он знает их больше, чем я, и я благодарна ему за это. Здесь очень редки новости из России, неудивительно, что о нас знают так мало. Но уж если что-то случается – передают так передают. «Это было очень трудно – рассчитать нужное количество газа на такое огромное помещение со сквозняками, – объясняет он мне. – И нельзя было дольше тянуть, потому что тогда было бы взорвано все. Да, эта война... Я видел последствия такой же войны во Вьетнаме...Но ваш спецназ высокопрофессионален!»

Здесь, в Англии, своя такая Чечня – Северная Ирландия. У каждой большой страны есть свой скелет в шкафу, своя маленькая народность, лидерам, героям или бандитам которой потребовалась независимость власти. Я заметаю ногами каштаны в траву и думаю о великих империях, которым всегда не хватает земли, но всегда хватает тревоги о территориальной целостности державы и экономических интересах влиятельных лиц. Почему большая страна не может пожертвовать маленьким кусочком земли? Неужели это не дешевле бесконечной войны, в которой не бывает победителей? Около ста тысяч убитыми и искалеченными мы потеряли, отказывая Чечне в праве на самоопределение. Когда-то в школе мы проходили такие слова – имперские амбиции... За них платят дети, захлебнувшиеся неизвестным газом в Москве, и дети под российскими бомбами в Семашках и Аргуне.

Не знаю, взвешенно это или безумно, но женщины, зашедшиеся в истерике в зале ДК, и женщины в черных масках с оружием на сцене кажутся мне одинаковыми жертвами-смертницами. Можно ли вообще называть террористами людей, которые не требуют ни денег, ни самолетов, а готовы умереть, чтобы остановить войну на своей земле? Или это акт сумасшедшего отчаяния загнанных людей, для которых давно потеряны все представления о ценности жизни? Мы могли бы с легким сердцем называть террористками этих чеченских вдов, обмотанных взрывчаткой, со смиренно сложенными под грудью руками, если бы не наши войска стояли на их перепаханной бомбами и танками земле. «Вообще, тоже надо подумать, что надо сделать с женщиной, чтобы она обвязала себя тротилом и пошла убивать других женщин и детей, – сказал в интервью “Эхо Москвы” Виктор Шендерович, и это были самые умные слова из всего, что мне удалось услышать и прочитать за последние дни. – Это же не первый случай. Мэра Гаджиева убила же 18-летняя вдова – взорвала себя и его. Что надо сделать с 18-летней, 20–30-летней женщиной, чтобы она обвязала себя тротилом и пошла убивать? Давайте зададим себе этот вопрос. 30-летней женщине, в общем, свойственно в жизни заниматься другими вещами». Эти заснувшие чеченки, которых убивали выстрелом в висок – они же сначала прежде чем решиться на свое безумие, пережили многократно то же самое, у себя в Чечне. Они прожили много лет на разоренной войной земле. Они просто вернули нам одну из «зачисток». (Но все-таки сначала отпустили российских детей!) Когда же мы это поймем? Когда же мы остановимся?

Чем вообще отличаются убийства мирных жителей в Чечне от убийства мирных жителей в Москве? Почему массовые «зачистки» населения в Чечне – это хорошо, а теракты в Москве – плохо? Чем государственный террор российской армии в Чечне моральнее терроризма чеченских одиночек в России? И там, и там – убийства. Наши историки, специалисты по истории терроризма, говорят, что терроризм и террор – принципиально разные термины. Первый – всегда оружие слабой стороны, у которой нет других способов разрешения конфликта. «Причем само понимание того, что средства терроризма недопустимы, сформировалось всего за последние 50 лет, и не на всей территории земли одновременно! Евро-Атлантическая цивилизация исторически вышла из терроризма, осознала внесудебные расправы, пусть даже и над тиранами, как неприемлемые ни при каких обстоятельствах, потому что гибнут невинные люди. Но исторический процесс длителен, и осознание разных ценностей приходит постепенно – такова история. Так было с людоедством, пиратством, работорговлей. Мы считаем, что терроризм не имеет извинения и не может быть легитимным ни в каких ситуациях, но к этому убеждению еще не пришел исламский мир как целое, не пришла Африка, большая часть Латинской Америки, не пришли социальные низы в бедных странах», – говорит О.Будницкий, ведущий сотрудник Института российской истории РАН, доктор исторических наук, автор книги «Терроризм в российском освободительном движении: идеология, этика, психология».

