Музыка в библиотеке

Александра Швец, Ольга Громова

Встреча третья¹

Моцарт у каждого свой

В прошлом году начались наши истории про встречи в клубе с условным названием «Музыка в библиотеке». И вот мы возвращаемся туда.

Светофор на переходе возле метро «Таганская» перекрывает движение надолго. Вот и в это утро мы с коллегами, как обычно, стоим в ожидании зеленого света. К томящейся толпе присоединяются то ученики, то учителя. Подходит коллега-библиотекарь из соседней гуманитарной гимназии. Сразу после «здравствуйте» вопрос:

– Говорят, у вас новый проект – музыка в библиотеке? А почему музыка всю неделю после разговора, а не до? Вам не кажется, что легче просто слушать, пусть даже не зная заранее, что это?

– Верно! А в конце недели будем обсуждать, что запомнилось, что понравилось, а потом опять слушать. Вот тут-то мы и расскажем, кто композитор да что звучало.

– Чья музыка на этой неделе?

– Моцарт! – хором отвечаем мы. – Приходите в гости.

– Одного боюсь, – робко добавляю я, – Как бы на лекцию не сбиться. Когда много информации, она музыку забивает.

– Или вовсе не усваивается, – вставляет Лиза.

– Может, надо рассказывать по чуть-чуть? – спрашивает коллега. – Только что-то очень яркое о композиторе или произведении…

– Здрасссти! – здоровенный одиннадцатиклассник чуть ли не перешагивает через нас, спеша вперед.

– «Мальчик резвый, кудрявый, влюбленный…» – пропел сзади кто-то.

– Вот-вот, именно, вот вам и Моцарт, – Вера Васильевна тоже встала на злополучном переходе. – Здравствуйте девочки, здравствуйте, Лидия Федоровна. Я подумала, ведь как часто мы что-то напеваем себе под нос знакомое или слышим…

– Ага, из мобильника, – добавляют подошедшие ребята.

Вера Васильевна кивает:

– И из мобильников в том числе. И не знаем, что это фрагменты классических известных мелодий.

– Ну да, – тот же детский голос, что говорил про мобильники, – шлягеры, только классические.

– Так вот, – продолжает Вера Васильевна – Надо слушать классические шлягеры и потом повторять полюбившиеся, возвращаться.

– И я о том же, – подтверждает Лидия Федоровна – У себя в гимназии обязательно предложу. Да, может быть, ребят из музыкалок пригласить, есть же наши ученики...

В школе на нас набегает стайка девочек.

– Знаете, мы посмотрели классный фильм про девушку-чудачку Амели. Там такая музыка, такая музыка… Мы даже стали искать, что он, этот композитор, Ян Тирсен, еще написал. Оказалось, он раньше увлекался музыкой детских инструментов, разных там шарманок, металлофонов и других игрушек. Целый альбом из такого вот «наива». Вроде Гайдна, только Тирсен в нашем веке живет. А давайте мы потом еще Гайдна «Детскую» послушаем! А мы Яна Тирсена принесем, ладно?

Впору было хвататься за голову: повторять «Детскую» Гайдна? Начинать Моцарта? Слушать Тирсена? А что? Почему бы не вернуться к Гайдну вот в таком сочетании? Интересный может получиться разговор. Но сегодня все решил Витька, который, оказывается, подготовил-таки «доклад» с детективным оттенком «Кто такой Дон Жуан и где его искать». Мы уже и не надеялись, хотя идея была его. Как организаторы, мы сильно рисковали: весь доклад мог оказаться анекдотом. Хотя вообще-то рассчитывали, что человеческое любопытство тянет туда, куда его неохотно пускают. За кулисы всего, за страницы книг, к историям, не слишком рекомендованным даже старшеклассникам.

За всем был четкий уговор организаторов: говорим обо всем, что интересно детям, честно, точно и красиво. Услышать бы во всем известных, примелькавшихся и слегка надоевших «шлягерах» что-то личное, что-то заново открыть для себя. Вот было б здорово!

Уроки в пятницу пролетают незаметно. И вот в четыре, как и в прошлый раз, вся компания в сборе. Есть новые лица. Слушаем Витькин доклад. Действительно, просто детектив!

По сути дела, этот самый Дон Жуан – «бродячий» сюжет, пришедший из очень старых народных источников. Веселый, коварный, галантный, жизнелюбивый бретер и его простоватый, но хитрый слуга привлекали многих. Есть Дон Жуан француза Мольера и маленькая трагедия А.С.Пушкина «Каменный гость», есть балет немца Виллебальда Глюка и опера «Распутник» у англичанина Генри Пёрселла, есть опера «Дон Жуан» и у Вольфганга Амадея Моцарта (одна из самых замечательных опер в мире). Сюжеты немного отличаются друг от друга. Ведь все по-разному понимают и переживают верность, любовь, измены. Да и музыка для всех – это что-то очень разное, что-то порой очень личное или – вовсе безразличное.

В библиотеку входит наша учительница иностранных языков Марина Валентиновна и прислушивается к разговору. Суть его сводится к тому, что… мы не знаем, что сказать о Моцарте.

