В одном переплете

Ирина Минакова

Письма Гарику Гончарову по поводу
«Писем к Алисе» Фэй Уэлдон

Письмо первое

Москва, 1 августа

Дорогой Гарик! Я была прямо-таки потрясена, когда так скоро получила твое письмо из Ялты. Ты, конечно, пообещал написать сразу, как только приедешь и обоснуешься на новом месте, но мне-то хорошо известно, какой ты балбес и как слова у тебя частенько расходятся с делом. Поэтому твое письмо я ждала вовсе не «сразу», а, скажем, «дня через три, через неделю, через месяц»...

Будь ты и сейчас верен своим привычкам, мне пришлось бы ждать от тебя весточки дней десять. Ну что же, из этого уже можно заключить, что перемена обстановки и окружения пошла тебе на пользу, по крайней мере, в тебе пробудилась дремавшая доселе аккуратность.

Твое письмо, по правде говоря, меня позабавило. Ты пишешь, что в Ялте уже жара, что море теплое, что дядя и тетя совершенно здоровы, что незадолго до твоего приезда кто-то стащил из сарая велик, что Люська с Нинкой за год почти не изменились и пр., и др., и т.д., и т.п. А после не без ехидства интересуешься, все так же ли я вожусь со своими фиалками, так же ли часами играю с кошкой (ты, между прочим, переврал ее имя: она не Сонька, а Санька), так же ли гуляю по вечерам в парке и читаю на скамейке под старым кленом свои «слезливые любовные романчики». Последний пункт меня особенно развеселил. Гарик, балбес и невежда, что ты подразумеваешь под «слезливыми любовными романчиками»? Уж не «Джейн Эйр» ли Шарлотты Бронте, не «Эмму» ли Джейн Остен? Знаю: именно «Джейн Эйр», именно «Эмму», а с ними и «Шерли», и «Нортенгерское аббатство», и все те книги, которые стоят на моей полке справа от платяного шкафа.

Господи боже, какие же вы, парни, чудные! Знаете все марки и модификации автомобилей (преимущественно заграничных, правда, и «Запорожец» в их число не входит), но не можете отличить классику от дешевки, когда речь идет о литературе! В данном случае – об английской литературе.

Недавно я прочитала совершенно новую для меня по форме книгу: сборник критических статей и эссе английских романисток об английских романистках, их жизни и творчестве. Он называется «Эти загадочные англичанки...». Есть там такая любопытная вещь, озаглавленная «Письма к Алисе, приступающей к чтению Джейн Остен». Только не надо тяжело вздыхать и морщиться. Это как раз к разговору о классике и дешевке. Ты знаешь мое мнение, я знаю твое, но оно меня совсем не устраивает. Может быть, после того как ты познакомишься с этой книгой, оно переменится? Надеюсь. В любом случае, мне хотелось бы узнать, что ты думаешь об этих «Письмах...».

Поступим вот как. Помнится, на будущей неделе к тебе планировал присоединиться Ярик? Я попрошу его передать тебе эту книгу. Прочитай первое письмо, озаглавленное «Город вымыслов», и потом напиши мне о своих впечатлениях. Не вздумай заявить, что на это (читать и делать выводы) у тебя нет времени. Оно у тебя есть. Те два часа в день, которые ты в прошлые каникулы тратил на разъезды по окрестностям, теперь, ввиду отсутствия велика, можно посвятить чтению и размышлению. А еще тому, что называется эпистолярным жанром. И больше не присылай мне таких подозрительно коротких писем, иначе я подумаю, что это вовсе не дружеское послание, а всего-навсего отписка!

Впрочем, мое собственное письмо получилось очень длинным, поэтому о событиях, произошедших после твоего отъезда, придется рассказать вкратце. Машка почти поправилась после ангины, но антибиотики пока глотает и горло полощет, опасаясь осложнений. А без прохладительных напитков и мороженого страдает, ведь у нас тоже жара. Димка свалил в деревню к Ленке, прихватив с собой энциклопедию по политологии. Представляешь, как Ленка с ним мается? Ни по хозяйству помочь, ни яблони побелить, ни за водой сходить... Зато ворчит все время: то не так, это не этак... Целыми днями заседает в беседке со всякими бумагами, производит какие-то расчеты и строчит. Хоть бы в каникулы забыл о своей мировой экономике! Сама Ленка пока сомневается, стоит перекладывать печь или не стоит. Хотела спросить совета у Димки, да что ему до ее проблем! Ты при случае узнай у дяди Вадима, что он об этом думает. А то Ленка собиралась ему писать, но еще что-то не написала. Ярик все такой же веселый и беззаботный, сейчас занимается починкой старого магнитофона.

Кончаю. Хотела написать вкратце, а вот что вышло! Так или иначе, всегда твой друг и по совместительству троюродная сестра

Лиза.