Так вот мы, осознавшие, гуманные, продвинутые, христианские, – не должны ли мы уступить, ведь в споре уступает тот, кто умнее?

И что делать с этим?

Может быть, об этом и надо говорить с детьми? Потому что, похоже, вся надежда на них. Сегодняшние взрослые войну не остановят.

Я бреду по ночным английским улицам под типично российским осенним дождем. У одних соседей на аккуратном газоне высажена пальма, у других – береза. Газон подстрижен вдохновенно, с большим запасом спокойного свободного времени. Я сама видела женщину на крошечном раскладном стульчике с почти маникюрными ножничками в руках – она выравнивала бордюр после газонокосилки. Сравнить ее жизнь и жизнь москвички, и жизнь учительницы в маленьком провинциальном российском городе, и жизнь чеченки...Здесь не запирают автомобили и дома, здесь стеклянные входные двери с витражами, здесь ночью можно открыть дверь и войти – хэлло, хозяева дома? Сквозь кремовые занавески идет сияние розовой старинной настольной лампы. Я останавливаюсь у ажурного окна, окаменев от внезапного, пробивающего макушку, как острая зубная боль, стыда за то, что я в такой безопасности. За то, что я, живя в России и работая журналистом в «ПС», не воевала с этой войной, за то, что не писала антивоенные передовые и не ходила на антивоенные митинги. Те солдаты и офицеры, которые каждый месяц погибают в Чечне, – это тоже жертвы террористов. Почему мы не объявляем день траура по ним каждый день? Чем они хуже? А те, кто погиб и пострадал в ДК на Дубровке, – они тоже погибли на чеченской войне.

«Но почему же, когда я участвовал в демонстрации на Пушкинской площади, почему же приходят 70 человек? Новодворская, Рыбаков, еще несколько депутатов, еще несколько реликтовых интеллигентов с лицами как из прошлого века? Почему же остальные не приходят тогда? Почему мы сами не выходим, 100 тысяч, с требованием это остановить? Вот беда настоящая!» – Виктор Шендерович стал для меня классиком.

Может быть, мы об этом должны говорить с детьми?

А можно ли? Это уже будет политикой в школе...

Можно ли говорить с детьми о начале начал, о чеченской войне и о том, можно ли отпустить часть страны, целую республику на свободу? Можно ли принуждать кого бы то ни было насильно жить вместе с тобой – будь это человек или народ? О том, можно ли вести переговоры с террористами? О том, что все-таки важнее – сохранить жизни заложников, уступив террористам, или уничтожить террористов, а заложников много?.. Российские правозащитники из общества «Мемориал» говорят, что президентскому пренебрежению к человеческим жизням нет оправданий,
а нерасторопности медицинских чиновников, из-за которой людей укладывали в коридорах нескольких переполненных больниц, нет аналогов в мировой истории. Мой муж, сообщая мне очередную сводку смертей освобожденных, горько шутит: «Московской полиции не нужны террористы: вон она сама как мастерски убивает!»

Можем ли мы об этом говорить с детьми – о бесценности человеческой жизни и о том, как в экстремальных обстоятельствах нужно думать о первобытно простых вещах, которые спасают жизнь? И о том, что лучше быть наготове к тому, что в доме может что-то случиться. Почему у нас в доме всегда никто не готов к тому, что что-то может случиться?

