Школа для родителей

Шалва Амонашвили

Письма к дочери

Письмо десятое

«Люб разумному учитель»

Добрый вечер, моя милая девочка!

Как закончился ваш выпускной вечер? Представляю, сколько вы смеялись, веселились, шумели... Наверное, вспоминали разные интересные события из вашей жизни и, осмелев (теперь уже ничего не будет!), спрашивали учителей: «Помните, уважаемая В.Н., как однажды вы попросили меня привести отца. Как бы я посмел сказать ему, что его вызывают в школу? И привел соседа – мол, это мой отец... А в прошлом году пропал журнал, знаете, куда он исчез? В том журнале было столько двоек, что он сгорел от стыда!» Что учителя могли ответить вам? Наверное, они смеялись и прощали вам, что им оставалось еще делать?

Понравилось ли друзьям твое новое платье? Ты была такой красивой в нем, похожей на лебедь. А помнишь, как ты тревожилась из-за него – портниха, мол, не успеет. И произошел у нас конфликт. И на мое письмо «Огорченье – горя сеть» ты тоже поначалу обиделась. Я ведь пишу письма тебе не для того, чтобы рассказывать, какая ты умная и хорошая, а для того, чтобы помочь тебе понять себя и других, научиться разбираться в людях. Сегодня вся семья была занята тем, что обслуживала тебя: бабушка делала вышивку на бальном платье, мама готовила праздничный торт, брат читал тебе наставления, как вести себя на выпускном вечере (ты снисходительно слушала его), а я писал это письмо. На вечер проводил тебя брат, а поздно вечером я зашел за тобой и привел домой – счастливую, довольную и усталую.

Вот и остались позади одиннадцать лет школьной жизни. И пока ты была на балу, я думал об этих годах, думал о том, какой путь прошли все мы вместе: и дочь, и родители, и все твои учителя. Этот одиннадцатилетний путь воспитания был, пожалуй, верным, но, думаю, некоторые его отрезки можно было лучше прожить.

Мы, воспитатели, никак не можем избавиться от одной ошибки: недостаточно внимания уделяем развитию личности подростка, его жизненной позиции, жизненных планов, как будто надеемся, что все это само собою последует за хорошими знаниями. О чем говорит аттестат об окончании средней школы? Мы допустим большую ошибку, решив, что этот аттестат, в котором нет ничего другого, кроме перечня учебных предметов и соответствующих цифр, обязательно подтверждает готовность выпускника к жизни. Аттестат в том случае станет выразителем зрелости подростка, если мы будем знать, что его обладатель может и любит трудиться, у него развиты чувства долга и ответственности, его устремления направлены на общественное благо, а не только на желание достичь собственного счастья. Словом, аттестат должен говорить не о том, какие знания гнездятся в голове того или иного выпускника, он должен представлять его как целостную личность и благородного человека.

Однажды, помню, ты вернулась из школы вся в слезах – у тебя вышел конфликт с учителем истории. Из-за чего? Конечно, из-за отметки. Учитель поставил тебе «3», ты же несдержанно возразила: «Я сомневаюсь в объективности вашей оценки!» Учитель обиделся и выпроводил тебя из класса. Ты плакала: «Не буду ходить на уроки истории, он несправедливо ставит отметки, придирается ко мне». «Люб разумному учитель, доченька моя, от него глупцам беда!» А если бы ты задумалась: что же ждал от тебя и всех вас учитель? Он недавно пришел к вам и тщательно готовился к урокам, искал новые методы преподавания. А вы, девятиклассники и девятиклассницы, с первых же минут урока старались сбить молодого учителя: «А.С., не можете ли вы сказать, сколько стоит ваниль?», «А.С., вы в детстве играли в баскетбол?» Не давали ему возможности хорошо объяснить урок, а затем ликовали, радовались, что вывели учителя из терпения. И вас вовсе не тревожило, что знания, с которыми он пришел в класс, до вас так и не дошли. Если бы вы дали ему возможность освоиться, вы бы увидели, какой у вас хороший, добрый, душевный учитель, как он стремится дружить с вами. Природа учеников такова: все вы всегда и во всем считаете себя правыми, а отметки, которые вам не нравятся, несправедливыми. Ты споришь с учителем не о достоверности исторических фактов, а об отметке, не о логике решения физических задач, а об отметке, для тебя главное – не правильность формулы химической реакции, а отметка.