Письмо второе

Москва, 7 августа

Милый Гарик! Я получила твое второе письмо почти так же скоро, как первое. Приятно думать, что ты меняешь свои привычки.

Значит, книгу Ярик тебе привез. И скучным дождливым вечером, когда они с дядей Вадимом играли на веранде в шахматы, а тетя Оксана гоняла чаи с вареньем у соседей, ты все же прочитал «Город вымыслов». Теперь ты соглашаешься со мной, что «Эмма» вовсе не «слезливый любовный романчик», но с неожиданным упорством утверждаешь, что книги такого рода наверняка «слишком умные», нравоучительные, тоскливые и неинтересные. Наверняка? Да ведь ты их еще не читал! Но как бы то ни было, они вполне читаемые, не скучные и носят скорее не нравоучительный, а нравоописательный характер. Кстати, чтобы в этом убедиться, достаточно просто прочитать некоторые из них. Потом ты обвиняешь Джейн Остен и ей подобных в полном отсутствии фантазии. Видно, Фэй Уэлдон не удалось убедить тебя в обратном. Может быть, мне, в отличие от нее, повезет. По твоему мнению, в самом дешевом детективе иногда гораздо больше фантазии, чем во всех романах Остен, вместе взятых. Давай поспорим.

Во-первых, я повторяю, что с Джейн Остен ты знаком только понаслышке, а для того, чтобы справедливо о ней судить, нужно ее читать.

Во-вторых, Джейн Остен – признанный классик не только английской, но и мировой литературы. А мировое признание что-нибудь должно значить, верно?

В-третьих, Джейн Остен была в свое время новатором. Она писала о том, о чем не принято было писать, и так, как не принято было писать. А что мы с тобой находим в дешевом детективе? Сплошные штампы, слишком типичные для этого жанра герои, подозрительно динамичное действие... Где же тут фантазия? Действительно, такие книжки ничего не дают ни сердцу, ни уму, и персонажи в них «существуют единственно ради сюжета», как замечает Фэй Уэлдон. Значит, и книги такого сорта читаются только ради сюжета?

По правде говоря, я совсем не понимаю тех людей, которые читают такие пустенькие книжонки, оправдываясь тем, что им хочется чего-нибудь остросюжетного. Неужели книга приключенческого или детективного жанра должна быть обязательно безвкусной? Чем любителей захватывающего сюжета не устраивают Уильям Уилки Коллинз или Артур Конан Дойл? Случайно не тем, что произведения этих авторов для них «слишком умные»?

А ведь какие у Коллинза и Конан Дойла замечательные книги! В них здорово соединяются нравоописательное и детективное, и герои там вовсе не похожи на тех марионеток, о которых упоминает Уэлдон. Это настоящие, живые люди, за которых действительно хочется переживать.

Впрочем, Конан Дойла ты наверняка читал. Он, кстати, писал детективы не только о Шерлоке Холмсе, да и вообще не только детективы. Ты сейчас заявишь: «Да, знаю, он еще фантастические повести писал!» Точно, а еще он писал толстенные труды по спиритизму.

Однако я что-то уж очень увлеклась. Вот что: в «Письмах к Алисе» после главы «Город вымыслов» идет глава «Время, когда жить страшно». Там ты найдешь подтверждение всему тому, что я сегодня рассказала тебе по поводу Джейн Остен.

Передавай привет Ярику, дяде Вадиму и тете Оксане. Дядя может быть спокоен: все его инструкции о том, как пригласить печника и что конкретно ему рассказать и показать, которые он вложил в твое письмо, я обязательно перешлю Ленке. Хорошо хоть дядя разрубил этот гордиев узел с печкой, а то мы с Машкой тоже сомневались, перекладывать ее или нет. А дядя сказал: «Перекладывайте!» – и комсомол в нашем лице ответил: «Есть!»

Машка уже совсем здорова и трескает мороженое. Ленка постоянно ссорится с Димкой и хочет гнать его из деревни в три шеи. А у меня все в порядке, и ты знаешь, что я всегда твой друг и товарищ

Лиза.

Письмо третье

Москва, 12 августа

Дорогой Гарик! Твоя пунктуальность по части писем продолжает меня радовать. Так же меня радует и их содержание, ведь ничего нет лучше, чем сообщение о том, что все здоровы и вполне счастливы, что погода теплая, но не жаркая, что вы с Яриком приятно проводите время и что велик неожиданно нашелся. В связи с последним пунктом, я думаю, можно опустить, что Дениске, похитителю транспортного средства, вы с тамошними приятелями наверняка устроили «темную» в сарае у дяди Вадима. Говоря по совести, от Дениски я такого никак не ожидала.

