Час тихого чтения

Оксана Кабачек

Не про инвалидов. Про жизнь

Скелет в шкафу и тараканы в голове

В одном обыкновенном американском городе, в одной обыкновенной американской семье жил-был малыш. Нет-нет, Карлсона там не было. Малыш Мэтти сам был похож на Карлсона. Ему было четыре года. И он был даун. У него были любящие папа и мама, сестрички и братик. «И тут я потеряла голову, схватила туфлю и стала бить его. Сколько раз я его ударила, сама не знаю, как будто это делал кто-то другой…». Ой, кажется, я не с той страницы процитировала!

С Мэттом много занимались. Нет, не с самого начала: первые четыре года жизни он рос как попало. Ничего не умел делать, доставлял всем много хлопот. Но потом мама Мэтта по совету социального работника поступила на специальные курсы для родителей детей с синдромом Дауна; к тому же с Мэтти стали играть подруги его старших сестер – и дело пошло на лад. Сестрица Сара, та самая от лица которой ведется повествование в книге Энн Норис Болдун «Еще немного времени», та самая, которая как-то избила малыша Мэтта, больше могла не стыдиться своего нестандартного брата.

А особенно хорошо стала жить обыкновенная американская семейка, когда Мэтти отдали в специнтернат. «…После отъезда Мэтта я почувствовала чудесную свободу. Иду по улице или еду на автобусе в школу, и мне хочется во весь голос объявить:

– Смотрите на меня все! Теперь я ничем от вас не отличаюсь. Я такая же как вы».

Такая же, как все здоровые американские обыватели.

Дружная семейка на радостях даже пошла в дорогой китайский ресторан. «Мэтта больше за целый вечер никто не упомянул. Все были так заняты удовольствиями, некогда было думать о нем».

А кто будет думать о Мэтте?

Через неделю посетили сына и братика в частном интернате. Какой-то чужой малыш-даун вдруг подскочил к Саре и крепко обнял. Сара в испуге попятилась: «…мне было и неловко, и страшновато». Она за четыре года так и не привыкла к даунам, воспринимала их, как все жители городка, как угрозу. На даунах словно лежало клеймо «недочеловеков».

А как хочется быть обычной образцовой семьей! Где папа много работает, семью обеспечивает, мама ведет хозяйство, детки учатся в школе. Вот только когда мамочка заболела от перегрузок, выяснилось, что детки даже посуду помыть не умеют, а уж с больным братцем играть – увольте! Это все делала мамочка. Все было на ней: и дом, и трое старших детей, и коррекционные занятия с Мэттом, и его двухгодовалый братик.

(А в традиционных многодетных семьях, между прочим, дети помогают друг другу, старший учит ближайшего младшего и так по цепочке. Все трудятся, все при деле – равноправие. Нагрузка равномерна. Поэтому семейный быт устойчив и эффективен.)

В семье Мэтта дети, естественно, заняты только учебой и развлечениями. Все повешено на любимую мамочку. Папочка вечно отсутствует. А Мэтти вечно безобразничает.

Ну, как тут не заболеть желтухой!

Да, мама оказалась «козой отпущения» и слабым звеном. Когда она вернулась из больницы, выяснилось, что вести хозяйство в полную силу как раньше она не может. Ах, ах!

Стали искать нового «козла отпущения».

Кто слабое звено? Инвалид, кто же еще! Долой инвалида из семьи!

…Ну, вот пора уходить из интерната, свидание с любимым сыном окончено. Но любимый сын «отчаянно брыкался, выворачивался, тянулся к маме. По его ярко-красным, лоснящимся, круглым щекам струились слезы. Это было такое душераздирающее зрелище».

Жалко Мэтта. Ну, не звери же они, в конце концов. Что ж делать с Мэтти дальше?

Собрался семейный совет. «То есть вы думаете совсем оставить его там? – в ужасе спросила я.

– Это возможный вариант – но только если все сложится благоприятно».

Благоприятно – это когда сынишка забудет маму и папу, сестер и брата?

Сара, эмоциональная натура, произносит на совете очень важные слова: «Там его никто не любит. Они добрые люди, но они его не любят. Любить его можем только мы».

Папа – философ: «Никто не может быть уверен, что делает все правильно для своих детей. Что правильно, что неправильно, кто знает?… Решение, такое или противоположное, не обязательно будет окончательным. Позднее мы сможем изменить его».

Как вам понравится, если у вас то есть настоящие мама и папа, то нет? Как вам понравятся условные родители – при одних условиях они вас держат за родного, при других – нет?

Да кто считается со слабым звеном?!

Но потом выяснилось, что содержать Мэтти в частном приюте слишком дорого для семьи, и Мэтта решили забрать домой. Пока?

Ибо так дешевле. И вообще гуманней.

