Памяти друга

рему возугруК гелО

Удивительный народ эти детские писатели, они знают про жизнь всё. И про свою тоже. Олег Кургузов, настоящий детский писатель, о самом важном все написал в своей последней, только что вышедшей, книжке – «Наш кот – инопланетянин»,
последнюю главу которой мы публикуем.

Олег Кургузов

Три точки в голубой дали

Мама, папа и я очень веселились. Мы пели громкие песни, шутили и хохотали. Мы даже кричали все вместе: «Тра-ля-ля!»

Мне было так хорошо, что я упал на диван, задрал ноги и принялся болтать ими. Туда-сюда, туда-сюда, туда-сюда...

Так я болтал ногами долго-долго, а потом вдруг подумал: с кем же я буду так веселиться, когда мама с папой умрут?.. Я так испугался, когда подумал про это, что даже перестал ногами болтать. Мои ноги даже замерли в воздухе. И я спросил маму:

– Что же будет, когда вас не будет, то есть когда вы умрете?

Мама перестала веселиться, посмотрела на меня и говорит:

– А мы никогда не умрем и будем с тобой всегда.

– Как же всегда?! – удивился я. – Вот тетя Зина умерла, тетя Анечка моя умерла – и их совсем нет...

– Они есть, – говорит мама. – Только их не видно.

– Так не бывает: есть, а не видно, – говорю я. А тогда папа и говорит:

– Вспомни, как вы с бабушкой провожали нас с мамой в морском порту... Ты оставался на берегу, а мы уплывали на корабле. Мы стояли на палубе, махали руками и уплывали все дальше и дальше. И чем дальше мы уплывали, тем меньше ростом казались тебе, стоящему на берегу...

– Да-да! – вспомнил я. – Вы уменьшались вместе с кораблем. Вы становились все меньше и меньше, а потом вы стали как будто точки, а потом совсем скрылись вдали.

– Вот так и тетя Зина, и тетя Аня, – говорит мама, – тоже улетели далеко-далеко и исчезли из виду.

– И вы с папой исчезнете из виду? – осторожно спросил я. – Сначала станете точками вдали, а потом совсем невидимыми?

Мама засмеялась и подтвердила:

– Это точно: сначала точками, а потом – совсем невидимыми.

А я обнял маму с папой и говорю:

– Ну уж нет! Ничего у вас не получится! Как только вы станете улетать, я быстро-быстро полечу за вами и снова увижу вас большими и настоящими.

А мама сказала:

– Но ведь кому-то, кто будет смотреть на нас издалека, мы все равно будем казаться маленькими точками.

А я задрал голову вверх и представил, как высоко-высоко в небе, в самой голубой дали, летят обнявшись три дружные точки: мама, папа и я. И эти точки никогда не исчезают из виду.

Юрий Нечипоренко, детский писатель

Писатель в России должен жить долго

Трудно не то что вспомнить, но даже и вообразить человека, который был бы полон такого дружелюбия, как Олег Кургузов. С первой встречи чувствовался исходящий от него поток этой дружественной энергии. Даже не верилось, что можно вот так бескорыстно, без задней мысли излучать в пространство тепло. Почему, как он это делал?

Олег Кургузов на встрече за круглым столом по проблемам детской периодики
в редакции «Первого сентября». 1999 г.

Я запомнил первую встречу с ним: мы сидели на соседних стульях в журнале «Пионер», говорили о клубе детских писателей «Черная курица». Рядком сидели писатели – маститые, «прожженные» и только что оперившиеся, желторотые. Со мной рядом сидел человек, который принимал все по-доброму, простодушно – и как-то сразу отнесшийся ко мне дружелюбно. Такое дружелюбие и простодушие можно встретить разве что на детской площадке. Эта открытость Олега так поражала, что я даже пытался все время разглядеть в ней какой-то хитрый подвох. Но без всякого подвоха Олег писал изумительные по чистой и мудрой простоте своей рассказы. Он звонил мне время от времени (что само по себе уже удивительно: писатели предпочитают принимать звонки…), звонил, чтобы просто узнать о жизни. Как назло, разговаривал я с ним почти всегда на бегу – и теперь понятно, что не наговорился и насколько не наговорился. Он звонил, и я даже не расспрашивал его о жизни, о здоровье. Мы пересеклись в «Веселых картинках» – куда я всячески хотел его заманить, когда сам уходил оттуда. Уходил, потому что не хватило запаса тепла и терпения, – а у Олега все это было: имея свой уникальный, невероятный запас доброты, он был на редкость уживчивым человеком.

Олегу не повезло – расцвет его творчества пришелся на время безвременья, и наступившая эра дурновкусия украла у него славу, тиражи, премии – все воздаяния, которые за свое творчество мог бы получить прозаик его дарования, живя в другой стране или хотя бы в другое время… Общая фраза «писатель в России должен жить долго» очень подходит для Олега – я уверен, что его книги будут востребованы, оценены по достоинству и что Кургузову принадлежит будущее. Уже пробудилась та тяга к норме, к светлой доброте, к взаимопомощи, которой полны его вещи, которой был полон сам он.

Он много сделал для меня, опубликовав в «Трамвае» рассказ, который потом вошел в школьные учебники, что поддерживало меня многие годы. А скольких чудесных людей он поддержал, опубликовал в своем приложении к журналу «Семья»! Мне кажется, что я мало сделал для него: одна нигде толком не опубликованная рецензия, один тихий авторский вечер в «Кафе детских писателей»... Да еще публикации в интернет-журнале «Электронные пампасы»: Олег был первым из известных писателей, который отдал туда бескорыстно и безгонорарно все свои вещи. И это тоже его характеризует… Олега обожали в нашем журнале, публиковали по капле, по маленькому рассказу или сказочке – как драгоценное лекарственное зелье, образец чистейшей прозы.

На своей авторской страничке в журнале он подписался, вывернув имя и фамилию наизнанку: Гело’ Возугру’к.

Теперь нам предстоит смириться с абсурдом, с фразой, которую трудно произнести прямо:

рему возугруК гелО.