Однако самая неожиданная новость – это даже не находка велика и не Денискина подлость, а то, что ты сделал после получения моего последнего письма. Я не могла и представить, что ты выпросишь у тетки книгу Джейн Остен, чтобы самому составить представление о ней. Оказавшийся у тебя роман «Чувство и чувствительность» известен также под названием «Разум и чувства». Дело в том, что в разное время его переводили по-разному. Ты прочитал тридцать страниц и сделал вывод, что книга, по крайней мере, читаема. Потом пролистал ее до конца и вынес вердикт, что книга «очень даже ничего в своем роде» и что ты намерен при случае продолжить знакомство с романом. Как я поняла, к главным достоинствам автора ты относишь лаконичность слога и отсутствие всяких «описательных финтифлюшек». Догадываюсь, что ты называешь финтифлюшками ненужные, на твой взгляд, подробности в описании дамских причесок и нарядов, бальных залов и прочего, без чего можно было бы обойтись. И Остен очень хорошо без них обходится.

По твоему глубокому убеждению, ты бы так и не изменил своего мнения после прочтения главы «Время, когда жить страшно» из «Писем к Алисе», если бы сначала не умыкнул у тети Оксаны «Чувство и чувствительность». Сами книги Остен говорят нам гораздо больше, чем любой его анализ. В этом я с тобой согласна.

Потом ты возмущаешься: Фэй Уэлдон пишет, что «Чувство и чувствительность» – это «довольно скучный и традиционный» роман. С этим ты решительно не согласен. Мне ничего не остается, как только тебя поддержать. Если бы он был скучным, ты вообще не стал бы его читать. «Гордость и гордыня» (в более привычном переводе – «Гордость и предубеждение) и «Чувство и чувствительность» – два моих самых любимых романа у Джейн Остен. На третьем месте – «Нортенгерское аббатство».

Я надеюсь, что находка велика не помешает тебе продолжить чтение этой книги, а еще было бы не лишним просмотреть целиком «Письма к Алисе». У тебя, конечно, появится свое мнение по поводу того, о чем рассуждает Фэй Уэлдон, и тогда мы сравним наши взгляды на то, как она понимает Остен.

К сожалению, это будет не так скоро, как мне хотелось бы. Ленка настоятельно просила меня приехать к ней в деревню, потому что сама она никак не может справиться с хамством печника, который потребовал непомерно высокую плату, с занудством Димки, которого ничего не устраивает, и с хозяйством, которое как-то сразу расстроилось. Я сегодня уезжаю к ней с вечерней электричкой. Дел намечается невпроворот, и мое следующее письмо ты получишь, вероятно, не очень скоро. Но все равно пиши мне в деревню. Машка передает привет тебе и Ярику, а я от себя еще добавляю пожелания доброго здоровья дяде Вадиму и тете Оксане. Жаль, что тетю опять донимает ревматизм, но надеюсь, что ей полегчает. В завершение всего подтверждаю уже в который раз, что я всегда твой друг

Лиза.

Письмо четвертое

Верховка, 17 августа

Дружище Гарик! Все получилось именно так, как я и предполагала. Свободного времени у меня теперь почти совсем нет, и просто удивительно, что наконец удалось найти полчасика, чтобы написать тебе. Письмо не будет длинным, поскольку дел действительно очень много.

Пока я не приехала, Ленка одним глазом присматривала за хозяйством, а другим – за печником, который, как выяснилось, оказался редким плутом. Не успели мы с ней поделить хозяйственные обязанности, как он пришел и заявил, что старую печь уже разворотил, но новую не начнет складывать до тех пор, пока ему не заплатят аванс, о котором, между прочим, до этого даже и не заикался. Я кинулась к Димке в беседку, где он по-прежнему заседал со своими чертежами и таблицами, и заявила, что обстоятельства требуют его немедленного вмешательства. Ему ничего не оставалось, как пойти и вмешаться. Димка разыскал печника и, потрясая над головой энциклопедией по политологии, принялся запугивать его специальными юридическими терминами. Печник, по-моему, понял меньше половины Димкиного монолога, но, должно быть, принял энциклопедию за Уголовный кодекс, потому что тут же забыл про аванс и занялся возведением печи.

В связи с этими событиями у Ленки появилась временная мания. Она подозревает, что печник – клептоман и что к тому моменту, когда печка будет завершена, растаскает весь дом. Но самая невероятная перемена произошла с Димкой! Он объявил, что не сможет сосредоточиться на своей мировой экономике, пока здесь печник, и по такому случаю стал помогать нам с Ленкой в хозяйственных делах. В данный момент он пропалывает морковные грядки, бормоча себе под нос что-то про кредит. А я теперь все больше про финансы, которые поют романсы, так как печник, несмотря ни на что, заломил-таки беспредельную цену.