«Люб разумному учитель...» А если было бы все наоборот. «Уважаемый учитель, пожалуйста, помогите разобраться, понять, решить, еще, еще, я не устала, если только вас не утомила моя любознательность! Что поделаешь – пока я все не пойму, не отстану от вас!» Да, люб разумному учитель...

Хорошо знала Наргиза Георгиевна, что ты не станешь математиком. Но ведь она должна была вселить в тебя веру, что ты можешь познать математику, иначе ее уроки стали бы для тебя мучением. Поэтому нарушала она инструкции и несколько раз предупреждала нас: пусть ваша дочь хорошо подготовится, хочу вызвать ее. Этот секрет мы тебе, конечно, не раскрыли, но проверили, как ты выполняешь задания. А потом произошло чудо: оказывается, Наргиза Георгиевна – прекрасный учитель и необычайно добрый человек. «Ложись, доченька, уже поздно!» – «Нет, я должна подготовить математику, неудобно перед учительницей!»

А помнишь, как Капитон Петрович грозно посмотрел на тебя: «Ты не признаешь науку химию? Пусть не буду я учителем, если ты не поймешь, чему я тебя обучаю!» И помог хорошо понять, что без химии нет сегодняшней жизни.

«Для чего мне математика! Для чего мне химия! Для чего физика!» Люб разумному учитель... Даже если ты забудешь многое. Чему учили на этих уроках, ты думаешь, все бесследно исчезнет? Нет, конечно. Останутся развитое мышление, умение творчески трудиться. Спроси кого хочешь, мало кто помнит те стихотворения и рассказы, которые учили в детском саду или в начальных классах. Может быть, воспитатели зря старались? Зачем они учили тому, что непременно будет забыто? Затем, что в этом учении развиваются ум и сердце, растут понимание и сочувствие. Напрасно думать, школа – нечто вроде склада знаний и главное для ученика – побольше унести оттуда этих знаний. Отношение к жизни, к знаниям, к учителям, друг к другу, развитие в процессе этих взаимоотношений собственных сил, возможностей, способностей, мировоззрения и убеждений – вот самое важное, вот поистине бесценный клад, который школа должна дать подростку. Именно это развитие и полученные в ходе его знания открывают путь к творческому труду.

Я начал с того, что некоторые отрезки одиннадцатилетнего совместного пути мы могли бы прожить лучше. Знаешь ли ты, кто был «невидимка», который посылал тебе книги сказок и письма? Ты пошла в первый класс, когда я впервые прислал тебе книжку сказок и письмо «невидимки». Ты удивилась, быстро прочла сказки и с нетерпением стала ждать новой посылки. Книжки от «невидимки» приходили целый год. Для чего мы это делали? Для того, чтобы у тебя появились интерес к чтению и любовь к книге. Если бы мы стали принуждать тебя читать книги, у тебя, первоклассницы, мог совсем пропасть интерес к чтению, тем более что в нем ты была несильна. Но вот в подростковом возрасте интерес к книгам у тебя снова пропал. Вначале мы не обратили на это особого внимания. Но потом мама заволновалась: что же делать? Она заставляла тебя читать книги. Тщательно подбирала их, беседовала с тобой о них, и в тебе вновь пробудился интерес к чтению. Но ведь сколько времени ускользнуло от нас. Твою тогдашнюю жизнь это обеднило. Сейчас ты уже не сможешь с таким же увлечением прочесть то, что должна была прочитать в 5–7-х классах. Ты в долгу перед книгами.

Внимательнее нам надо было отнестись к твоим урокам труда. Как будто ты и тетрадь завела для кое-каких рецептов по изготовлению блюд и некоторых выкроек. Как будто на уроках вы кулинарничали. Но постепенно становилось ясно, что ты и твои подруги несерьезно относятся к урокам труда. Готовить тебя научили бабушка и мама. И шить тебя бабушка научила и вязать. А что же уроки труда? А чем же были уроки труда? Наверное, вы развлекались, пустословили, возможно, иногда даже пропускали уроки («Все равно ничего не делаем!»). А хорошо было бы на этих уроках побеседовать о роли женщины в семье, о науке управлять семьей, о семейном бюджете и экономике, о бережливости.

