Герои росские

Они не перестают меня удивлять!

Казалось бы, любой первоклассник… ладно, любой пятиклассник знает тех, кто возвеличивал и прославлял Россию. Но нередко случается и так, что личность какого-нибудь деятеля, памятного в веках и всенародно известного, внезапно раскрывается с самой неожиданной стороны.

Позвольте, например, процитировать начало оды в честь Екатерины II.

Царица, севером владея,
Предписывает всем закон;
В деснице жезл судьбы имея,
Вращает сферу без препон,
Она светила возжигает,
Она и меркнуть им велит;
Чрез громы гнев свой возвещает,
Чрез тихость благость всем явит.
Героев Росских мощны длани
Ее веленья лишь творят;
Речет — вселенная заплатит дани,
Глагол Ея могуществен и свят!

Эти стихи в конце 1794 года получил в письме Гаврила Романович Державин.

Автор стихов, впрочем, не столько гордился своим сочинением, сколько призывал самого Державина к исполнению поэтического долга: «Счастлив вития, могущий достойно воспеть деяния толико мудрого, кроткого, человеколюбивого, сидящего на троне Божества! Вы, имея талант, не косните вступить в сие поприще: слава ожидает Вас».

Ничуть, казалось бы, не удивительно то, что Державин состоит в переписке с кем-то из коллег-стихотворцев. Неудивительно и то, что коллега отдает должное таланту Державина, который уже признан не только «публикой», но и многими сильными мира сего. Ведь Державиным прославлена Фелица, он воспел осаду Очакова и взятие Измаила, им уже созданы «Бог» и «Водопад».

Но кто же сей безвестный стихотворец, державинский собеседник? Удивляйтесь: его знает любой пятиклассник. Это тот самый полководец, который воевал без поражений, высмеивал вельмож, ходил через Альпы, прыгал через стулья, кричал петухом и лежит под лаконичной эпитафией.

«Он проник всеобъемлющею прозорливостью во все составы военного искусства, а творческим духом гибельной, но знаменитой науке сей дал новые способы и направление…», — писал современник В.С.Кряжев.

Важнейшими и достойнейшими сферами приложения сил почитались в ту пору науки и искусства — Минерва торжествовала. Жизнеописатель Суворова говорит о войне как об «искусстве», которому необходим «творческий дух», и как о «науке». Таких взглядов, сознательно или бессознательно, придерживались многие. Не случайно знаменитое наставление Суворова вышло под названием «Наука побеждать».

Но еще более характерна суворовская пометка — «Разговор с солдатами их языком». Понимая, что сухое официально-казенное рассуждение не будет усвоено солдатом, полководец выбрал наилучший способ общения и проявил себя как блестящий лингвист, психолог и писатель.

«Я только военный человек и иных дарованиев чужд».

Скромностью был он одарен в избытке. Но вместе с тем — и творческой уверенностью в своих силах.

Вернемся к процитированной оде. Суворов, не смущаясь, посылает стихи знаменитому поэту. Мало того — личным примером укоряет Державина за поэтическое бездействие. И этого мало! В стихотворении Суворов не только легко воспроизводит систему образов и символов, характерных для современной ему поэзии и публицистики; он еще и позволяет себе чуть-чуть экспериментировать со структурой строфы — перечитайте и оцените, как выразительно он удлиняет заключительные стихи.

Кстати, наш герой довольно ловко рифмовал и по-немецки, и по-французски, отличался начитанностью, эрудицией. А его письма — великолепные образцы живой, образной, афористичной эпистолярной прозы.

«Не изменил я моего слова ни одному из неприятелей, был щастлив потому, что я повелевал щастьем».

Особенно чудесны его письма к дочери Наташе, любимой Суворочке.

Военные труды под Фокшанами он описывает выразительными метафорами: «Ай да ох! Как же мы потчевались! Играли, бросали свинцовым большим горохом да железными кеглями в твою голову величины; у нас были такие длинные булавки, да ножницы кривые и прямые; рука не попадайся; тотчас отрежут, хоть голову».

Они полны очаровательных подробностей: «Я пишу к тебе орлиным пером; у меня один живет, ест из рук. <…> Прислал бы к тебе полевых цветков, очень хороши, да дорогой высохнут».

И стихами он к дочери тоже писал. Например, извещение о подавлении польского восстания (1794) и заодно о делах семейных (Наталья упрямилась, не хотела замуж) написано александрийским стихом, с цезурами и без переносов — в лучших традициях Буало.

Уведомляю сим тебя, моя Наташа:
Костюшка злой в руках, взяли,
Вот так-то наши!
Я ж весел и здоров, но лишь немного лих,
Тобою, что презрен мной избранный жених.
Когда любовь твоя велика есть к отцу,
Послушай старика! дай руку молодцу;
Нет, впрочем, никаких не слушай, друг мой, вздоров.
Отец твой АлександрГраф Рымникский Суворов.

Однако достойная дочь разумно и ловко отвечала отцу таким же александрийским стихом!

