Мы гуляем со стихами

Очень просто сесть в трамвай
И сказать: «Вези давай!»
Очень просто сесть в такси
И сказать: «Давай вези».
Только если вам не к спеху,
Если город вам знаком,
Интереснее не ехать,
Интереснее – пешком.

Есть две хорошие детские книжки, на которых выросли мои младшие сестры. Попадая в свой любимый Питер, почему-то вспоминаю именно эти стихи, хотя, конечно, этот город полон и самой высокой поэзии из всех прожитых им трех веков. И все же…

Стихи, что мне вспомнились, – из книжки «Интереснее пешком», а вторая называется «Мы гуляем по Летнему саду», и написала их Майя Борисова. Вот так мы и гуляем. Втроем? Или впятером, с мальчишками лет шести-семи, от имени которых написаны стихи?

Увидим удивительную табличку на воротах Летнего сада. Ее вывешивают там каждую весну, независимо от века и социального строя, с появлением яркого солнца и тепла: «Сад закрыт на просушку».

У Летнего сада
Такая примета:
Здесь раньше всего
Начинается лето.

Наверное, это так и есть. Местные жители уверяют, что самые первые бабочки появляются именно там.

Надо ж: круглые сутки
Летний сад – на просушке!
Запирают ворота:
На газонах болота,
На дорожках озера –
Им не высохнуть скоро…
Ну-ка, ветер весенний,
Брось на время веселье,
Ты наведайся к солнцу,
Стукни солнцу в оконце,
Скинь с него одеяло,
Чтоб оно засияло,
Чтоб оно поспешило,
Летний сад просушило!

Ну что ж, пока сад сохнет, пойдем дальше. Можно не идти на Невский. Успеется. От ворот Летнего сада пройдем вдоль канала со странным названием Лебяжья канавка. Здесь, наверное, лебеди водились. И людей не боялись...

Чтобы утки прибежали,
Надо крикнуть: ути-ути!

Чтобы гуси прибежали,
Надо крикнуть: тега-тега!
Чтобы куры прибежали,
Надо крикнуть: цыпы-цыпы!

Но не знает никто из людей
Как подзывать лебедей.

Уж очень он гордый!
Уж очень нарядный!
Наверное, с ним
Поздороваться надо…

Потом предложить ему
Хлеба кусочек.
Он сам подплывет
Если только захочет.

Вот просохнет Летний сад, и мы увидим их на пруду, к которому приведут нас две его длинные главные аллеи. Впрочем, Лебяжья канавка ведет в ту же сторону, и, перейдя пару мостиков (уже через Мойку), попадаем в Михайловский сад. Он вовсе не такой строгий и симметричный, как Летний. Зато загадочный и романтический. Два несовместимых, по-моему, здания смотрят в этот сад. Русский музей и Михайловский (он же – Инженерный) замок. Вообще-то, он называется «дворец», но хочется все-таки сказать «замок».

Улицы, по которым обычно не водят «организованных» туристов, носят удивительные названия: Итальянская, Караванная, Шведский переулок. А Малая Конюшенная, что рядом, теперь пешеходная. На ее углу, как раз у выхода из Шведского переулка, стоит городовой. В форменной каске с шишкой, в мундире. Пришел из девятнадцатого века и наблюдает за порядком. Эта новая идея петербургских властей «населить» город его прежними жителями кому-то, как мне, очень нравится, кому-то – нет. Но городового это не волнует. Его дело – за порядком следить. А если вам угодно добраться через весь Невский почти до Александро-Невской лавры и, чуть-чуть не дойдя до нее, свернуть на Одесскую улицу, вы увидите там старого фонарщика. Он шел по улице со своей переносной лестницей, зажигая старинные фонари, устал и присел отдохнуть на ограду, отделяющую проезжую часть от мощеного тротуара перед маленьким домиком. Так и сидит. Штаны заправлены в сапоги, кафтан запахнут поплотнее и каким-никаким пояском перетянут: вечера-то в городе не жаркие. Картуз на голове. Оперся на свою лестницу и глядит на светящиеся окна. А фонари вдоль тротуара стоят всякие-разные. Какие были в городе в разное время. Не случайно, конечно, он на этой улице задержался. Именно здесь появились первые электрические фонари, в этом домике находилась лаборатория изобретателя Лодыгина.

Мы отвлеклись от маршрута. Вообще-то, мы шли по Малой Конюшенной к Казанскому собору. Посидели возле него в сквере, полюбовались фонтаном, улыбнулись каким-то совсем не воинственным памятникам двум великим полководцам – Кутузову и Барклаю-де-Толли. А может быть, мы войдем в собор, под его суровые своды. Он кажется мне гораздо более строгим внутри, чем светлый, солнечный Исаакий. Всегда представляю себе именно здесь, в Казанском, красивых молодых женщин, пришедших потихоньку, без свиты и свидетелей, молиться за своих арестованных мужей, которые войдут в историю как декабристы. Вряд ли они тогда думали об этом. Скорее всего, им было просто страшно. Страшно за любимых, что сидят в крепости, за детей, ставших в одночасье детьми государственных преступников... Не нам судить, правы ли были люди, решившиеся на шаг, который изменил, сломал не только их собственные жизни… Просто вспомним их, веривших в свое дело.

