Проблема

Тамара Сутягина

Случайно

Почему он пришел именно ко мне? А может быть, он подсознательно хотел, чтобы этот разговор состоялся. Но так уж случилось.

– Дайте мне, пожалуйста, книгу, где есть каббалистические символы.

– Книги такой нет… Постой-постой, вот «Огонек», кажется, об этом что-то писал. А для чего тебе?

Конечно, этот вопрос был задан не из любопытства, а по профессиональной привычке (ведь надо же выяснить, какой объем материала нужен читателю).

– Да так… Задание получил.

«Какое странное задание… Кто же задал из наших учителей? – думала я, копаясь в старых подшивках журнала. – Впрочем, этот мальчик уже не наш, он учится в училище».

– Вот... нашла, – сказала я, выходя из-за стеллажей. – Уж не вступил ли ты в какую-нибудь секту? – спросила я с улыбкой. Я думала, что он улыбнется, отшутится. А он вдруг вполне серьезно:

– Вступил.

«Да ну его! Подшучивает, наверное, надо мной...» – пронеслось в голове.

И вот сидим, занимаемся каждый своим делом. В библиотеке тихо и пустынно – санитарный день. Он старательно что-то перерисовывает и переписывает.

«Ну вступил так вступил, – думаю я. – Секта так секта… Он попросил, я выдала. Какое мне дело!»

Но почему-то мне не сиделось на привычном месте. Я встала, отошла к окну. Чувство сопричастности к чему-то нечистому мешало мне молчать:

– И о чем вы там говорите в своей секте?

– Там много интересного! Приходите – узнаете.

– А где это?

– В городе. Я езжу туда раза два в неделю, – говорил он с гордостью, с чувством превосходства. – Еще несколько ребят из нашего поселка тоже ездят туда.

– И что же вы там делаете? Там, наверное, приняты какие-то особенные ритуалы?

– А вот приезжайте и увидите…

И вновь загадочное молчание.

Рисунки Елены Суховерховой

Я знала, что юноша из хорошей, благополучной семьи, что с учебой и поведением у него все нормально. Но в то же время его нельзя было отнести к людям, которые запоминаются надолго. Мальчик этот не выделялся ярким характером, активностью или еще чем-либо. Пока он учился в нашей школе, мы даже не успели подружиться. Отношения наши были самыми обычными.

И все же мне удалось расшевелить парнишку.

Мало-помалу он разговорился, и я поняла, что все не так просто.

Секта эта, похоже, была сатанистского толка. И на душе у него не было спокойно. И та бравада, с которой он отвечал на первые мои вопросы, постепенно куда-то улетучилась. Он уже не гордился своей причастностью к тайне. Ему хотелось выговориться. И чем внимательнее я его слушала, осторожно подкидывая новые вопросы, тем охотнее раскрывал он передо мной свое смятение и тревогу.

– Знаете, – говорил он, как бы сам удивляясь случившемуся, – мне там дали кассету с записью тяжелого рока. Я и прослушал-то ее всего лишь раза два, но эта музыка постоянно звучит у меня в ушах. От этого никуда не деться… А в одном месте на этой пленке звучат церковные песнопения, и именно от них становится легче.

Помолчав немного, он добавил:

– Ко мне приходил дьявол.

– Как?! Это было во сне?

– Нет-нет! Наяву!!! Это было в гараже, когда папа послал меня туда за инструментами.
Я там один был, – в его глазах стоял ужас.

– Как это было?

– Он шел ко мне весь в пламени, в сиянии. Мне было страшно! Так страшно мне не было никогда! Вот, видите у меня на куртке брелок? – он показал брелок в виде кинжала. – Я перевернул его, и получился крест. И дьявол отступил, потом исчез…

– И ты все еще не знаешь, куда тебе надо идти? – не выдержала я, хотя в мозгу настойчиво стучало: «Имею ли я право? А что, если он больше никому и никогда об этом не расскажет? Можно ли мне молчать?..»

Юноша тем временем продолжал рассказ.

– Меня одна из моих бабушек зовет в мечеть, другая – в православную церковь… Я не хочу…

– А помнишь фильм «Мусульманин»? Помнишь эпизод, где бывший солдат вынимает брата из петли и кричит: «Если в душе нет бога, то туда приходит дьявол!»?

Мы говорили долго.

Я спросила:

– С чего же все это началось?

– От скуки. В жизни все так пресно и обыденно. А там все было таинственно, интересно.

– Но ведь там, я знаю, такие ритуалы, что жутко… Я читала об этом…

– Да, бывает… Я и сотой доли еще вам не рассказал.

– И наркотики бывают? – спросила я осторожно, не надеясь на прямой ответ.

– Бывают… – промолвил он как бы между прочим. – Библия учит жить по-божески, а мы живем по законам этого мира. Здесь царствует Дьявол.

– Что же ты делаешь с собой, со своей душой?! Куда же ты ее бросаешь? Отчего идешь не к светлому, а к черному? Ведь они тебя не отпустят. Ты просто погибнешь.

– Меня тянет туда. Я уже говорю себе: «Все, последний раз». И снова вру родителям, что еду к сестре, а сам – к ним.

Мы живем в параллельных мирах. Как часто случайность может поломать эту нерушимую параллельность. Если бы я плотно закрыла дверь изнутри в тот день (санитарный день), если бы я приказала себе молчать, если бы он не захотел отвечать… Так и прошли бы мы каждый своим путем, мимо друг друга.

И все же случилась это точечное пересечение двух параллельных.

– Я понимаю, что ты мне доверил тайну. Я обещаю, что никогда никому не расскажу об этом, – говорила я, когда мы вместе отправились из школы. – Впрочем, нет! Твоя история меня так взволновала, что позволь мне рассказывать об этом, не называя твоего имени.

Он молча кивнул.

– А что сказала бы твоя мама, если бы узнала про это?

– У нас в семье никто ни о чем не догадывается. А мама просто не поверила бы, что это возможно.

Есть ли продолжение у этой истории? Есть, но об этом позже.

Меня волнует другое. Вправе ли я была говорить с этим мальчиком на такие сложные темы, в которых сама-то еще не сильна? Дают ли право мой жизненный опыт и мои познания наставлять кого-либо «на путь истинный». Об этом мы как-то поспорили с двумя коллегами. Одна из них была уверена, что я все сделала правильно. Другая говорила, что темы религии – тонкая вещь. Нельзя их касаться. Что у нас в стране свобода совести…

Совсем недавно эту историю двухлетней давности я поведала коллегам на МО (разговор коснулся темы «Толерантность»). Мнения коллег снова разделились: говорили, что по-человечески мой поступок вполне понятен, но, как специалист, я не должна была затевать такой разговор. Наконец, мне советовали сообщить родителям или классному руководителю (спасать надо парня!).

Я встретила этого парнишку месяца через два после того памятного разговора. Мы стояли в ожидании автобуса на остановке. Вокруг были люди. Мы поздоровались. Я решилась подойти:

– Ну что ты, как? – спросила я осторожно.

– Все в порядке, – сказал он улыбаясь.

Я молча с тревогой смотрела на него. И тогда он вытянул из-под курточки и показал мне маленький православный крестик.

Тогда, на МО, я не рассказала коллегам об этой встрече, то есть о «продолжении истории».

Но как мне хочется верить, что у него действительно все будет хорошо!