Однажды дома ты начала шить передник. «У тебя же есть передник?» – удивилась мама. «Учительница поручила!» Изделие получилось смешное – вряд ли ты пошла бы в нем в школу. Но досадно было то, что ты его вообще выбросила, а учительница даже не поинтересовалась, как было выполнено ее задание. Философия труда, его эстетика, общественная ценность, особенности женского труда – тайны вот каких проблем вы должны были постигнуть на школьных уроках. И снова я сожалею: почему я как родитель не потребовал у руководителей школы: «Что же делается на этих уроках? Вместо того чтобы возвеличивать труд, они становятся пародией на него? Почему девушки лишены радости от результата труда, удовольствия от вызванной трудом усталости?»

Мое сожаление уже не исправит прошлого, но, может быть, оно встревожит тех родителей, чьи дети еще на школьной скамье.

Итак, прошло одиннадцать лет. Я вижу, ты очень радуешься окончанию школы. Радуешься, потому что вступаешь в новую жизнь. И главное, не боишься этой новой жизни, полна надежд и веры в будущее. И мы полны надежды и веры, что твои мысли о будущем не окажутся скудными и бесполезными.

Кого же мы должны благодарить сегодня, если в тебе есть что-либо хорошее?

Конечно же, твоих учителей.

В первую очередь маму – главного твоего воспитателя, начало твоей души и сердца. Во-вторых, тех добрых людей, которые с редчайшим терпением обогащали и совершенствовали твою душу, ум и сердце. Люб разумному учитель, девочка моя! Поэтому низко поклонимся и произнесем от всего сердца: «Спасибо вам, учителя, за терпеливую любовь и заботу!»

Твой отец

Письмо одиннадцатое

Ecce Homo

Добрый вечер, моя милая девочка!

Как ты привыкаешь к новой, послешкольной жизни? Замечаешь ли, как меняется наше отношение к тебе? Открою один секрет. Мы, члены семьи и близкие, договорились: теперь во всем будем обращаться с тобой как с совершенно взрослой, равноправной.

Я слежу за тобой и вижу: иногда ты дичишься наших новых взаимоотношений, порой обижаешься, когда мы без снисхождения на возраст делаем тебе замечания, высказываем свое неодобрение, иногда удивляешься, когда, например, обращаемся к тебе за советом (плечами пожимаешь и словно в недоумении спрашиваешь: «Что я могу сказать, откуда я знаю?!»), иногда радуешься, если наше доверие превосходит твои ожидания. Нынче у нас, так сказать, переходный период: мы еще не успели полностью свыкнуться с мыслью, что ты уже не школьница, но и ты пока не смогла избавиться от отголосков детства и ученичества. Но, несмотря на некоторые недоразумения, думаю, что все идет хорошо. Думаю, что в моей дочери сдержанность и разум одержат верх над чисто детскими аффектами и эмоциями.

Впрочем, моя девочка, ты более строго и непреклонно должна встречать строптивость своего «мартовского» возраста. Вокруг тебя люди, которые нуждаются в твоей, именно в твоей сердечности, сочувствии и ласке.

Что может случиться, если «мартовская» строптивость одолеет тебя? За этим ничего хорошего не последует. Есть некоторые детские болезни, которыми болеют раз в жизни. Если мать заботливо ухаживает за ребенком, болезнь быстро пройдет, не оставив никаких последствий. Но если нарушить правила ухода, тогда она может навсегда оставить свой след в жизни ребенка: изуродовать лицо, ухудшить зрение, слух, поразить лимфатические железы.

Ну, а если ребенку тринадцать – пятнадцать лет, он, наверное, и сам должен понимать, что необходимо выполнять предписания врача: говорят – не простужайся, значит не надо раскрываться; говорят – нельзя чесаться и раздражать сыпь на лице, значит, нужно сдерживаться. Рядом с маленьким ребенком, наверное, будет сидеть кто-то из взрослых, чтобы развлекать его и держать под постоянным наблюдением.