И признать, что эта ситуация вошла в число из ряда вон не выходящих, ввести ее в курс ОБЖ и говорить с детьми, говорить о том, как вести себя, если ты оказался заложником?

Не выходят из головы почему-то два самых разных и странных факта – российское правительство терроризирует Данию, требуя запрета «Всечеченского конгресса», как будто весь народ Чечни стал преступником и потерял право на свободу слова; и чеченские смертницы в черных масках, почуявшие запах газа, – вместо того чтобы соединить провода на взрывчатке, они успевают сказать заложницам: «Бегите отсюда, девчата...»

Марина космина,
журналист
г. Бат, Англия

Порождаем равнодушие или вражду?

Мы слышали по телевизору о террористических актах в Израиле, Англии, Америке, и нам казалось, что все это так далеко и нас не коснется, и вот прошло немного времени... террор вернулся. Когда наблюдаешь за средствами массовой информации, когда показывают одни и те же картины обезображенных и кровавых трупов боевиков, возникает мысль, а зачем? Только больше нагнетается обстановка. Лишь человек не думающий может радоваться, что вот оно, возмездие, наступило. Что после таких картин говорить детям, подросткам? Рождается нехорошая мысль, что подрастающее поколение все это воспринимает как очередной боевик. Мы порождаем равнодушие, и, может быть, это чувство не самое опасное для жизни человека. А реалии порождают вражду, ненависть,
и надо много терпения – не сразу объяснишь ребенку, что сидящий рядом с ним чеченец, грузин, азербайджанец не виноват, что его родители такие же трудяги и хотят мира.

Жизнь продолжается, скоро день толерантности, и его проведение мы скорректировали, и особое внимание постараемся уделить межнациональным отношениям. Младшие школьники воспринимают терроризм как войну. И когда с ними говоришь, что же такое мир, что такое война, то вот какие ответы у них получаются:

«Мир – это когда у Земли нету боли» – Саша Лебедев.

«Мир – это когда нет разгрома и тревожности» – Саша Марченко.

«Я хочу, чтобы в мире жили люди, не в том понятии, как природа, животные, а в том понятии, как дружба! Чтобы дети не обижали друг друга. И больше не обижали маленьких» – Настя Генке.

Татьяна Пантюхова,
школьный библиотекарь
г. Нижний Новгород

Люди и нелюди

Не существует в мире подлых, плохих народов, потому что истинная религия, как бы она ни называлась, учит человека добру и справедливости. А те ее извращенные теории, которые призывают к уничтожению инакомыслящих и инаковерующих, – порождение больного воображения «нелюдей», возомнивших себя пророками.

Тем, кто не бывал на Кавказе, хочу сказать. Сама я не раз и не два бывала в Чечено-Ингушетии и в Чеченской Республике. Я точно знаю, что чеченцы – народ гордый, красивый, гостеприимный, доброжелательный. Я десятки раз убеждалась в этом на собственном опыте. Их религия, ислам, – религия добра и справедливости. Она не имеет ничего общего с тем извращенным изуверством, которое исповедовали «верующие», захватившие заложников.

Да, к сожалению, в России в последние годы создалось предубеждение против лиц «кавказской национальности». И я сталкивалась с наглостью и хамством, в том числе брюнетов с характерной внешностью. Почти в каждом убийстве мы почти автоматически ищем «чеченский след».

Но я точно знаю, что убийца уже не может быть ни армянином, ни грузином, ни осетином, ни чеченцем. Он давно утратил право носить гордое имя своего народа. Эти индивидуумы не были даже мужчинами или женщинами. Это были просто нелюди. Именно так я их и воспринимаю. И не могу воспринимать иначе тех, кто держал в заложниках женщин, мужчин и детей.

Главное в человеке – отношение к окружающим. Неважно, знакомым или нет. Именно по этому отношению каждый из нас может отличить человека от нелюдя. Это просто, если присмотреться. Только смотреть надо внимательно и на окружающих, и на себя самого.

