Откуда они – такие?

Отечественные традиции воспитания мальчиков

Опыт и размышления коллег, консультации специалистов, которыми полон сегодняшний номер, – это, конечно, хорошо, но и без исторического ракурса тоже не обойтись. Сегодня мы начинаем публикацию большой работы, которая продлится несколько месяцев и даст вам интереснейший материал и для чтения, и для работы.

Древняя русь

Первое письменное свидетельство о воспитании мальчиков на Руси в привилегированной княжеско-боярской среде можно встретить в начальной русской летописи – «Повести временных лет» там, где говорится о юных годах сына Игоря Старого и Ольги – Святослава.

Впервые Святослав появляется в летописном рассказе во время похода Ольги в Древлянскую землю. Его сажают на коня и дают в руки копье. «И когда сошлись обеими полками на схватку, сунул Святослав копье на Древлян и пролетело копье между ушами коня и ударило коню в ноги, потому что [Святослав] был еще ребенком» (в подлиннике – «дитеском»). «И сказали Свенельд и Асмуд: “Князь уже начал, последуем, дружина, за князем”».

Из этого эпизода видно, что маленький князь воспитывался, прежде всего, как воин, и не будущий, а как бы уже действующий, символически подающий пример дружине броском копья или выстрелом из лука.

Спустя примерно десять лет в летописи вновь говорится о Святославе: «Когда князь Святослав вырос и возмужал, начал он воев собирать многих и храбрых; хотя легко, как барс, вел он многие войны».

Затем шло уже участие в походах, чтобы самому стяжать честь и славу, добыть себе имущество и таким образом утвердиться среди взрослых.

Полтора века минуло со времен Святослава Игоревича, когда был написан замечательный памятник литературы – «Поучение Владимира Мономаха своим детям» – свод жизненных правил, которые завещал своим потомкам православный князь, праправнук Святослава. Старый мудрый князь, приготовляясь к смерти, «сидя на санях», размышляет о самом главном в жизни с точки зрения церковного учения и семейной морали русской знати.

Важно проследить, что в принципах воспитания князя осталось неизменным со времен Х в., а что появилось совершенно нового. Прежним осталось представление о предпочтительности скромного образа жизни, близости к дружине, военной доблести. «На войну выйдя, не ленись, – пишет князь, – не полагайся на воевод, ни питью, ни еде не предавайтесь, ни спанью; сторожей сами наряживайте и ночью... около воинов ложитесь, а вставайте рано». Постоянная ратная выучка и боеготовность, подвижный образ жизни диктовались условиями бесконечных княжеских междоусобиц, возобладавших на Руси к XII в. и борьбы с постоянными вторжениями степных кочевников.

Подобным рыцарским испытаниям юношей на Западе были участие княжичей-подростков в военных походах, охоты на хищных зверей и укрощение животных. Мономах с тщательностью рассказывает о труде своем, «как трудился я в разъездах и на охотах с тринадцати лет». Князь научился забавам, которые любил всю жизнь: укрощать руками диких коней, вступать в единоборство с вепрем, медведем и «лютым зверем» (барсом или, может быть, львом – в те времена этих южных зверей можно было встретить на Дону). И это несмотря на то, что «с коня много падал, голову себе дважды разбивал и руки, и ноги свои повреждал – в юности своей повреждал, не дорожа жизнью своею...»

Новым же было христианское воспитание, знание церковного учения, следование святым заповедям. «Прежде всего. Бога ради и души своей, страх имейте Божий в сердце своем...» Первая часть «Поучения» просто усыпана цитатами из Псалтыри – это свидетельствует о том, что знание священных книг стало признаком большого достоинства не только для духовных лиц, но и для княжеской среды. Частью образа жизни становится соблюдение молитв. «Добро же творя, не ленитесь ни на что хорошее, прежде всего к церкви: пусть не застанет вас солнце в постели. Так поступал отец мой блаженный и все добрые мужи современные. На заутрене воздавши Богу хвалу, потом – на восходе солнца, надо с радостью прославлять Бога...» Появляется понятие грехов, которые богобоязненный человек должен исправлять всю жизнь, призывая на помощь Бога.

Изображение Ярослава Мудрого и его семьи (фреска Софийского собора в Киеве) «Научись, верующий человек, быть благочестию свершителем», – обращается к своим читателям Владимир Мономах. К благочестию, по его мнению, относится милосердие к страждущим: бедным, нищим, больным и убогим. К смирению перед старшими добавляется «ума смирение» – отказ от мести, нанесения обиды, гнева. Мономах приводит слова из поучения вселенского отца Василия Великого о надлежащих правилах общежития: «Есть и пить без шума великого, при старых молчать, премудрых слушать, старшим покоряться, с равными и младшими любовь иметь, без лукавства беседуя, а побольше разуметь».

Еще одно новое достоинство, которое ценит Владимир Мономах, – учение. «Чего не умеете, тому учитесь – как отец мой, дома сидя, знал пять языков, оттого и честь от других стран». Ранее, при Ярославе Мудром, предпочтение в образовании, похоже, отдавалось скорее девочкам.