Именно так с «мартовским» возрастом: если взрослые внимательны и заботливы, а дети не отвергают этих забот, он может пройти вполне благополучно. И, любуясь девушкой или юношей, мы восторженно произнесем: «Ecce Homo!» – «Вот Человек!» Но если нарушаются нормы общения, будет утрачено взаимопонимание, тогда «мартовский» возраст может вызвать у юноши или девушки свои осложнения: эгоизм, замкнутость, зависть, развязность.

Взрослый не может (и не надо этого!) быть всевидящей нянькой для пятнадцати-шестнадцатилетней девушки. Да и какая девушка потерпит, чтобы взрослые постоянно докучали ей советами и нравоучениями. А опасность «болезней» реальна: победят какие-то эгоистические претензии, покажется девушке, что близкие не в силах понять ее. Откровенные пожелания и замечания взрослых она будет воспринимать с обидой, начнет грубить и раздражаться.
К кому же ей обратиться за помощью – к себе самой: именно она сама, преодолев себя, может найти свой подлинный характер. Как одолеть? Для этого существуют критические суждения о собственных поступках, упражнение в чуткости, сочувствии и простоте, в разумности и предусмотрительности.

По моему мнению, конечная цель воспитания – научить человека преодолевать самого себя, ибо личность рождается в борьбе с самим собой, и первейший долг воспитателя – помочь воспитаннику одержать победу в этой борьбе.

Вряд ли требуется много усилий, чтобы поддаться собственным прихотям, но нужна большая мудрость, чтобы следовать полезным выводам жизненного опыта, этого опыта еще не имея. Сочувствуя чужой боли, ты облегчишь свою, моя девочка, доставляя другим радость, ты умножишь собственную. Такова нравственная философия нашей семьи. Эта философия, эти правила подобны волшебному зеркальцу: посмотришь в него и увидишь, какова ты и какой можешь стать.

Точнее, этим волшебным зеркальцем являются люди, так как в них воплощены все нравственные принципы. Во взаимоотношениях с людьми ты познаешь самое себя, только во взаимоотношениях с людьми, в совместном труде с ними узнаешь, кто ты, что ты можешь, чего ждут и требуют от тебя, что позволено тебе и что нет. Во взаимоотношениях с людьми поймешь и то, что должна делать в нашей общественной жизни ты. И главное, поймешь еще, что человек живет не только ради самого себя. Заботясь друг о друге, мы поднимаем самих себя на пьедестал человечности. Мы для того и появляемся на свет, чтобы доставлять друг другу радость, вселять надежду, приносить счастье.

Вокруг тебя уже сейчас много хороших людей, в жизни их еще больше. Кое для кого ты чужая – ни ты не знаешь, ни они не знают тебя. Для своих родных ты – сестра, дочь, внучка, племянница, близкий и любимый человек. Для кого-то – знакомая и подруга. И несмотря на то, с кем и какими узами ты связана, знают они тебя или не знают, все равно они от тебя чего-то ждут, требуют, питают какую-то надежду. Старайся, девочка моя, увидеть себя их глазами. К сожалению, в школе не преподают самую важную науку – человековедение, не обучают тому, как понять человека, как проявить сочувствие к нему, как поделиться с ним теплом сердца. Человек в самом высоком смысле слова – тот, кто ради другого, знакомого или незнакомого, горит, как свеча, кто заботится о человеке – близком и дальнем, знакомом и незнакомом, защищает достоинство прошлых поколений, права сегодняшних людей, надежду будущей смены. Иногда ко мне приходит неожиданная и, может быть, странная мысль; если бы все горели друг для друга, тогда и ночь осветилась бы, тогда и слезы утратили бы свою горечь, и каждый из нас жил бы вдвое, втрое дольше. А какие бы чудеса создали люди друг для друга!..

Что требуют люди от тебя?

Я буду говорить не о каких-то высоких требованиях – о самом простом, обыденном. Незнакомые, наверное, ждут, чтобы ты всегда была готова помочь, скажем, женщине, которой стало плохо и она чуть не упала на тротуар; чтобы вежливо и доброжелательно могла объяснить приезжему, как найти улицу, которую он ищет. А может быть, хотят видеть на твоем лице приветливость и доброжелательность, а не безразличие. Знаешь, есть люди, которые и на улице ведут себя так, будто никого не видят или никого ни во что не ставят.

