Особенности национального книгоиздания

Чтение, как говорится, лучшее учение. Кто много читает, тот много знает. Это общепринятые и всем известные истины. Однако чему можно научиться и что можно узнать из книги, в которой количество орфографических и синтаксических ошибок преобладает над количеством опечаток?

Такая книга, наверное, может вызвать удивление или недоумение. А у меня она не вызывает ничего, кроме негодования. Я думаю, справедливого.

Я очень люблю читать и считаю, что день, проведенный без книги, – это потерянный день. До недавнего времени меня сильно огорчало, что в моей достаточно обширной домашней библиотеке отсутствовали собрания сочинений Чарльза Диккенса и А.Н.Островского. Отдельные издания, конечно, были, но мне хотелось иметь как можно более полную подборку произведений этих авторов. И вот наконец на мою полку встали собрание сочинений А.Н.Островского в 6 томах и собрание сочинений Чарльза Диккенса в 20 томах, выпущенные издательством «Терра» в 1999–2001 и 2000 годах. Но огорчена я, как это ни странно, еще больше.

На первый взгляд, казалось бы, ничего огорчительного в этих книгах нет. Добротные, красиво оформленные, опрятные, на хорошей белой бумаге, с четким и приятным для глаза шрифтом. Но это только на первый взгляд. Оба собрания сочинений буквально кишат как мелкими, так и очень крупными погрешностями. Чего там только нет: абзацы не всегда соблюдаются, некоторые буквы переставлены местами, а иных и просто недостает. Много случаев необоснованной постановки знаков препинания, а иногда ( хорошо, что не часто! ) встречаются и орфографические ошибки. Но, впрочем, обо всем по порядку.

Начну я с собрания сочинений А.Н.Островского, изданного в шести томах.

Следует отметить, что орфографических ошибок там почти нет, да и с пунктуацией вроде все в порядке. Зато под удар поставлен смысл.

Во 2-м томе, во втором явлении четвертого действия драмы «Гроза», на странице 77, допущена досадная фактическая ошибка, которая сильно искажает весь смысл. Часовщик-самоучка Кулигин рассказывает купцу Дикому об электричестве, а тот возмущается: «Какое еще там елестричество!» Вместо слова «электричество» он, в силу своего невежества, произносит «елестричество». Но в книге эта важная деталь упущена. Там напечатано: «Какое еще там электричество!»

Во 2-м томе, опять же на странице 195, самая последняя строчка почти полностью повторяется вверху на странице 196. Как такое вообще возможно!

А в 1-м томе имеет место даже редактирование текста автора. В восьмом явлении четвертого действия комедии «Доходное место», на странице 356, напечатана такая фраза: «Они воспитались в них и хотят провести в жизнь». В действительности это предложение должно выглядеть так: «Они воспитались в них и хотят их провести в жизни». Следующая же фраза напечатана с заменой авторского знака препинания на тот, который требуется по правилам современной орфографии: «Что это нелегко, я согласен». Вместо запятой должно стоять тире. На странице 354 есть ошибка того же рода: вместо слова «восьмнадцать» употреблено слово «восемнадцать».

Теперь я перехожу к двадцатитомнику Чарльза Диккенса. Здесь дело обстоит сложнее из-за наличия орфографических и пунктуационных ошибок.

Об опечатках следует сказать отдельно, потому что их в собрании сочинений допущено великое множество. Например, в 7-м томе буква «н» заменена буквой «п» более десяти раз. А в 8-м томе общее число ошибок и опечаток переваливает за сорок!

Я возьму за образец именно 8-й том, в котором, помимо всего прочего, предлагается несколько вариантов написания одного и того же слова. В качестве примера можно взять наречие «по-бедному», представленное в двух видах: «победному» (с. 9, без дефиса) и «по-обедному» (с. 10, с лишней буквой «о»). С запятыми наборщики (хотя, возможно, это также и вина корректора) обращаются на удивление вольно: там, где они должны быть, они не ставятся и, наоборот, присутствуют там, где совершенно не нужны. Ну, к примеру, на странице 113 все того же 8-го тома есть предложение, которое начинается такими словами: «Он, прошел через всю деревню…» Постановка запятой между подлежащим и сказуемым здесь совершенно необоснованна, как и то, что перед союзами «что» и «чем» опущен этот знак препинания.