Однако хватит пока о деревенских неурядицах. Ты, как я поняла из письма, продолжаешь просматривать «Письма к Алисе». Интересно, что тебя, как и меня, очень заинтересовало седьмое письмо «Эмма живет!». Там Фэй Уэлдон мимоходом упоминает о том, как здорово было бы познакомиться с теми авторами, которых читала Джейн Остен. Среди них и Ричардсон, и Голдсмит, и Аддисон, и Джонсон, и Стерн... И прочие. По правде говоря, из всех этих писателей я хорошо знаю только Оливера Голдсмита. Кстати, в некоторых книгах Остен (например, в «Эмме», которой и посвящено седьмое письмо) встречаются ссылки на его роман «Векфильдский священник», известный своей нравоучительной направленностью.

Мы с тобой сходимся на мысли, что знакомство с такими авторами интересно вдвойне. Во-первых, их книги, безусловно, очень хорошие, а во-вторых, они словно рекомендованы нам самой Джейн Остен. Странно, однако, получилось, что ее теперь читают очень многие, а «Сэра Чарльза Грандисона», роман Сэмюеля Ричардсона, которым, по словам Фэй Уэлдон, Остен и сама зачитывалась, – лишь избранные. Под избранными я подразумеваю и нас, истинных любителей и ценителей английской классической литературы.

Кстати, в седьмой главе упоминается также Генри Филдинг, точнее, его роман «История Тома Джонса, найденыша». Пользуюсь случаем, чтобы высказать тебе свое мнение о нем. Это хорошая книга, только очень толстая. Такая толстая, что мне насилу хватило терпения дочитать ее до конца. Она и интересная, и тягомотная одновременно. Герои очень самобытные, сюжет занимательный, но развивается он как-то медленно. Возможно, это из-за приверженности Филдинга к так называемым лирическим отступлениям.

Я очень рада, что ты уже прочитал почти четверть «Чувства и чувствительности». Ты, по-моему, напрасно сначала скрывал это от Ярика, полагая, что он тебя осудит за чтение «дамской беллетристики». Ярик хорошо разбирается в литературе и уж точно знает, какие книги стоит читать, а какие даже и внимания не заслуживают. Он ведь у нас такой умница!

Итак, Ярик сказал, что он относится к Джейн Остен с большим уважением, но что тем не менее ему не нравится ее суховатая краткость, как раз та краткость, которая так тебя в ней привлекла. У каждого свой вкус, и я, например, принимаю сторону Ярика. Но таланта Остен это, естественно, не умаляет. Ты попросил Ярика высказать свое мнение по поводу «Чувства и чувствительности», но он честно признался, что этого романа не читал, но зато знаком с «Эммой», «Нортенгерским аббатством» и «Доводами рассудка». Кстати, как я поняла, после чтения седьмой главы Уэлдон «Эмма» тебя очень заинтересовала? Всему свое время.

Ты спрашиваешь, читала ли «Эмму» я и в состоянии ли я рассказать тебе что-нибудь об этой книге. Гарик, ты, несмотря ни на что, неисправимый балбес! Разумеется, я читала все романы Джейн Остен. Их, между прочим, не так много – всего семь. Есть, правда, еще несколько незаконченных вещей, но они вряд ли тебя заинтересуют.

Впрочем, может быть, и заинтересуют. Лично я знаю у Джейн Остен только два незавершенных романа – «Уотсоны» и «Сэндитон». Я читала их оба. Невольно ловлю себя на мысли, что уж больно эти книги непохожи. Они ведь были написаны в такое разное время: один в начале творческого пути, а другой – в самом конце. «Уотсоны» показались мне скучноватыми и даже несколько пресными, а «Сэндитон», напротив, замечательная вещь. В нем проскальзывает что-то такое, что мне еще не встречалось в романах Остен. Что-то очень необычное... Только не знаю – что.

Вообще, чтение неоконченных книг – это неблагодарное занятие. Всегда хочется непременно дочитать до конца и выяснить, чем же все завершилось. А тут заведомо знаешь, что ничто ничем не завершится, и это очень мешает. Существует, правда, такая тенденция: незаконченную книгу известного классика заканчивает современный автор. У Шарлотты Бронте, например, есть незавершенный роман «Эмма», который был дописан английской писательницей Констанс Сейвери, нашей современницей. Сама Бронте написала только две главы. Следовательно, «Эмма» – это уже не ее роман. Это роман Сейвери, целиком и полностью. Если кто-нибудь когда-нибудь завершит «Сэндитон» или «Уотсонов», то это будет уже достаточно далеко от замысла Джейн Остен. Однако я сильно отвлеклась от темы. Видно, я так же, как Филдинг, склонна ко всякого рода лирическим отступлениям. Итак, «Эмма» Остен…

Моё мнение об «Эмме» можно свести примерно к следующему: это отнюдь не самый лучший роман Остен, но, если разобраться, и не самый скучный. Я отношусь к нему почти так же, как Уэлдон к «Чувству и чувствительности». Сюжет там достаточно простой и действие динамичностью не отличается. Трудновато тебе будет его читать... Впрочем, «Доводы рассудка» еще труднее. Но лучше сначала прочитай «Гордость и гордыню» и «Нортенгерское аббатство». Это книги занимательные и не без юмора. Ярик, как мне думается, для тебя более весомый авторитет, чем я, а потому сделаю ссылку на него. Спорим, что «Нортенгерское аббатство» нравится ему больше «Эммы»?

