Паруса Крузенштерна

Вот и наступает лето! Наши подопечные получают дневники с годовыми отметками, сдают учебники и на целых три месяца блаженно забывают об учебном процессе. Веселится и ликует весь народ! Да и нам с вами не грех отдохнуть. Давайте вместе со школьниками настроимся на отдых, каникулы, путешествия и открытия! А для этого перелистаем календарь.

Вспомним для начала, по какому случаю хрестоматийный «весь народ» веселился и ликовал. «Попутная песня» М.И.Глинки на стихи Н.В.Кукольника воспевала выход на трассу железнодорожного состава:

И быстрее, шибче воли
Поезд мчится в чистом поле!

Первая железная дорога в России связала Петербург с Царским Селом и Павловском. Энтузиастом-организатором строительства выступил инженер Франц Антон Герстнер (1793–1840), профессор Венского политехнического института, приглашенный в Петербург Горным ведомством. Он провел обстоятельное исследование дорог России от столиц до Урала и подал на имя Николая I «записку», в которой говорилось, что «нет такой страны в мире, где железные дороги были бы более выгодны и даже необходимы, чем в России».

Получив санкцию императора, Герстнер выполнил технические и экономические расчеты, которыми вполне убедительно доказал удобства и выгоды железнодорожного сообщения для России. Он же разработал проект ветки от Обуховского моста до Павловского парка.

Все дальнейшие заботы – от создания акционерного общества до расчетов ширины колеи, от поставок оборудования до вознаграждения наемных рабочих – также легли на Герстнера. Он же на протяжении всего времени строительства боролся с бюрократами всех рангов и видов...

Работа шла медленно, с нарушениями графика. Время от времени приходилось устраивать, говоря современным языком, рекламные мероприятия: более или менее торжественные «открытия движения» и показательные «катания». Причем, пока паровозы, заказанные в Англии, не прибыли в Россию, вагоны двигались «лошадиными силами», то есть конной тягой.

И вот наконец закончились «праздники» и начались «трудовые будни» новой дороги. 3 июня 1838 года (165 лет назад) началось регулярное железнодорожное сообщение между Петербургом и Павловском.

Герстнер предполагал, что в течение года дорогой воспользуются 300 тысяч человек. В действительности же только в 1838 году количество пассажиров составило 598 тысяч – вдвое больше запланированного! Вдохновленные хорошим транспортным сообщением с пригородами, петербуржцы с удовольствием строили и снимали дачи в окрестностях Павловска и Царского Села. А Павловский вокзал скоро превратился в модный культурный центр. Там устраивали концерты, благотворительные вечера и даже балы.

«Для меня железная дорога – очарование, магическое наслаждение. В особенности была приятна вчерашняя поездка в Павловский вокзал, вчера же впервые открытый для публики...» – писал знакомый нам литератор Кукольник своему приятелю-композитору 4 июня 1838 года.

В тот же день, 4 июня 1838 года, началась деятельность астрономической обсерватории на Пулковских высотах, близ Петербурга. Организатором и первым директором обсерватории стал русский ученый В.Я.Струве (1793–1864), автор трудов по практической астрономии, астрометрии, геодезии, основатель династии астрономов. Ими стали его сын, внук и правнук.

Обсерватория была снабжена самыми современными приборами и инструментами. Там смонтировали самый большой по тем временам 38-сантиметровый рефрактор – телескоп, в котором изображения светил создаются преломлением световых лучей в линзе-объективе.

Здание обсерватории спроектировал А.П.Брюллов (1798–1877), известный архитектор, брат знаменитого живописца. Был устроен конкурс, и специалисты-астрономы признали, что брюлловский проект с точки зрения функциональности наилучшим образом отвечает запросам астрономической науки.

Сотрудники обсерватории приступили к работе, не дожидаясь торжественного открытия, которое состоялось почти год спустя: в августе 1839 года. Здесь занимались определением координат звезд, астрономических постоянных, поиском и измерением двойных звезд, проводили геодезические измерения и географические исследования, связанные прежде всего с развитием мореплавания.

Вот уже 165 лет география России «ориентируется» на Пулковский меридиан, который проходит прямо через главное здание обсерватории. А звезды освещают наши пути не просто так, а на строгих научных основаниях!

Но не стоит думать, что до начала пулковских вычислений российские мореплаватели не высовывали корабельного носа дальше Финского залива. Вспомните о первой российской кругосветке!

200 лет назад (7 августа 1803 года) из Кронштадта вышли в дальнее плавание два военных парусных корабля – «Надежда» и «Нева».

«Надеждой» командовал Адам Крузенштерн (1770–1846), которого русские моряки запросто именовали Иваном Федоровичем. Молодой капитан повел свое судно через Атлантический океан, обогнул мыс Горн, миновал Гавайские острова, дошел до Камчатки, «обнял» маленькую Японию и обошел огромный Китай.

Маршрут «Невы» под командованием Ю.Ф.Лисянского (1773–1837) отличался от пути «Надежды» в «тихоокеанской части». Расставшись с флагманом на Гавайях, вместо Камчатки шлюп посетил Аляску.

Потом оба корабля встретились в Макао (на юге Китая), пересекли Индийский океан до самого мыса Доброй Надежды и по водам Атлантики мимо всей Европы вернулись в Кронштадт. Во время плавания участники экспедиции проводили океанографические и метеорологические наблюдения и исследования, вели картографическую работу. Такой была первая русская кругосветная экспедиция.