Соседи хотят, чтобы ты первой вежливо приветствовала их, интересовалась их здоровьем, приветливо говорила с ними, не стеснялась обращаться к ним с просьбой. И сама готова была бы протянуть им добрососедскую руку. «Доченька, пойди, пожалуйста, к тете Розе, может быть, у нее есть чеснок, пусть даст немножко!» – «Не могу пойти, неудобно!» Вот это и есть твой «мартовский» возраст: «неудобно, стыдно!» Чего ты стыдишься? Того, что в семье не оказалось двух зубцов чеснока, или того, чтобы поговорить с человеком? А как обидится тетя Роза, если узнает, что стыдишься, стесняешься пойти к ней как к соседке. «Наверное, я не добрая соседка!» – скажет она. А соседство сближает людей друг с другом и делает их друзьями. Сейчас строятся огромные дома, в которых размещается сто, двести, а может быть, триста и более семей. Постепенно исчезают старые дома и дворы, где соседи жили как добрые родственники, деля между собой радость и горе. Примириться с этим – так, мол, складывается жизнь? Нет, не в наших правилах жить без добрых соседей.

Самую большую надежду на тебя возлагаем мы – родные и близкие. Чего же мы ждем от тебя?

Ждем, чтобы в общении с нами ты была простой и приветливой. Строптивость характера усложнит общение с тобой, даже при большом желании ты не сможешь принести нам радость. Разве может стать душевным целителем разобиженная и надутая девушка, которая хоть и хочет, но не в состоянии откровенно признаться: «Я не права!» Или столь же искренне сказать: «Ничего страшного, я не сержусь».

Мы ждем, мы хотим ощутить, как старательно ты заботишься о каждом из нас, бережешь наши чувства. Мы хотим увидеть, что ты любишь людей, которые тебя воспитали. Говорят, долг платежом красен. Но платить можно по-разному.

Пусть будет для тебя так же естественно выразить благодарность, как яблоне дарить свои плоды людям. Чем и как ты можешь отблагодарить людей? Сама подумай.

Надеюсь только, что ты не станешь, как яблоня, только раз в год дарить людям свои плоды.

Постоянная забота, сердечность, сочувствие, ласка, внимание, добрая улыбка, доброе слово, уважение и непосредственность, простота в общении, может быть, этого ждут те люди, которым ты обязана своим развитием, своими радостями, своими знаниями. Об этом долге они никогда не напомнят тебе. Единственная благодарность, на которую они надеются: чтобы ты в ответ на их заботы стала трудолюбивым, полезным обществу человеком, чтобы утвердилось твое доброе имя, чтобы ты еще более возвысила и укрепила достоинство своей семьи и рода.

Поспеши, моя девочка, платить добром за все, что сделали для тебя люди. А то годы летят, стареют бабушки, да и родители не становятся моложе. Когда же им порадоваться результатам своего самого большого творческого труда, именуемого воспитанием детей и внуков?

Твой отец

Письмо двенадцатое

Самый главный совет

Добрый вечер, моя милая девочка! У тебя сейчас жаркие дни. Во-первых, потому, что июль – август самые жаркие месяцы в Тбилиси; во-вторых, потому, что ты готовишься к вступительным экзаменам в Тбилисский университет.

Не знаю, влияние ли это твоей мамы, которая так влюблена в свою науку, или это твой самостоятельный выбор, но ты остановилась на той же специальности и решила поступить на факультет русского языка и литературы, что когда-то окончила мама.

Ты усердно готовишься, приводишь в систему свои знания, ходишь на консультации. Все время нервничаешь, что не успеешь все хорошо выучить, тревожишься – а вдруг не сдашь экзамены, что тогда?

Не делай из этого трагедии, девочка моя! Станешь студенткой – отлично, будет для всех нас большая радость. А если не сдашь, разве это беда? Пойдешь работать. Может быть, будет и лучше, если познаешь трудовую жизнь, это тебя очень обогатит, сделает опытной и сильной. Твой брат уже подыскал тебе работу в типографии, той самой, где он служил лифтером грузового лифта, будучи еще школьником. У него там есть много друзей. На днях он пошел к директору, порекомендовал тебя, и директор согласился, сказал, что даст тебе работу в переплетном цехе.

