Вольнолюбивая лирика

Людмила Воронова

Пушкин и кузнечики:
вариации сверчка¹

Из разговоров с читателем Лешей про «скучного АСП»

Все у нас от Пушкина. С него чтение начинается. Он приходит на ум, когда пытаешься в себе разобраться. Он судит, учит, лечит, дает советы. В последнее время не отпускают его строки:

Если жизнь тебя обманет,
Не печалься, не сердись!
В день уныния смирись:
День веселья, верь, настанет.

Сердце в будущем живет;
Настоящее уныло:
Все мгновенно, все пройдет;
Что пройдет, то будет мило

Вот и решили мы, как же номер по чтению без Пушкина!

Пришел он ко мне (Пушкин, не Леша) сознательно в двенадцать лет. Мне задала про него доклад любимая учительница литературы Лидия Борисовна Софронова. Сказала: «Это для тебя». Уж я не хотела! Уж я упиралась: «Почему я, зачем Пушкин?» И книжка-то, по которой нужно было готовить доклад, попалась скучная – Кирпотин. Нет, не «Наследие Пушкина и коммунизм» (его же, кстати), просто «А.С. Пушкин».

Но Бог (а это, без сомнения, был Он), или ангел (Его посланник) открыл мне эту странную книжицу на анекдоте. Помните замечательный случай про то, как граф Воронцов посылал поэта Пушкина (а тому чуть за двадцать, как и тебе, Леша), посылал поэта подальше от своей жены Елизаветы Ксаверьевны в командировку (лексика автора – В.Кирпотина) на борьбу с саранчой. И далее приведен известный отчет командировочного о проделанной работе². И это был, по мнению автора, ответ поэта на преследования Воронцова.

И все! Пора пришла… Влюбилась я в Пушкина… Послала на саранчу В.Кирпотина и иже с ним.

Пушкин! Это была свобода, воля! И стала читать я Александра Сергеевича и любящих его Тынянова и Пущина, Цветаеву и Ахматову. И даже в последствии Абрама Терца, не говоря о Хармсе с его литературными анекдотами. Их много – понимающих, что Пушкин и вправду – наше все!

Но не всем же повезет с ангелами – занятые существа, не везде поспевают. Вот, скажем, к Леше Олейникову дежурный ангел не успел… еще. Поэтому приходится мне, библиотекарю школьному, стать сегодня и.о. «посланника» и рассказать эту историю моему читателю.

– Знаешь… саранча – это такой большой кузнечик. А в Молдавии (она же Бессарабия), наверное, степи… И вот стоит там Пушкин (твой, кстати, ровесник) и глядит… – литературно мечтаю я, библиотекарь.

– Знаю, знаю, «Встреча в степи. Пушкин и кузнечики», – перебивает Леша. Потом смеется: – Вот как надо литературу преподавать. А-то все темы, темы, планы, планы…

А я – не преподаватель литературы, я – хранитель книг. И это люблю просто… И звон цикады, стрекотня (ах, какое слово у Даля нашла!) пушкинского Кузнечика-Сверчка мне так очевидна и слышна и в Осипе Эмильевиче, и в Борисе Леонидовиче… И… и… и… Наше все! – конечно же.

И вот, Леша, пройдет двадцать лет. И ты будешь почти как я, сорокалетним. И все будешь понимать про жизни мышью беготню. Сполна оценишь пушкинскую фразу: Не дай мне Бог сойти с ума. И однажды, возможно, все в тебе перевернется и задышит, зарыдает просветленно: Так исчезают заблужденья с измученной души моей. И сквозь эти светлые слезы будет бить солнце, весеннее, мартовское. Когда снег, но солнце уже греет… И сквозь светлое удушье (потому что и дышать будет невозможно) придет новый вздох… новая жизнь… И на солнце будет смотреть другой человек.

А я буду, верно, уже сидеть на облаке и смеяться из Потудани и даже дразниться: Наше все. И буду прописывать всем вам, еще живущим на Земле, лечение Пушкиным³. В день – хотя бы по глотку…

А ты, Лешка, будешь (и я на это сильно надеюсь) рассказывать своим детям про кузнечиков. А они не будут любить АСП. Но ты уже будешь мудрым – ведь ты уже прочтешь Пушкина, поэтому и будешь улыбаться им, как твой любимый чеширский кот.

Вот увидишь. Не пройдет и полвека!

_____________

¹ Лицейское прозвище Пушкина, ведь помните, да?

² Саранча
Летела, летела –
и села
Сидела, сидела –
Все съела
И вновь улетела.

³ Если не ошибаюсь, об этом писал Фазиль Искандер в одном из своих последних рассказов.