Имена Крузенштерна и Лисянского нанесены на географическую карту. Кроме того, именем Крузенштерна назван парусник – лучшей памяти для моряка придумать невозможно. В 1995–1996 годах барк «Крузенштерн» совершил кругосветное плавание. Ведь и в наше время на свете есть люди, которые могут сказать о себе словами известной песни:

...тесны домашние стены
И душен домашний покой,
Когда паруса «Крузенштерна»
Шумят над моей головой.

В летние дни есть повод вспомнить еще одну корабельную эпопею – экспедицию ледокола «Челюскин» по Северному морскому пути, начавшуюся 70 лет назад – 14 июля 1933 года. Известно, что мысль о возможности похода из Белого моря в Берингово высказывал еще Ломоносов (устами заглавного героя поэмы «Петр Великий»):

Колумбы росские, презрев угрюмый рок,
Меж льдами новый путь отворят на восток...

Но только в Советской России осуществилась попытка пройти «меж льдами» в течение одной навигации. Ледокольный пароход «Сибиряков» под командованием О.Ю.Шмидта (1891–1956) и капитана В.И.Воронина (1890–1952) совершил такой поход в 1932 году.

А вот новопостроенному пароходу «Челюскин», который должен был через Арктику пройти из Мурманска во Владивосток, не довелось «пройти покрыту льдами воду». На полпути к цели морская экспедиция превратилась в эксперимент по выживанию в экстремальных условиях. Льды Берингова пролива задержали судно, вынесли его в Чукотское море и раздавили корпус. Экипаж и пассажиры ледокола высадились на льдину, разбили лагерь. И началась «ледовая эпопея». К счастью, с челюскинцами удавалось поддерживать радиосвязь. Специально подготовленные летчики под руководством М.В.Водопьянова (1899–1980) сняли со льдины «ледового комиссара» и его экипаж и вывезли на материк:

– На славу всемирную –
Из льдин челюстей
Товарищей вырвали!

Спасение челюскинцев запомнилось всему миру как чудо отваги и торжество советской авиации.

Впрочем, русские летчики всегда умели творить чудеса. Взять хоть бы прославленного летчика штабс-капитана Петра Николаевича Нестерова (1887–1914). Именно он «научил» самолеты относительно безопасным поворотам – виражам. Самолет – машина тяжелая. Летит с большой скоростью. И потому изменить направление полета не так-то просто. Ведь самолет не «опирается» ни на что, кроме воздуха. Нестеров же научился делать крен самолета в сторону поворота, а это требовало особой координированности, слаженности движений. Он установил, что величина крена должна соответствовать радиусу виража. Для современных летчиков нестеровское новаторство – это просто «азбука» полета. Хотя и в наши дни глубокие и вертикальные виражи (с креном от 45 до 90 градусов) требуют серьезного мастерства и являются основными фигурами пилотажа.

«Автор» самой эффектной фигуры пилотажа – тоже Нестеров. 27 августа 1913 года, то есть 90 лет назад, он первым исполнил полет по замкнутой кривой в вертикальной плоскости. Эту фигуру в обиходе называют «мертвой петлей», а правильнее (и честнее по отношению к пилоту) обозначать ее как «петлю Нестерова».

А знаете ли вы, какова последняя фигура пилотажа, выполненная Нестеровым? В августе 1914-го, через год после триумфального исполнения «петли», в воздушном бою над городом Жолква Нестеров совершил таран самолета противника. Это был первый в истории воздушный таран и последний полет штабс-капитана...

Раз уж мы заговорили об освоении воздушного пространства, перенесемся мысленно и в пространство безвоздушное. А для этого вернемся к «челюскинскому» лету. Шмидт бороздил ледяные моря, а в Москве в это время была создана «Группа изучения реактивного движения» – ГИРД. Эта научно-исследовательская организация под руководством С.П.Королева (1906/7–1966) приступила к разработке реактивных летательных аппаратов (ракет) и ракетных двигателей. Горючим для них служил бензин и этиловый спирт, окислителем – жидкий кислород.

И вот 70 лет назад, 17 августа 1933 года, состоялся запуск первой советской жидкостной ракеты, которую создатели назвали в честь своей лаборатории «ГИРД–09».
С тех пор ракетная техника стремительно развивается. Еще немного, и мы сможем летать в отпуск на ракетах или, во всяком случае, посылать родственникам скоростные реактивные посылки... А чуть больше полутора веков назад самая бешеная («шибче воли») скорость царскосельского поезда едва достигала 60 верст в час.

«Шестьдесят верст в час, страшно подумать, – писала газета “Санкт-Петербургские ведомости”. – Между тем вы сидите спокойно, вы не замечаете этой быстроты, ужасающей воображение; только ветер свистит, только конь пышет огненною пеною, оставляя за собой белое облако пара. Какая же сила несет эти экипажи с быстротою ветра... какая сила уничтожает пространство, поглощает время? Эта сила – ум человеческий...»

Лето – время путешествий. Парусник, поезд, самолет, ракета – и мысль, которая быстрее всего! И звезды над нами...

И старость отступит, наверно,
Не властна она надо мной,
Когда паруса «Крузенштерна»
Шумят над моей головой.