Инга Кириллова,
журналист
Москва

Представьте себе, что объявили войну, а никто не пришел

Я бы не стала переводить разговор в область межконфессиональных, межнациональных распрей. Это не война наций и религий (которую стыдливо как только не называли, только не войной), а война материальных интересов и амбиций. Никогда не была кровожадной, но мне искренне хотелось в эти дни, чтобы не зрители «Норд-оста» были в заложниках, а те, кто своей неумной политикой, фразами типа «Берите суверенитета, сколько проглотите», отмыванием огромных средств развязали эту войну.

Я не принимаю рассуждений о том, что чеченцы по сути своей кровожадный народ и поголовно «дикое зверье». Как и в любой нации, есть всякие – и герои, и отморозки. Помнится, когда я была студенткой и в 1979 году проводила лето в сельхозотряде в Ачхой-Мартане, не было и тени нетерпимости, не говоря уж о вражде. Простые чеченки лечили нам фурункулы и панариции, а мальчишки помогали выполнять план по сбору урожая. Не верю, чтобы народ стал «зверем» за какие-то 20 лет.

Ребята событиями взбудоражены не были, смотрели и переживали за всех, но агрессии не было – только усталость и беззащитность.

Из разговора с детьми нашей школы (ребятам по 13 лет).

– Ребята, что чувствуете вы, как относитесь к последним событиям?

Большинство ребят ответили, что безумно жаль заложников, ни в чем не повинных людей. Но вместе с тем жаль и террористов, среди которых были и женщины-матери, потерявшие своих близких людей. А один мальчик сказал, что войну с собственным народом пора заканчивать. Поражаешься, насколько дети умнее и проницательнее нас, взрослых.

Нет, я не венчаю лаврами мучеников террористов. Они знали, на что идут, и получили по заслугам. Никакими целями не оправдать безумие средств их достижения. Я только лишь хочу донести мысль о том, что политикой «мочить в сортире», «бомбить до победного конца» в собственной стране государство не может нас защитить. А значит, защищаться должны мы сами не кулаками и бомбами,
а только терпимостью и любовью к ближнему, и неважно, что один черный, другой белый, желтый… Кровь у всех красного цвета.

Мне не дает покоя тот слоган, который мы обсуждали на Библиотечной школе, помните, вы рассказывали про плакат: «Представьте себе, что объявили войну, а никто не пришел». США он точно не помог: были и Афганистан, и Ирак, и Югославия. Это значит, что на каждую войну пока что-то приходит с обеих сторон. Добро не может быть с кулаками, ибо чем же тогда оно отличается от зла?! А пока… мы пожинаем результат двойных стандартов, везде и во всем.

Господи, спаси и вразуми нас всех. Но спасение нужно заслужить, очистившись и отмывшись от лжи и грязи, причем всем нам.

Любовь ФЕДОСОВА
и коллектив гимназии
«Универс» № 1
Красноярск

Четыре вопроса «не про нас»

Какой след оставили страшные события в Москве в наших сердцах,
в сердцах детей, привыкших к теле- и видеокрови, льющейся в многочисленных боевиках, не сходящих с экранов? Все это далеко, неправда или не про нас.

С директором школы Валентиной Михайловной Свердлюк идем в старшие классы с одними и теми же вопросами:

1. Как отнеслись к прошедшим событиям?

2. Террористы – это представители определенной национальности или вненациональное явление?

3. Оправдано ли проявление непримиримости к людям другой национальности?

4. Может ли подобное произойти на Камчатке?