Итак, мой вердикт: «Эмму» нужно читать тогда, когда ты уже хорошо знаком с творчеством Джейн Остен. А то будешь зевать с тоски и не поймешь самого главного.

На этом кончаю, а то Ленка убежала из кухни посмотреть, что печнику понадобилось в кладовке, и некому присмотреть за борщом и котлетами. Интересно, кто больше нуждается в надзоре – печник или котлеты? Я уже в который раз пообещала особенно не распространяться, но все равно столько настрочила... Раньше при неограниченном свободном времени столько не писала! С сердечным приветом, к которому присоединяются Димка с Ленкой, и с самыми лучшими пожеланиями, всегда твоя

Лиза.

P.S. Как ты уже заметил по прошлому письму, я стала рисовать героинь некоторых романов. Уж как умею.

Письмо пятое

Верховка, 23 августа

Дорогой Гарик! Приятно знать, что все у вас в Ялте идет своим чередом. Дядя Вадим сдержал свое давнее обещание и прокатил вас с Яриком на лодке по Черному морю, а тетя Оксана уже не страдает от ревматизма – вот и все твои новости. Зато никаких треволнений. И не беда, что вы упустили левое весло! Ярик мастер на все руки, смастерит новое.

У нас в деревне пока все по-прежнему. После перепалок с печником у Димки из головы окончательно выветрилась мировая экономика, даже следа не осталось. Теперь он занимается всякими полезными делами: спиливает сухие ветки у яблонь, вишен и слив, прокашивает луг, красит скамейку под липой, таскает воду из колодца и проч., и проч. Даже сломанную ступеньку в погребе починил. Прямо не узнать нашего сноба! Но бурчит он и по поводу и без повода так же, как и встарь. А Ленка все следит за печником. Сегодня так заследилась, что морковь в суп забыла добавить. А Печник знай себе печку складывает и глазами по сторонам стреляет. Наверное, он все-таки клептоман! Я очень рада, что, чем больше ты читаешь «Чувство и чувствительность», тем больше тебе нравится Джейн Остен. Скорее всего, так и должно быть, ведь у ее книг много неоспоримых достоинств того рода, что очень дороги думающим читателям. А не тем, которые считают, что главное в романе – лихо закрученный сюжет!

Ты пишешь, что вы с Яриком теперь вместе просматриваете «Письма к Алисе». Особенно вас привлекли восьмое и девятое письма, озаглавленные соответственно: «Ах, это всего лишь роман!» и «Я редко открываю романы». Ярик, кстати, должен знать, что оба заглавия – это цитаты из «Нортенгерского аббатства», о чем и сама Фэй Уэлдон упоминает в десятом письме, которое почти полностью посвящено этой книге. Настоятельно советую внимательно его перечитать. Тогда, возможно, тебе захочется поближе познакомиться с этим романом. Да и Ярик может поделиться с тобой своим мнением. А я поделюсь своим.

«Нортенгерское аббатство» – очень милый и легкий роман, написанный с той же долей юмора, что и «Гордость и гордыня». Впрочем, юмор у Джейн Остен носит слегка иронический оттенок. Машка называет это «тонкий английский юморок». В чем-то она права, ведь он действительно тонкий, изысканный. О «Нортенгерском аббатстве» принято говорить, что это своеобразная пародия на так называемые готические романы, иными словами – романы ужасов. Надо сказать, что ужасы в них романтические и опять же изысканные. В качестве примеров перечислю несколько таких книг: «Лесной роман» и «Удольфские тайны» Анны Радклиф, «Клермонт» и «Дети аббатства» Регины Марии Рош, «Полуночный колокол» Фрэнсис Лэтем, «Рейнская сирота» Элинор Смит... Уже по названиям видно, что в то время была очень распространена мода на немецкую готику в литературе. Большинство этих романов, как я знаю, до наших дней не дошли. Ты, наверное, прибавишь с ехидством: «Не многого же они стоили! То ли дело Остен!» Очень может быть.

Между прочим, в «Нортенгерском аббатстве» можно выделить не только традиционные для Джейн Остен нравоописательные мотивы, но и нравоучительные, воспитательные. Я знаю, как ты относишься к нравоучениям, но могу тебя успокоить. В романе они встречаются постольку, поскольку речь в нем идет о становлении личности главной героини. Они просты и ненавязчивы, а самое главное – не похожи на твои представления о нравоучениях. Ты их даже не заметишь, когда будешь читать книгу.