Для дочери отец на свете всех святей,
Для сердца же ее любезней и милей;
Дать руку для отца, жить с мужем по неволе —
И графска дочь ничто, ее крестьянка боле.
Что может в старости отцу утехой быть:
Печальный вздох детей?
Иль им в веселье жить?
Все в свете пустяки: богатство, честь и слава,
Где нет согласия, там смертная отрава.
Где ж царствует любовь, там тысяча отрад,
И нищий мнит в любви, что он как Крез богат.

Эпоха Просвещения благополучно являла себя и в таких аспектах, как семейная переписка, не предназначенная для посторонних глаз.

Из многочисленных «анекдотов» известно, что Суворов любил посещать церковную службу и с удовольствием пел на клиросе. Но немногие знают, что он собственноручно составил «Канон умилительный ко Господу нашему Иисусу Христу».

Одним словом, в лице Суворова мы видим не только полководца, но и выдающегося литератора. Не случайно текст пресловутой эпитафии («Здесь лежит Суворов») приписывают поочередно то самому Суворову, то его великому современнику — Державину.

В ноябре мы отмечаем 275-летие Александра Васильевича Суворова, который родился 13 (24) ноября 1729 года.

В эти же дни предлагаем отметить 260-летие другого жреца Минервы — Федора Федоровича Ушакова.

Он появился на свет в 1744 году, в конце осени; его родина — село Бурнаково близ города Романова¹. Точных сведений о дне рождения адмирала у нас нет, но можно воспользоваться косвенными данными. Ребенка окрестили Феодором, а память преподобного Феодора Студита (который, по простодушной народной примете, «землю студит») празднуется 11 (24) ноября.²

А вот что совершенно точно известно: у флотоводца был интересный родственник.

Его родной дядя, тоже Федор, который родился и вырос в том же Бурнакове, сперва отправился в столицу служить по военной части, но вскоре гвардейскому блеску предпочел иное сияние. Он бежал из Петербурга куда-то на Двину, в монастырь, но был сыскан и водворен в полк. Разразился скандал, помогло только вмешательство императрицы. Вняв просьбам гвардейца, взыскующего святости, государыня распорядилась оставить его в Александро-Невской лавре, где в 1748 году он принял постриг. Позже монах Феодор удалился в мордовские леса и вблизи города Темникова, что на берегу реки Мокши, устроил монастырь в честь Рождества Пресвятой Богородицы. Впоследствии основателя обители стали почитать как преподобного Феодора Санаксарского.

Итак, наш прославленный флотоводец — племянник святого! Можно подумать, что святость передалась адмиралу Ушакову по наследству. Ведь и сам «благоверный боярин Феодор» уже причтен к лику православных святых.

Чем же так угодил он Господу?

Создатель Черноморского флота и его командующий, он побеждал на море и на поприще мирного строительства. История запомнила все его бои, походы и переговоры. А вот как он сам оценивал свой многолетний воинский труд.

Из «Записки», которую Ушаков составил в 1804 году как отчет о своем служении Российскому флоту, видно, чем более всего гордился адмирал: «Благодарение Богу, при всех означенных боях с неприятелем и во всю бытность онаго флота под моим начальством на море, сохранением Всевысочайшей Благости ни одно судно из онаго не потеряно и пленными ни один человек из наших служителей неприятелю не достался».

Последние годы жизни Ушаков провел в одной из своих деревень, о чем трогательно и косноязычно свидетельствует иеромонах Нафанаил, тогдашний настоятель Санаксарского монастыря Рождества Пресвятой Богородицы: «Адмирал Ушаков, сосед и знаменитый благотворитель Санаксарской обители, по прибытии своем из Санкт-Петербурга вел жизнь уединенную в собственном своем доме, в деревне Алексеевке, расстоянием от монастыря через лес версты три, который по воскресным и праздничным дням приезжал для богомолья в монастырь к службам Божиим во всякое время. В Великий пост живал в монастыре, в келии, для своего пощения и приготовления к Святым Тайнам по целой седмице и всякую продолжительную службу с братией в церкви выстаивал неопустительно и слушал благоговейно; по временам жертвовал от усердия своего обители значительные благотворения; так же бедным и нищим творил всегдашние милостивые подаяния и вспоможения».

В Санаксарском монастыре Ушаков и был похоронен.

В период «борьбы с религиозным мракобесием» закрыли монастырь, разрушили часовню над Ушаковыми, но когда началась война — вспомнили о воинской славе прошлых лет. Во время Великой Отечественной были учреждены ордена в честь великих полководцев, в том числе Суворова (1942) и Ушакова (1944).

В 1991 году монастырь возвращен Церкви. А благоверный боярин Феодор торжествует ныне в сонме святых, в земле Российской просиявших.

Гордимся и удивляемся!

…Наверное, так и надо жить, — чтобы удивить кого-нибудь через двести с лишним лет.

________________

¹Впоследствии — Романов-Борисоглебск, ныне Тутаев Ярославской области.

²Некоторые исследователи, впрочем, считают, что Федор Ушаков родился в середине февраля 1745 года: он мог быть окрещен в честь одного из «февральских» святых — Феодора Стратилата или Феодора Тирона. Это, однако, пока не доказано.