Присутствуют в «Поучении» и правила этикета: «Не пропустите человека, не поприветствовав его, и доброе слово ему молвите». Наконец, управляя своими владениями, надо следить за подчиненными: «Не давайте отрокам причинять вред ни своим, ни чужим, ни селам, ни посевам».

«Поучение Владимира Мономаха» переписывалось и вставлялось в редакции летописей вплоть до XV в. – столько времени оно оставалось руководством по воспитанию князей. Другие произведения литературы XII и последующих веков подтверждают эти воспитательные ценности в феодальной среде.

Социально-бытовые условия в той части Руси, которая стала Московским государством, заметно изменились в XVI в., когда сложилась централизованная система власти во главе с государем всея Руси, а затем – царем (1547). Российское государство сплачивалось как, с одной стороны, сословно-представительное, а, с другой, крепостническое. Главным в морали правящих кругов постепенно становится служение государю и общеполитическим интересам. Несколько больше начинает проявлять себя мораль городской среды купцов, ремесленников. Крестьянские устои остаются в целом патриархальными, но они уже достаточно далеки от языческих верований и первобытного происхождения обычаев (кроме окраинных районов).

Показательно, что именно в первые годы правления Ивана IV, когда осуществлялось укрепление государственного аппарата, видный деятель совета ближайших людей при молодом царе Избранной рады игумен Сильвестр, составил «Домострой», ставшую нарицательной книгу об устройстве семейных отношений. К теме этого материала «Домострой» имел прямое отношение – книга начинается с «Наставления отца сыну». Отец «вразумляет» сына и его родных и домочадцев жить «по-христиански». После глав о соблюдении церковных обрядов, молитв и почтении к церкви следует сказание о том, «как детей своих воспитывать в поучении и страхе Божием».

Согласно религиозным заповедям, дети в то же время должны любить отца и мать. Всякий ребенок должен обучаться родительскому «делу», «всякому ремеслу». Необходимо оберегать себя и домашних от всех грехов. Выделено отношение, и не только в семье, к разным людям в зависимости от их положения: «к старшим быть послушным и покорным,
к средним – дружелюбным, к младшим и убогим – приветливым и милостивым». Видно, что «Домострой» особо обращен к владельцам большой вотчины или поместья: подробно расписывается, как подбирать дворовых людей и слуг.

Кончается книга непосредственно обращением Сильвестра к сыну Анфиму. Отец хвалит сына за то, что тот состоялся как государственный чиновник и лицо, доверенное у царя. Кроме верного христианского благочестия, игумен особенно отмечает значение для сына царского расположения и «пожалования». Сын должен оправдывать свое высокое положение, то, что он «все блага положил». В жизни следует иметь «верную правду и любовь нелицеприятную ко всем». «Добрым делам подражай», – наставляет отец сына. В общем, человек должен руководствоваться в жизни примерно тем же, что и по «Поучению Владимира Мономаха», но при этом прежде всего думать о государевой службе.

Хоть и «бунташный», но поступательно развивающийся в России дальнейший XVII в. способствовал усердному накоплению знаний и деловых навыков, разнообразному проявлению способностей «сильных мира сего». В то же время молодой человек еще всецело зависел от отцовской воли и семейных устоев. Как это было, можно с известной долей условности представить себе по нравоучительным повестям времени правления Алексея Михайловича.

Вот – «Повесть о Горе-Злосчастии». В этом анонимном стихотворном произведении «молодец», забыв о родительских наставлениях, нажив «пятьдесят рублев», пропил свое имущество с сомнительными друзьями. Умные люди вновь наставили его на путь правильный, но нажив «живота больше старова», он похвалился своим богатством, и его наказало Горе-Злосчастие, заставив вновь все пропить. Это Горе не отступало от героя повести, и он смог спасти свою душу, только пойдя в монастырь. «Смирение» и «вежество» – вот что ставится в «Повести» во главу угла при достойном поведении юноши.

Однако через 15–20 лет, не ранее 1680 г., появляется еще одна известная «Повесть» – о Фроле Скобееве. Этот герой, молодой обедневший дворянин, открыто бросил вызов дедовскому укладу в быту и... преуспел. Прежде всего Фрол отстаивает свое право жениться по любви – да не на ком-нибудь, а на дочери царского стольника Нардина-Нащонина, и идет при этом на хитрость. Под видом девушки он проникает к Аннушке, когда Нардин-Нащонин отправил дочь на житье у тетушки, увозит ее к себе, подкупив слугу, а затем смело открывается тестю. И... стольник просит царя отпустить вину зятю, а в результате новых хитростей Фролки одаривает молодых деньгами и подарками. Наконец, Фрол полностью примирился с боярином и получил его расположение, притворно (или непритворно?) каясь. Теперь он – наследник всех имений тестя! Похожая на сказку история, как будто бы действительно имела место и соответствует морали пробивающихся в люди носителей преобразовательного начала – Фрол Скобеев прямо предвосхищает Александра Меншикова. Характерно, что в «Повести о Фроле Скобееве» лексика новая – «банкеты», «фатера», а герой выделяется в обществе светским обхождением. Такие молодые люди уже появлялись в боярской, дворянской и купеческой среде, и, хотя власти боролись с ними, как в советское время со стилягами, их время уже наступало.

Продолжение читайте,
пожалуйста, в осенних номерах