Разговор получился оживленным, эмоциональным, трудно было остановить подростков, разгоряченных в пылу полемики. Большинство были захвачены бурей эмоций. Мы позволили им вылиться наружу. Зачем так долго ждали, почему штурм не начали раньше. Здесь же их оппоненты пытались доказать, что можно было обойтись без штурма, тогда можно было бы сохранить больше людей. Общее осуждение терроризма привело к выяснению того, является ли терроризм привилегией какой-либо национальности. После бурных дебатов сошлись на том, что это все-таки вненациональное явление.
И как всегда, наши стратеги и самые горячие головы не ограничились общими рассуждениями, а стали выдвигать планы ликвидации очагов терроризма с предварительной эвакуацией мирного населения.

Видя такое желание действовать, решили поставить абстрактные суждения на более реальную почву. А возможны ли такие события на Камчатке и как тогда поступить? И вдруг:

– Нет, у нас это невозможно, мы далеко от политического центра, от правительства, кому мы нужны на этой богом забытой Камчатке, что с нас взять?! Этого не будет, потому что просто не может быть здесь.

Устами младенца глаголет истина. Наше обычное заскорузлое людское: со всеми, только не со мной. Психологическая защита или легкомыслие? Мы говорили о нелогичности терроризма, о его способности проникать везде и несовершенстве современных способов защиты и контроля (вспомним 11 сентября прошлого года и Москву). Говорили о стратегической значимости нашего региона, о его возможности привлечь (не дай бог) не только капиталовложения. Говорили не для того, чтобы напугать, а из желания заставить более реально посмотреть на жизнь. Дети – зеркало нашего общества. Мы – страна, в которой идет война. Откуда же такое спокойствие? Или это извечная надежда на авось? Очень не хочется, чтобы такая успокоенность стала благодатной почвой для чумы терроризма, а для нее нет удаленных районов.

Об этом нужно говорить с детьми. Как и каким образом – вопрос не однозначный. Мы страна многонациональная. Как не задеть при этом национальные и религиозные чувства? Нам надо обсудить это всем вместе.

Марина РЯЗАНЦЕВА,
школьный библиотекарь
Петропавловск-Камчатский

Есть такие классы в некоторых школах – профильные педагогические. Предполагается, что ученики, в них поступившие, готовятся стать школьными учителями. Часто ли за два года (10–11-й класс) им удается на самом деле почувствовать истинный вкус учительского труда со всей его ответственностью за каждое слово?
В педагогическом классе гимназии № 5 подмосковного Сергиева Посада ребятам предложили написать ответ на один вопрос:

ЕСЛИ БЫ Я УЖЕ БЫЛ УЧИТЕЛЕМ,
ЧТО Я СКАЗАЛ БЫ УЧЕНИКАМ ПОСЛЕ ТРАГЕДИИ В МОСКВЕ?

Вместе с ними писал работу и их учитель истории, но – обращаясь к коллегам или к ним, будущим педагогам.

– Неужели вы пощадили его? Он заслужил смерть!

– Заслужить-то заслужил, спору нет. И он, и многие другие, имя им – легион. А посчитай-ка таких, кому надо бы жить, но они мертвы... Не торопись никого осуждать на смерть.

Неслучайно я начала со слов культового сейчас писателя Толкиена из знаменитой саги о «Кольце». Человек не волен решать, кому жить, а кому умереть. То, что сейчас происходит в мире, – это болезнь, болезнь всего человечества, болезнь XXI века. И имя ей – терроризм.

Происшедшее в Москве нельзя назвать случайностью. Террористы готовят сотни запланированных акций по всему миру. Именно поэтому люди всех стран и национальностей должны сплотиться и победить страшную болезнь. Человечество не должно воевать против себя, иначе жизни на Земле просто не будет.

– Каждый человек на земле, чем бы он ни занимался, играет главную роль в истории мира. И обычно даже не знает об этом.

Мария Бахирева, 11 «Б»

Сейчас, когда кризис разрешился, надо задуматься над тем, как жить дальше, как не допустить новых жертв. Этот вопрос задается каждому из нас. И школьникам в том числе. Конечно, основное, чего хотелось бы добиться, это внимания людей. Террористы гото