Несмотря ни на что, легкомысленное и веселое «Нортенгерское аббатство» нравится мне несколько меньше, чем «серьезное» «Чувство и чувствительность». Это, правда, не мешает «Доводам рассудка», мрачноватому и, пожалуй, самому «серьезному» роману Остен, быть занесенным в мой негласный список скучных книг. Но я все равно твердо убеждена, что психологизм писательницы, о котором так много говорят и пишут, наиболее полно проявился именно в «Доводах рассудка». Но это мое личное мнение, и если Фэй Уэлдон думает иначе, то ничего удивительного в этом нет. Кстати, роман этот был создан примерно в то время, что и неоконченные «Уотсоны», и озаглавлен по тому же принципу – «Эллиоты». Название «Доводы рассудка» было дано роману после смерти Остен. Ко всему прочему, общая тональность обеих книг очень похожа.

Но об этом пока хватит.

В десятом письме, помимо всего прочего, Фэй Уэлдон приводит большую цитату из «Нортенгерского аббатства», в которой Джейн Остен утверждает, что роман – это не пустенькая книга, не развлекательный жанр, в романе «проникновеннейшее знание человеческой природы, удачнейшая зарисовка ее образцов и живейшие проявления веселости и остроумия преподнесены миру наиболее отточенным языком». Это своего рода манифест Остен, в котором она провозглашает истинную ценность и истинное назначение романного жанра, не забывая и о самом романисте, о том, что его труд зачастую не вознаграждается по заслугам. Среди «всего лишь романов» Остен здесь упоминает «Цецилию», «Белинду» и «Камиллу». Ты, конечно, не знаешь, что это за книги, да и Уэлдон об этом не распространяется. Но так как из твоего последнего письма я поняла, что предложение поближе познакомиться с авторами, которых читала наша «загадочная англичанка», тебя заинтересовало, я вкратце расскажу тебе о них.

«Цецилия» и «Камилла» – это романы Фанни Берни, а «Белинда» – роман Марии Эджуорт. Обе они английские писательницы, современницы Джейн Остен, и с их творчеством, как я могу судить, она была очень хорошо знакома. Более того, книги Эджуорт она высоко ценила и даже послала ей в подарок экземпляр «Эммы». Наши с Яриком отзывы об «Эмме» ты уже знаешь, а мнение Эджуорт сводилось к тому, что «в книге нет никакого сюжета». По ее мнению, сюжет – главный критерий оценки романа, а мы с тобой уже успели сойтись на мысли, что это далеко не самое важное. Кстати, Вальтер Скотт в своей рецензии на «Эмму» (там он, впрочем, так или иначе затрагивал все вышедшие к тому времени романы Джейн Остен, кроме «Мэнсфилд-парка») писал, что Остен обладает гораздо более отточенным мастерством, чем Мария Эджуорт. Выдержки из этой рецензии ты найдешь в «Письмах к Алисе», в тринадцатой главе «Довольно вы нас радовали».

Между прочим, я советую тебе читать Скотта и от своего лица, и от лица Остен. Она искренне восхищалась его творчеством, а ее слово в таких делах не последнее, ведь так?

Ты пишешь, что нашел в теткиной библиотеке «Тома Джонса» и пролистал его на досуге. Увесистый том, не так ли? Из-за этого, наверное, и читать расхотелось.

По правде говоря, Чарльз Диккенс гораздо лучше Филдинга, а они, на мой взгляд, чем-то похожи. Может быть, иронией, точнее, манерой иронизировать... Ты, наверное, кроме «Дэвида Копперфилда», ничего у Диккенса и не читал. Настоятельно рекомендую тебе «Холодный дом» и «Николаса Никльби» – чудо что за книги! Хотя местами мне досаждают излюбленные приемы Диккенса – гипербола и сатира.

Довольно! Я уже успела дать тебе столько советов, что, боюсь, ты не внемлешь ни одному из них. А настрочила-то опять как много! Чем больше стремлюсь писать меньше, тем больше пишу.

Теперь кончаю. Привет дяде, тете, Ярику и всем общим знакомым. А я, как обычно, претендую на роль твоего старого доброго друга, хоть я еще твоя троюродная сестра

Лиза.

Письмо шестое

Верховка, 28 августа

Милый Гарик! Все у нас в деревне в полном порядке. Печник наконец завершил свой труд и пробно протопил печь. Топится хорошо. Да и вообще печка получилась хорошая, немного больше предыдущей, с более широкой лежанкой. Ленка безуспешно искала, к чему бы придраться, чтобы немного сбить непомерную цену, но так ни к чему и не придралась. Пришлось заплатить печнику столько, сколько он запрашивал, хоть это и дорого. Но что поделаешь! В Верховке, сам знаешь, печника нет. Вот и пришлось приглашать из Низовны, благо это соседняя деревня.