Можно идти дальше по каналу Грибоедова с его удивительными мостиками, грифонами и львами…

А может быть, мы гуляем летом или осенью? И тогда Летний сад не закрыт. И мы с вами подойдем к нему с Дворцовой набережной. Полюбуемся дивной решеткой, заглянем в Чайный домик или во дворец Петра. Вот и звонкий голосок, который делится впечатлениями так, что слышат все вокруг.

Мы вместе с бабушкой вчера
Ходили во дворец Петра!
Вообще-то это просто дом,
Зато старинный очень,
Поэтому, должно быть, в нем
И жить никто не хочет…
Там не сидят на стуле,
Развалится вдруг он,
И медные кастрюли
Не ставят на огонь,
Не топят в доме печки,
Не зажигают свечки,
Везде висят таблички:
«Нельзя», «Не смей!», «Не тронь!».
Зато, когда мы вышли,
Уж я не утерпел:
Скакал как можно выше
И очень громко пел.
Пришел я в сад
Старинный!
Теперь я сам
Старинный!
Здесь даже пруд
Старинный!
Старинная аллея,
Старинная скамья,
На ней сидит старинная
Бабушка моя!

Куда бы ни пошли мы в этом городе, всегда выйдем к воде. И может быть, поплывем по рекам и каналам куда-нибудь далеко от центра. На Аптекарский остров, например, в Ботанический сад… Но пока – интереснее пешком. Пойдем по парадной Дворцовой набережной, через арку Главного штаба выйдем на Невский. Можно идти, как положено туристам, к Гостиному двору, разглядывая парадные фасады домов. Заглянуть в уютный внутренний двор Строгановского дворца. Любоваться, обернувшись, иглой Адмиралтейства.

Резанет взгляд казенного вида надпись на стене: «Граждане! При артобстреле эта сторона улицы наиболее опасна». Не по себе становится. И страшновато идти по этой стороне. Свернем?

Пойдем по Большой Морской, глазея на высокие дома начала XX века, и выйдем к Исаакию не с той стороны, откуда обычно подъезжают экскурсии, а с другой, где уютная площадь, строгие гостиницы «Англетер» и «Астория» и мостики над Мойкой.

Обойдем огромный собор и выйдем на Сенатскую площадь. Впереди – Медный всадник. Вы когда-нибудь задумывались, почему Петр I изображен верхом на коне, в лавровом венке? Он вообще-то больше пешком ходить любил, насколько я знаю. Конечно, мы с вами взрослые люди и все объясним про символику, аллегорию и про Екатерину II, поставившую этот памятник, чтобы и себя увековечить заодно. А я улыбаюсь, глядя на величественное творение Фальконе.

Вот памятник царю Петру.
И царскому коню.
Фотографируют его
По двести раз на дню.
Царь много славных дел свершил,
А конь неоднократно
Его на подвиги возил
И привозил обратно.

Вот так. Все просто и ясно. Если смотреть на город глазами мальчишек.

А можно, идя по Большой Морской, свернуть в анфиладу высоких, с небом далеко вверху, проходных дворов и выйти к Мойке через какие-нибудь немыслимые узорчатые ворота, если они чудом окажутся незапертыми.

Здесь уже другой мир. Невысокие особняки, по-европейски пристроенные вплотную друг к другу и раскрашенные в разные цвета. И вода. И маленькие прогулочные катера, которые отвезут нас куда угодно. В Новую Голландию или на Коломенский остров. И будем бродить по Коломне, улыбаясь про себя тому, что вовсе это и не город в Подмосковье, Коломна, и что пушкинский «Домик в Коломне» написан об этих узких улицах небогатого района огромного, уже тогда, города, а не о милой, уютной, типично русской Коломне.

Глядишь, встретится нам гуляющий где-то здесь Нос майора Ковалева. Обычно туристам удается увидеть его (памятник Носу) лишь из окна автобуса, потому что через этот район проходит путь в Петергоф.

Мы нагулялись. Ноги гудят, и пора бы уже где-нибудь выпить чаю. Впрочем, здесь чаще пьют кофе. Недаром первые публичные кофейни появились именно в Петербурге, а не в Москве. Если вы гуляли со мной впервые, то, наверное, в голове перепутались особняки, памятники, истории из жизни и литературы… Да это и неважно. Не надо пытаться запомнить все, что вам рассказывают и показывают, и сняться у каждого памятника. Надо просто впитывать этот город. Он – один такой в России.

Его можно любить или не любить, но сначала надо почувствовать. И может быть, не обязательно через высокую поэзию классиков, а, например, через веселые или грустные детские стихи. Вечером вспомним решетку Летнего сада и, закрыв глаза, еще раз улыбнемся.

Сказала мама:
– Подойди! –
Я подошел поближе.
Сказала мама:
– Погляди. –
И я сказал:
– Ну, вижу… –
Сказала мама:
– Глупый ты
Пока еще, сынище!
Решетка – дивной красоты,
Второй такой не сыщешь… –
А я сказал:
– Простой забор,
Хоть и высокий, правда… –
Сказала мама:
– Вот позор… –
И мы пошли обратно.

Потом я ел, гулял опять,
Играл с соседским Петей
И наконец улегся спать
При выключенном свете.
И тут
как будто наяву
Я вдруг увидел четко
Листву, решетку и Неву…
Красивая решетка!