Я решил больше не писать тебе письма. Не хочу мешать тебе в это жаркое лето. А важнее то, что, пожалуй, сейчас нет необходимости посылать письма из комнаты в комнату, ибо и без них мы уже отлично понимаем друг друга. Дружба наша стала крепкой и надежной, сердечной и доверительной. Не так ли?

По вечерам, перед сном, когда я захожу в твою комнатку и мы с тобой начинаем шушукаться, знаешь, как это меня обогащает? Я многое о тебе узнал и узнал самого себя тоже – какой я отец для своей дочери. Хотя учил тебя своими письмами уму-разуму, но одновременно сам тоже учился тому, каким мне надо быть. Я заглянул в твое сердце, в твою душу – они у тебя оказались добрыми, чуткими, отзывчивыми. Но я познал еще и твой характер – в нем пока еще есть шероховатости «мартовского» возраста. В народе говорят, что март выпросил у апреля двенадцать дней, и эти дни смешаны с апрельскими. А апрель – тот месяц, когда весна стремится проявить всю свою прелесть и очарование. Вот и я думаю, что в твоем характере остались еще отголоски марта, но и они скоро исчезнут. В общем, ты сама прекрасно знаешь, что я имею в виду.

Мы уже друзья, и навеки, правда? Не знаю как для тебя, но для меня дружба эта – маяк в душе.

Значит, не буду больше посылать тебе письма из комнаты в комнату, разве только тогда, когда возникнет необходимость.

Но ты попросила меня дать тебе самый главный совет. «Вот если бы подытожить все твои наставления, изложенные в письмах, какой самый-самый главный совет дал бы ты мне для руководства на всю жизнь?» – так ты мне сказала на днях.

Самый-самый главный совет!

Бывает ли такое?

Да, есть у меня такой главный совет. Этот совет служил и мне источником пожеланий тебе. Вникнешь раз в эту самую-самую главную мудрость и открываешь для себя одну истину. Вникнешь другой раз – и другая истина открывается тебе. И так это может продолжаться бесконечно много раз, только нужно, чтобы преобладала в тебе страсть к человеческому самосовершенствованию.

Мудрость эту, этот самый-самый главный совет я обнаружил для себя в следующей мысли великого педагога Василия Александровича Сухомлинского: «Ты человеком родился, но Человеком должен стать».

Помочь тебе разобраться в этой мысли?

Но может быть, будет лучше, если ты сама попытаешься вникнуть в ее суть. И попытаешься сделать это не раз или два, а много-много раз. И не только с той целью, чтобы философствовать, кто же такой человек среди людей, но и с той, чтобы жить среди людей как человек, жить так, чтобы ты, Нина Шалвовна, нужна была людям.

И тогда ты увидишь еще, что моими письмами я стремился научить тебя как самой очеловечивать себя.

Очеловечивать себя для людей!..

Нет у меня других самых-самых главных советов для тебя, моя родная.

Давай будем жить так, каждый день очеловечивая себя, и поможем в этом друг другу: я – тебе, а ты – мне!

Спокойной ночи желаю тебе, моя дорогая!

А сон? Какой сон тебе пожелать?

Желаю тебе в эту ночь видеть сны о том...

Лучше, знаешь что: и в эту ночь и впредь желаю тебе видеть добрые сны, и чтобы они потом помогали тебе творить добрые и настоящие дела.

Твой отец

Библиография

Вместо предисловия. Трудно ли воспитывать детей в семье? – № 12–2002, с. 16.

Письмо первое. «Мартовский» возраст. – № 12–2002, с. 16–17.

Письмо второе. Главное достоинство женщины. – № 12–2002, с. 17–18.

Письмо третье. «Я – кошка, но вы-то люди?». – № 18–2002.

Письмо четвертое. Мать. – № 18–2002.

Письмо пятое. Властитель времен. – № 23–2002.

Письмо шестое. Колючие вопросы. – № 4–2003, с. 21–22.

Письмо седьмое. Источник сил. – № 10–2003.

Письмо восьмое. Судьба. – № 12–2003.

Письмо девятое. «Огорченье – горя сеть…». – № 17–2003.