Итак, Гарик, ты уже почти закончил «Чувство и чувствительность» и хочешь после него взяться за «Эмму». Но я все так же упорно не советую тебе этого делать. «Эмму», «Мэнсфилд-парк» и «Доводы рассудка» лучше читать несколько позже, тогда, когда ты уже составишь свое мнение о творчестве Джейн Остен в целом. Теперь, я думаю, тебе стоит прочитать «Гордость и гордыню» – самый мой любимый, очень динамичный и изысканно жизнерадостный роман.

Однако читать подряд произведения одного автора вообще не рекомендуется. Я сама этим иногда пренебрегаю, но лучше тебе пока не слишком увлекаться Остен. Во-первых, то густо, а то пусто. Я очень хорошо помню свое душевное состояние, когда прочитала последний роман (это была «Леди Сьюзен») и поняла, что теперь остается только перечитывать уже читанное ранее. А во-вторых, герои и события могут перепутаться.

Кстати, о «Леди Сьюзен». В последнем письме ты спрашиваешь, есть ли среди романов Джейн Остен такой, который мне совсем не нравится. Такого нет, но есть книга, которая мне очень мало нравится. Это именно «Леди Сьюзен». Главная героиня – мерзкая особа, но ее образ выписан замечательно. Да и остальные персонажи, впрочем, тоже неплохо обрисованы. Во всех прочих отношениях книга сильно уступает другим романам Остен. В нем нет того проницательного психологизма, которым отличается ее творчество, да и сама атмосфера там какая-то неприятная. И сюжет, если на то пошло, самый пустенький. А Фэй Уэлдон считает, что это «увлекательный, сильный, превосходный роман». Я не нахожу в нем ничего увлекательного. Гарик, когда кончишь «Чувство и чувствительность», попробуй почитать что-нибудь совсем не похожее на Джейн Остен. Порасспрашивай тетку Оксану. Может быть, у нее найдется Уильям Уилки Коллинз. Разумеется, ты знаком с «Женщиной в белом» и «Лунным камнем». Первый роман, бесспорно, самая лучшая его вещь, но последний, по моему мнению, уступает «Мужу и жене», «Закону и жене», «Армадэлю», «Двум судьбам», «Тайне»... Если у тетки нет этих книг, то по возвращении в Москву я тебе их покажу. И не только их. У Коллинза очень много романов, повестей и рассказов!

Возможно, у тетки отыщется Конан Дойл. Ты его почти всего читал, но с «Торговым домом Гердлстон», наверное, еще не знаком. Замечательная книга! Местами, правда, напоминает готический роман.

А то можно оставить в покое англичан и пройтись по французам. Слышал ли ты, скажем, об Эмиле Золя? Его хорошо читать после Джейн Остен: она показывает в своих романах светлую сторону жизни, а Золя – темную. Романов у него намного больше, чем у Остен, – точно более двадцати. Из них всех советую взять «Дамское счастье». Это очень приятное чтение и, что нетипично для Золя, не слишком уж мрачное. Счастливый конец (с грустинкой) гарантирую.

А вот Стендаля лучше пока не брать. Уж очень они с Джейн Остен похожи: тот же простой и медленно развивающийся сюжет, тот же психологизм... Впрочем, у Стендаля он более глубокий. Из-за этого его книги могут показаться тебе скучными, да и не только из-за этого. В «Люсьене Левене», например, много политики. Так что со Стендалем надо повременить. Но что это мы все о загранице да о загранице? Прочитай-ка ты, Гарик, «Воскресение» Л.Н.Толстого! Не надо строить кислую мину! Наша классическая беллетристика даст фору иностранной! Сам ведь читал, как Уэлдон отзывалась о Н.Г.Чернышевском и его «Что делать?». Между нами говоря, это чудесная книга, самая моя любимая. Только нужно найти к ней особый подход. Я, например, не придавала значения всем этим социалистическим идеям и воспринимала роман как историю Веры Павловны Розальской. Нечто вроде «Джейн Эйр» Шарлотты Бронте или «Агнес Грей» ее сестры Энн Бронте. И не более. Уэлдон, надо сказать, оценивает «Что делать?» именно с этих позиций.

Кстати, о трех сестрах Бронте! Чувствуется что-то чеховское, правда? Но не в этом суть. Лучшим романом Шарлотты принято считать «Джейн Эйр», но я думаю, что лучший все-таки «Городок». Причем все ее книги такие разные, так друг на друга не похожи, что, когда я прочитала третий по счету роман «Шерли», мне показалось, будто я открыла для себя нового автора. Очень советую выпросить у тетки «Городок»! Он точно есть в ее библиотеке, я сама брала его читать оттуда. Можешь попутно заглянуть в «Грозовой перевал» Эмилии Бронте. Это нечто таинственное, готическое, но в то же время реалистическое. А про Энн Бронте и говорить нечего – читай и наслаждайся!