В послесловии психолог Н.Н.Толстых пишет: «И оказывается, что своим существованием Мэтт не только часто мешает всем своим родственникам, но и дает им невероятный импульс к развитию».

Вот как!

Вроде бы и happy end налицо, а неспокойно, все одна фраза повести Энн Норис Болдуин царапает – проблеск авторской позиции. Сара, узнав, что после сдачи Мэтта в интернат родители решились наконец отправить ее в долгожданный летний лагерь, вдруг чувствует странное беспокойство:

«Но теперь мне стало не по себе. Может, они и от меня тоже хотят избавиться?»

Ребенок всегда должен чувствовать, что его родители – безусловны. Что он их сын (дочь) – и точка.

Пусть они даже не будут «развиты». Как отец немой девочки Ровены из повести Морриса Глейцмана «Болтушка», о которой мы расскажем в следующей части статьи.

Книга Болдуин «Еще немного времени» не про инвалидов, она про семью.

Про ответственность. Про законы совместной жизни. Про нравы американской глубинки.

А как там наши нравы?

Обычный человек
со своими трудностями

Повесть Морриса Глейцмана «Болтушка» я точно буду перечитывать. Она мне очень понравилась. Это настоящая психотерапевтическая книга. Она про здоровый взгляд на жизнь. Про очень здоровый, очень мудрый взгляд на жизнь.

И она прекрасно переведена Мариной Бородицкой.

Что там пишут про эту замечательную книгу рецензенты? Психолог Н.Тумашкова: «И прежде чем запихивать всех глухонемых детей в обычные школы, может, следует задуматься о том, не сделает ли это их жизнь еще более сложной».

Это про кого? Про Ровену Бэтс?!

Она не глухая. Немая, да – из-за дефекта гортани. Но дефекта психики у нее нет – весьма здоровая девочка. Дай Бог каждой школе иметь такую девочку.

Девочку, которая выживет в любой школе. Личность, которая способна изменить окружающих обывателей. По крайней мере, заставить их задуматься.

Да, она сестра Пеппи Длинныйчулок. Оптимистична, решительна, изобретательна, неподражаема. И папочка, который ее воспитывает в одиночку, у нее крайне эксцентричный. В ресторане на голове стоит, чтобы пища получше улеглась. При случае песни народные поет во весь голос. Одевается ярко как попугай (или трудный подросток).

Ой, как Ро с ним трудно порой!

Ой, слов он не понимает! Сам распугивает своим дурацким поведением прекрасных дам. Сам себе вредит, дурачок.

Вот Ро и придумала, как образумить отца. «Не выпендривайся, папа!», – написал по ее просьбе пилот огромными буквами в воздухе. Чтобы весь город видел, все-все, собравшиеся на праздник. Чтобы папу наконец проняло.

Глупый, чисто подростковый поступок. Жестокий. Папу ведь, действительно, проняло: он сбежал от позора. Засел в школьный шкаф, где когда-то пряталась его немая дочь Ро, – подумать, как жить дальше.

Там его и нашли.

Н.Тумашкова пишет: «Меня всегда поражает, как люди, сами в чем-то обделенные или несправедливо обиженные, оказываются нетерпимыми к тем, кто от них отличается, и так же готовы унизить других, как когда-то унижали их самих».

Но Ро не дает себя унизить! У нее очень развито чувство собственного достоинства. В самом начале книги она дает отпор одноклассникам в новой школе. Отпор, достойный Пеппи. Она, пусть и крайне эксцентрично и по-детски, учит считаться с собой, со своим недугом. Воспринимать себя на равных.

Ибо на равных всегда общался с ней отец. Он, чудак такой, не давал ей почувствовать, что с ней «что-то не то», что она не как все люди.

Он просто любил ее такой, какая она есть.

И разве ж он «живет на людях, как наедине с собой»? Ну, не считается с принятыми правилами, но мнение людей для него важно. Иначе б не сбежал в школьный шкаф.

Он вырастил Пеппи Длинныйчулок, которой все по плечу.

И которая может, в конце концов, не смотря на свой категоричный подростковый возраст понять и принять удивительного папу.

Да, книга – об этом. О сложности и радости принятии человеком другого. Не обязательно нестандартного (как пишет Н.Тумашкова), просто другого человека. «Часто, чтобы прорваться сквозь стену непонимания, надо сначала очень чувствительно об нее стукнуться».

Так, значит, это общий для всех людей психологический закон? А не месть инвалида инвалиду?

Именно она, странная Ровена Бэтс, формулирует принцип отношения к так называемым «лицам с особыми нуждами»: «…Они – не подшефные, а просто люди».

Говорит это солидным господам, «отцам города», собравшимся на благотворительное мероприятие.

«Я такая же, как вы, – сказала я. – Обычный человек со своими трудностями».

Хорошо бы, чтобы это запомнили не только простые читатели книги и «отцы города», но и психологи.