Для меня, как, впрочем, и для всех людей, хорошо владеющих русским языком, чтение таких книг – это своеобразная проверка грамотности. Но иные школьники обращаются к книге очень редко. И из-за этого часто не знают, как писать то или иное слово, как правильно строить предложение. А что же будет, если им в руки случайно попадется книга, в которой полным-полно ошибок? Получается, что чтение пойдет им не на пользу, а во вред. Раз прочитав слово неправильно, школьник и запомнит его неправильно. Это я знаю по себе.

И единственное, о чем я теперь жалею, – что приобрела оба собрания сочинений в новом, а не в старом издании. Раньше классиков, да и не только классиков, издавали на совесть.

Ирина МИНАКОВА

Сплошной жульен

Размышления по дороге к метро

Нет, вообще-то я согласна, есть в этом блюде что-то жульническое. Хотя бы в его ресторанном исполнении. Намешают там чего-то с майонезом, запекут в крошечной такой кастрюльке (кокотницей называется) – а дерут, как за бифштекс. И все-таки его название не от жулика происходит, а от французского имени – Жюльен. Вероятно, автора так звали. Ну как салат «оливье». Однако и в дорогих ресторанах, и в дешевых забегаловках, и даже в наигуманитарнейшем кафе «ПирОГИ» на Новокузнецкой, где жюльен этот самый можно скушать прямо-таки среди стеллажей с умными книжками, – везде в меню он значится через «у»! Оговорка по Фрейду, что ли?

Взять, опять же, ценники магазинные. Есть у нас на Хорошевке такой «долгоиграющий» магазинчик, полуночниками вроде меня ласково прозванный «стекляшкой». Так там и мороженное, и пироженное прикупить можно, и свинную отбивную, и даже коктель фруктовый. В общем, большой ассортимент.

– Ребят, – робко подступаюсь я в …надцатый раз, – вы бы это, ошибочки исправили все-таки, а?

Бравые ребята в одинаковых теннисках морщатся, как от зубной боли.

– Женщина, ну какая вам разница? Чё вы нервничаете?

– Дети прочтут, запомнят неправильно…

– Да им это по фигу!

И правда, чё я нервничаю? Дети, в том числе и мои собственные, твердо знают, что от мороженого, как его ни напиши, в животе делается холодно и сладко. И больше их ничего не волнует. Родителей, кажется, тоже. Что мне, больше всех надо? Да и как объяснишь симпатягам продавцам, что язык (а в данном случае культура письма) – это магическое зеркало, в котором ясно отражается их отношение к делу? Что эта их манера писать «как сподручнее», их полное пренебрежение к орфографии наводят на мысль о таком же пренебрежении к таблице мер и весов (особенно последних!), к срокам годности товара, к мытью собственных рук и так далее. Единожды схалтурив… ну, вы понимаете.

Или их мистикой припугнуть? Слово, мол, оно ведь иногда формирует действительность. Вот напишешь «парашут» – а он с тобой и пошутит: не раскроется. Так то, скажут, парашют, а то пирожное, подумаешь!

Но я же здесь живу. И мне как раз очень нравится, что в нашем далеко не парижском квартале люди стали как-то чаще узнавать друг друга в лицо. Что со мной здороваются в аптеке и в сберкассе, в сигаретном киоске протягивают, не спрашивая, нужную пачку, а в газетном – «Новую газету». Что наши продавцы научились улыбаться и дружески болтать с покупателями и даже в пресловутой «стекляшке» терпят мое занудство и с порога предлагают самой свежей докторской колбаски. Только вот проклятый коктель с пироженым ну так и режут глаз!

Придумала! Буду всем рассказывать, что коллекционирую ценники с ошибками и вообще смешные. Мне как раз подруга из Питера один привезла, прямо-таки эротический: «Забава с творогом». И в стекляшке парочку выпрошу, для коллекции, неужели не дадут? И неужели, заменяя ценный экспонат, не исправят ошибки?

Ну вот и метро. На каменном бордюре у спуска в переход разложили свой товар добродушные черноглазые тетушки, по виду – украинки. Китайские, а может, турецкие футболки, дешевенькие пижамки. Над всем этим добром большой самодельный плакат: «ВЕРЬТЕ КАЧИСТВУ!»

РАЗМЫШЛЕНИЯ

Особенности национального книгоиздания

Ирина МИНАКОВА

Сплошной жульен

Размышления по дороге к метро

Марина Бородицкая