Разговоры после уроков

Татьяна Назарова

Все кажется так просто и непросто…

Ищи меня сегодня среди морских дорог,
За островами, за большой водою,
За синим перекрестком двенадцати ветров,
За самой ненаглядною зарею…
Ю. Визбор

Вечер пятницы, 22.15. Сижу на кухне с кружкой крепкого чая. А на «Эхе Москвы» концерт авторской песни по заявкам. Любимое время, любимое место, любимая передача.

Помнишь этот город,
вписанный в квадратик неба,
Как белый островок на синем,
И странные углы косые?
Жаль одно – что я там был тогда,
как будто не был…

Помнишь церковь, что легко
взбежала на пригорок
И улеглась на нем свободно,
Отбросив руку с колокольней,
Как лежал бы человек,
Спокойно глядя в небо?

Это Евгений Клячкин, это он про Псков. Из головы не идет краеведческий номер газеты, боишься не сказать чего-то самого главного. Да вы и сами все знаете. У каждого свой краеведческий опыт. Уместны ли тут рассуждения?

Соловки – невелика крепостица,
Вам молиться бы пока да поститься,
Бить поклоны Богородице-деве, –
Что шумите вы в железе и гневе?

Это из раннего Городницкого. Сколько всего было перепето у костра. Наши походы, это ведь тоже краеведение, только мы, кажется, слова этого не то чтобы не знали, но уж точно – не произносили. Больше мокли, сохли, мерзли, грелись. Почему все походы затяжными дождями оборачиваются? А на Кольский в зимние каникулы – снегопадом?

Снег, снег, снег, снег,
Снег над палаткой кружится.
Вот и кончается наш краткий ночлег.
Снег, снег, снег, снег
Тихо на тундру ложится,
По берегам замерзающих рек
Снег, снег, снег…

Опять Городницкий…

Я тогда еще не успела побывать в реальном деревянном Каргополе, но уже полюбила его до слез, выступающих на потрескавшихся от студеного ветра щеках. А все благодаря Дмитрию Сухареву:

Полоскала каргополочка белье.
Стыли руки на морозе у нее.
В полынье вода – не чай,
Припевала невзначай,
Чуть слетала песня та,
Паром таяла у рта.

На Онеге белый снег да белый лед.
Над Онегой белый дым из труб идет.
Дым идет белей белья
Изо всякого жилья,
Изо всякой мастерской
Прямо в небо день-деньской…

На кассетах «Песни нашего века» есть «Каргополочка», вроде есть и Таруса. А ведь это, между прочим, стихи Николая Заболоцкого:

А кому сегодня плакать
В городе Тарусе?
Есть кому сегодня плакать –
Девочке Марусе.

Таруса, реальная, с Паустовским, Цветаевой, «Тарусскими страницами». Таруса – столица за 101-м километром.

Опротивели Марусе
Петухи да гуси.
Сколько ходит их в Тарусе,
Господи Исусе!

Сколько безысходности. Сколько ее в авторской песне?

По Смоленской дороге –
леса, леса, леса.
По Смоленской дороге –
столбы гудят, гудят.
На дорогу Смоленскую,
как твои глаза,
две холодных звезды голубых
глядят, глядят…

Окуджава. Нет, самая безысходная тоска у Николая Рубцова (надо бы выяснить, музыка-то чья):

И вдруг такой повеяло с полей
Тоской любви!
Тоской свиданий кратких!
Я уплывал… все дальше… без оглядки
На мглистый берег юности своей.

Господи, почему у поэтов все как будто бы предопределено? Николай Рубцов, Геннадий Шпаликов, Борис Рыжий… Или и впрямь слово материально? Не могу, не мое. Не за это ценю я авторскую песню, а за ее чистоту и какую-то даже безыскусность:

Как два мастера – Данила да Иван –
Во широком поле выбрали курган,
На кургане том фундамент возвели,
Охватив стеной да пядь святой земли…
С. Русаков. Мастера

По-моему, пора расчехлить гитару и попытаться передать «поколению next» то, что так самому дорого. Примут ли?

Туман плывет над морем, в душе моей туман,
Все кажется так просто и не просто.
Держись, моя столица, зеленый океан,
Двенадцать ветров, синий перекресток!

Слушала авторскую песню и перелистывала сборник «Люди идут по свету» Татьяна Назарова.
Ноты и тексты высылаются.