А «Воскресение» все-таки как-нибудь прочитай. Я его ставлю гораздо выше «Войны и мира» и «Анны Карениной».

Кончаю. Передаю привет от Димки и Ленки. Переполох с печкой благополучно завершен, и сегодня вечером я возвращаюсь в Москву. Следующее письмо мне направляй туда. Целуй дядю, тетю, жми руку Ярику, а я в этот раз, как и во все предыдущие, завершаю свое послание уверениями в том, что я не только твоя троюродная сестрица, но и старый верный друг

Лиза.

Письмо седьмое

Ярику Куприянову
(вместо эпилога)

Москва, 30 августа

Мой милый Ярик! Я так по тебе соскучилась, что словами это выразить просто невозможно. Да и не только я. Димка шлет тебе пламенный привет, к которому присоединяется Ленка, и обещает познакомить тебя со своими экономическими исследованиями. Недаром он весь август строчил в беседке! К этому последнему Ленка уже не присоединяется.

Машка считает дни до вашего с Гариком возвращения, что и понятно: мы уже порядком устали друг от друга в четырех стенах. Как встретимся утром в коридоре, так сразу цапаемся. Ссоримся, миримся, доверительно беседуем, а потом опять очередная склока...

Хорошо, что дядя Вадим и тетя Оксана теперь совсем здоровы. Тете, кажется, досаждал ревматизм? Мне Гарик писал. Хорошо, что вы с ним так приятно провели время в Ялте, хорошо, что нас не забывали и писали аккуратно. Даже Гарик вышел за рамки своего репертуара!

Ты, конечно, знаешь, что мы с ним много рассуждали о Джейн Остен. По твоим словам, он закончил читать «Чувство и чувствительность» и теперь взялся за «Торговый дом Гердлстон», который я ему рекомендовала. Да и твое мнение сыграло немалую роль. Ведь это ты ему отсоветовал читать Эмиля Золя? Я знаю твои пристрастия, такие натуралистические романы тебе совсем не нравятся. Зато ты, я думаю, перечитал все собрание сочинений Конан Дойла и, уж конечно, нахваливал его Гарику.

В отличие от Гарика, «Письма к Алисе» Фэй Уэлдон ты прочитал целиком. И вот к чему сводятся твои комментарии: эти «Письма...» – нечто среднее между биографией и эссе, поскольку там и жизнь Джейн Остен подробно разбирается, и высказывается личное мнение исследователя о ней и о ее творчестве. Анализ, ты считаешь, получился более чем оригинальный. В книге много интересных подробностей, о которых ты еще нигде не слышал, но не все они, по твоему убеждению, подлежат обнародованию. Может быть, и так. Об Алисе ты отзываешься уничижительно, называешь ее бестолковой и безмерно самоуверенной девицей, которую «ничем не прошибешь», утверждаешь, что тетка зря старается вразумить ее относительно Остен, потому что в душе она все равно останется к ней равнодушна и будет делать только то, что сама считает нужным. А родители Алисы – снобы из снобов. Мерзкие мещане, стремящиеся исключительно к тому, чтобы у них все и всегда было самое лучшее (пусть соседи помрут от зависти!). Это, конечно, имеет место быть, но ведь речь не о них, а о Джейн Остен.

Кстати, к вопросу об авторах, которых она читала! Ты знаешь, мы с Гариком об этом тоже толковали, но я и не догадывалась, что ты читал «Векфильдского священника» Голдсмита! Говоришь, читал давно, в 15 лет? Но, надеюсь, не все забыл? Побеседуем об этом как-нибудь. «Векфильдский священник» – давний предмет моего любопытства. Сама-то я его не читала.

Ну, что же, Ярик, обсудим все при встрече. Мы с Машкой встретим вас, как и уславливались заранее, 10 сентября на Курском вокзале.

Счастливого пути и до скорого свидания!

Твоя Лизанька.

А это та книга, с которой, собственно, все началось. Сборник «Эти загадочные англичанки». Удивителен он не только тем, что под одной обложкой собраны рассказы о б английских писательницах, о которых вообще не так много материалов, но и тем, что рассказывают о них не менее замечательные английские писательницы. Итак, кто и о ком? Элизабет Гаскелл, Вирджиния Вулф, Мюриел Спарк, и Фэй Уэлдон рассказывают о сестрах Бронте, Джейн Остен и Мэри Шелли. Не менее интересно и то, что предисловие написано Екатериной Гениевой, которую все знают по ее работе в качестве директора ВГБИЛ и президента Фонда Сороса в России. А ведь Екатерина Юрьевна еще и серьезный литературовед, и английская литература – одна из сфер ее профессиональных интересов.