Лиза говорит о веселом и легком композиторе:

– Одна «Маленькая ночная серенада» чего стоит! Музыка на воде, бал, фейерверк! Фонтаны веселья и огней! Церемонные дамы, галантные кавалеры танцуют придворный танец. Все слышно, все видно, а музыка такая сверкающая!

– Ничего себе, веселый! – вырывается у учительницы музыки Александры Сергеевны. – А «Реквием»? Поминальная служба для хора, оркестра и органа. Музыка скорбная… Просветляющая. Я больше всего люблю ту часть мессы, которая называется «Лакримозо», по-латыни – «День слез». Такая задушевная, красивая музыка. Многие из вас ее слышали. Хотя не все знают, что это из «Реквиема».

– А какой необычный случай сопровождал появление этой вещи! Я в фильме «Амадей» видела, – вставляет Настя. – Какой-то таинственный человек, одетый во все черное и в маске, не назвавшийся, заказал тяжело больному Моцарту «Реквием».

– Действительно, это очень сильный эпизод в фильме Милоша Формана, – продолжает разговор Александра Сергеевна. – Впоследствии выяснилось, что это был управляющий некоего графа Вальзега, меломана и музыканта-любителя. Вот этот-то граф и пожелал, тайно заполучив новую музыку, выдать ее за свою. Но на Моцарта его «черный человек» произвел жуткое впечатление. Он решил, что пишет заупокойную службу самому себе. И что ужасно – оказался прав. Вскоре он умер. Молва приписала его внезапную смерть злому умыслу композитора Антонио Сальери. Очень долго существовала эта легенда о смертельной зависти.

– То есть никого Сальери не убивал?

– Нет, Лизонька, скорее всего – нет.

– А композитор-то был такой? Сальери?

– Был, и довольно популярный. И музыку писал хорошую. Только после этой истории музыку Сальери стали играть неохотно. Пушкин наверняка все это знал, когда писал «Маленькие трагедии».

– Между прочим, – вставляет Марина Валентиновна, – я тут видела афиши возле консерватории. В одном из концертов объявлена музыка Сальери и Моцарта-отца.

– Ой, сходим?

– Сходить на Сальери можно. И «Реквием» Моцарта часто исполняют. Это глубокая, мудрая, трагическая музыка, поэма о жизни и смерти. Ее непременно стоит слушать для себя.

– А знаете, – вдруг говорит Вера Васильевна, – я люблю его последнюю, сороковую симфонию. Слушаю, и мне кажется, будто Моцарт прожил жизнь как бы вспять. Подумайте, колоссальный успех в детстве, чудо-ребенок. Его жизнь тогда была похожа на музыку второй части: солнечная, мечтательная… Но это только воспоминание человека о чем-то милом его душе. А первая – это нынешняя его жизнь. И все прерывается суровой, волевой темой третьей части.

– А вы знаете, что Моцарт был масоном и верил в силу братства «вольных каменщиков»? – встрял Витек. – Я вычитал, когда доклад готовил. Искал, где почитать об этом. Не нашел.

– Творчество Моцарта гораздо сложнее, чем кажется на первый взгляд… Вся его музыка была борьбой за горькую правду жизни в искусстве, – добавляет Александра Сергеевна.

В разговор вступает Марина Валентиновна:

– Я, знаете ли, выросла в Вене, где работали мои родители. Там так почитают Моцарта! Везде звучит его музыка и стоит удивительный памятник – печальный ангел, заслоняющий свое лицо. Мне все кажется, что в песне Булата Окуджавы, помните? – «Не оставляйте стараний, маэстро, не убирайте ладони со лба…» – об этом памятнике Моцарту. Давайте послушаем сороковую.

– Как?! – вмешивается кто-то из учеников. – Моцарт вроде неизвестно где похоронен.

– Правда, памятник не на могиле. Так получилось, что хоронить его было некому – эпидемия, а сторож кладбища и вовсе умер – все забылось. Но музыку-то Моцарта все помнили…

И тут я вспоминаю и рассказываю всем, как в детстве моему заболевшему младшему братишке мама ставила пластинку радостного «Турецкого рондо». И они вместе следили за «шагами» марша «Рондо а-ля Турка» и вместе смеялись. Уж очень многое можно было навоображать – и подпрыгивающую походку, и спадающие туфли с загнутыми носами, и музыкантов, хлопающих по своим инструментам, и другую радостную экзотику.

Марина Валентиновна рассказывает об известном русском дипломате прошлого века Георгии Чичерине, чрезвычайно образованном человеке, который всерьез занимался теорией музыки и сам был незаурядным пианистом. Он считал Моцарта явлением из будущего и предостерегал всех, что нельзя слишком поверхностно, упрощенно воспринимать великую музыку Моцарта. Музыка сороковой симфонии звучит так, будто Моцарт совершенно точно знал и о своей смерти, и о бессмертии своей души и музыки, и пережил все это заранее...

Мы замолкаем, и тут обнаруживаем, что наш главный детектив, Витька, прикорнул в своем углу.

– Спи, моя радость, усни, в доме погасли огни… – шепотом поет Лиза.

Все заулыбались, а Лиза добавила:

– И опять Моцарт.

Да, Моцарт действительно у каждого свой.

______________

¹ Встречи первая (Антонио Вивальди) и вторая (Йозеф Гайдн) были напечатаны, соответственно, в №18, 22–2003.