Сказки нашей жизни

Ольга Козляева

Василиса премудрая и огород

Еще одна сказочка про школьного библиотекаря

В книжках про советскую деревню Василиса частенько читала про «зов земли». Cлова эти были ей непонятны, ни ума ни сердца не задевали. Казалось, что они скорее на жителей сельской местности рассчитаны. Так лежит себе Василиса, бывало, под стогом, журнал «Иностранная литература» почитывает. Про их красиво загнивающую буржуйскую жизнь и придуманные страдания. А баба Елена, за резвость необычайную в работе прозванная «рукастая», ведет пропалывательно-поливочную работу по месту дислокации пищевых корнеплодов. «И не надоест же ей», – на третий час лежания с досадой подумает молодая начитанная Василиса. Совестно как-то в виду работающего человека про любовь читать. Ну для очистки совести принесет ведра три воды.

Но вот дожили – приключилась в нашем царстве смута великая: свобода в мыслях и делах настала необычайная. И смелый такой народ вдруг оказался. Начальников начали ругать, зарубежный опыт переняли по размножению партий, митинговать, а то и погромить не без пользы для себя, стало как-то очень модным. Но чего кушать и с чем чай пить – неизвестно. Тут даже люди с верхним и с наиверхним образованием стали к этому самому «зову земли» прислушиваться. К земле-кормилице прижались, книжки агрономические кинулись читать, на глине и торфе, выделенном заботливым правительством, устремились что-нибудь произрастить.

Василиса вгорячах тоже себе клок бредужника с пнями ухватила, в тридевятом царстве, на тридцать третьей остановке.

Стоит, помнится, на этом клоке, собственницей себя ощущает, фантазирует на всю мощь сказочного интеллекта.

Рядом с ней ее ненаглядный муж. За чистоту души и помыслов так и зовут – Иванушка-дурачок. Доверчивый очень. Капитализмом не пуганный.

Тогда говорили ему по телевизору и в газетах писали: вся эта смута для твоего же блага затеяна. Будет у тебя вскорости не жизнь, а райские кущи. Он и верил.

Говорили: надейся и жди, те акции, что взамен беззаботной жизни выдали, покрепче сожми в руках, и получишь богатствие необъятное. Ничего не предпринимай, подожди, вот мы лакомые кусочки под себя сгребем и о тебе непременно озаботимся. Мы ж, умелые да шустрые, так развернемся, что медовых пряников на всех хватит.

Он и верил, простая душа.

Говорили ему: смотри, какое великолепие в магазинах – все для тебя, все фирмы мира хлопочут, чтобы тебя одеть да накормить. Он, конечно, верил, да вот кошелечек за ненадобностью все чаще дома оставлял. Интеллигентской его зарплаты хватило бы только половину рукава купить от тех заморских рубах. Да и по настоящей российской еде очень он соскучился.

Газеты они перестали выписывать в самую первую очередь. Всей рекламы не перечитаешь.

Уж усох Иван до предела, уж многих друзей-молодцев похоронил – не смогли они вписаться в этот исторический поворот, уж роптать начал, а его по телевизору успокаивают: вот богатенькие с золота-серебра едят и пьют, зато их через день ногами вперед выносят, а ты цел-целешенек, никому не нужен. Жизнь у тебя хорошая, переедание не грозит, ты только почаще в наши игры и лотереи поигрывай, чем бес не шутит, может, и выиграешь чего.

Играй не играй, рассудили они с Василисой, а кланяться земле придется. Может и выкланяем себе чего-нибудь съедобное. И пошли кланяться то с лопатой, то с мотыгой, а то и просто белыми рученьками землю обихаживали. Умаются, бывалочи, так, что не то что про любовь кино смотреть – над программой телевидения засыпали.

Каждый год насажают и ждут урожая. Только поперед урожая каждый раз встает дружный, крепкий, мордастый такой сорняк. Но глаза боятся – руки делают. Не скоро, врать не буду, но всегда начиналось на том клоке земли кое-какое полезное произрастание: морковина наливалась, свеклина круглилась, огурчик запупыривался, картошечка на волю из подземелья выпирала. Из года в год ягода разная розовела, чернела и в рот просилась.

Хорошо, в общем. Умилительно. Но что за сказка без злодеев, эдак и неинтересно. Так вот, откуда ни возьмись посреди этого благоденствия – Колорадский жук. Расцветочка-то у него веселенькая, но уж больно плодовит, всех и не прокормишь. Пришлось бороться не на жизнь, а на их смерть. Выжигать синим пламенем прожорливое стадо.

Вот так, из года в год, в постоянной борьбе со злом и тесной дружбе с навозом, удобрениями и водой, выращивали Василиса и Иванушка кое-какой прокорм. И квартира у них по осени – загляденье: склад сельскохозяйственной продукции. «Дешево и экологически чисто», – по осени каждый год говорит себе Василиса, растирая ноющие обветренные руки.

Вздыхает начитанная Василиса: «Где ты, мой вишневый сад?»

Конечно, надеется, как и большинство российского народа, не измученного раздумьями – куда деньги пристроить, что достаток и ее коснется ласковой рукой. И они смогут, как англичаны, при встречах в кафе, беседовать о подрезке роз и подкормке каких-нибудь рододендронов. Она не знает, как такое может с ней приключиться, но, видно, сказок слишком много в детстве начиталась и в свое благополучие неукоснительно верит. И вот тогда-то она посадит свой – ну не сад, какой на восьми сотках сад – садик и будет беззаботно любоваться сначала цветами, потом плодами. Потом наварит густого разного варенья и будет пить чай, смахивая пот удовольствия и посмеиваясь над мужем.

Сегодня наш мир как-то особенно падок
на любую жестокость. Уж не тяга ли к далекому прошлому –
то удовольствие, с которым люди читают гангстерские романы и знакомятся с героями, ухитрившимися упростить свой духовный мир до уровня безмозглых существ? Мне, понятно, вовсе не хотелось бы вернуться к этому уровню, но когда видишь, какие бедствия и какую угрозу человечеству
породили века усиленной работы мозга, – тянет заглянуть
в прошлое и установить, где же мы сбились с пути.
Эту кучу книг, где нет ни правды, ни вдохновения, где одно серое слово цепляется за другое, читают, дожидаясь автобуса, держась за поручень в вагоне метро, урывая минуты за завтраком в дешевом кафе. Целая книжная промышленность зиждется на нехватке досуга и нехватке счастья.

Грэм Грин. Путешествие без карты. 1946