Главная страница «Первого сентября»Главная страница журнала «Библиотека в школе»Содержание №19/2004


ИЗДАТЕЛЬСКИЙ ДОМ
Выпуск 18 (54) · Вкладка в «БШ» № 18 (126) · 16–30 сентября 2004 года

Час тихого чтения

Мария Порядина

«Доверять времени,
в котором живешь»

Серия ОГИ*

Книжки на вырост

«Времена тогда были простые…»

«Когда-то, давным-давно…» – это традиционный зачин английской сказки, как наше «в некотором царстве» или «жили-были».

«Когда-то, давным-давно…» – так назвал свою сказочную повесть Алан Александр Милн. Тот самый, который придумал гениального Винни-Пуха и его друзей. Но в этой книжке Винни-Пух еще не появляется: для того, чтобы придумать столь неподражаемого персонажа, надо стать старым и мудрым. А повесть «Когда-то, давным-давно…» Милн написал в молодые годы, далеко-задолго до времени своей настоящей мудрости. Поэтому сказка, пожалуй, немного наивна, – но, может быть, именно это придает ей очарование.

В этой истории короли обижаются друг на друга, сочиняют ноты протеста и ведут военные действия, коварная графиня успешно строит и почти столь же успешно реализует коварные планы, недалекий принц превращается в невиданного зверя: что-то среднее между яком, львом и кроликом, – к счастью, не навсегда! – а хорошие девочки хорошо себя ведут и аккуратно строят свое и всеобщее счастье. И автор, играющий не то в беспристрастного летописца, не то в ироничного комментатора, охотно позволяет добру восторжествовать, а злу – понести заслуженное наказание...

Все так традиционно, так узнаваемо, – но не надо забывать, что сказочная повесть написана в некотором роде «когда-то, давным-давно» и что молодой Милн не столько завершал традицию, сколько формировал основы жанра. «…Времена тогда были простые, поэтому даже самая старая история казалась новой и интересной». Повествование увлекательно, голос рассказчика мягок и приятен,
а чуть-чуть старомодная ирония не выглядит ни банальной, ни фальшивой.

К тому же, в повести уже слышен голос будущего Милна, певца Зачарованного Леса. Так, в ворчании заколдованного принца: «Не думаю, чтобы кто-нибудь из вас мог представить, что чувствуешь, когда пытаешься проглотить чертополох…» – слышатся интонации ослика Иа-Иа (да и тема высказывания вполне ослиная). А мнение графини Бельвейн (и летописца) о стихах («…смысл поэзии может быть как угодно непонятен для читателя, но автор просто обязан быть с ним на короткой ноге») почти совпадает с мнением знаменитого сочинителя кричалок и шумелок.

Кстати, Милн не упускает возможности проехаться по критикам – причем по критикам-хвалителям, оперирующим банальностями и штампами: «Совершенная форма поэмы несет в себе, если можно так выразиться, заряд внутренней эмоциональности и пленяет читателя неповторимой яркостью и точностью сравнений…»

Чтобы не уподобляться критикуемым критикам, скажу просто, что книжка хороша, – и еще более хороша тем, что в нее включено несколько рассказов из «Детской галереи», мудрых и сердечных.
А иллюстрации А.Шелманова оригинальны и забавны.

«Штукенция какая-то интересная, а?»

В сборник «Увеличительное стекло» вошли пять сказок Марины Москвиной. Это история о крокодиле,
у которого появился птенец; два эпизода из пустынной жизни Дикобраза, Тушканчика и Черепахи; случай с Кабанчиком, который стремился к возвышенному; и, наконец, почти притча о том, как Еж нашел увеличительное стекло и по-новому увидел все на свете.

Одно из удивительных умений Марины Москвиной – находить смешное буквально на ровном месте. Как будто она тоже держит в руке увеличительное стекло, смотрит в него и видит разные невиданные подробности, каждая из которых невероятно интересна.

«Сели насекомые за стол, приготовились угощаться, слышат – из-за стола хриплый бас:

–Баста, уезжаю! Буду жить и работать на речном пароходе.

Взглянул Еж под стол в увеличительное стекло – а там ужасное существо.
У него такое длинное туловище, длинные крылья, длинные ноги и длинные усы. Но это не все. Там же под столом лежал музыкальный инструмент – саксофон.

– Это кто это? – спрашивает Еж.

– Эх ты, – сказало существо. – Мы век живем с тобой в одном доме, а ты даже не знаешь, что я Сверчок.

– Лучший саксофонист нашего времени, – добавил Клоп Лесной».

А еще одно умение Марины Москвиной – заставить нас вдруг ощутить, как хорошо, интересно и странно-грустно-весело жить в этом мире, быть его частью, воспитывать крокодильих птенцов и устраивать пир для сороконожек.

Если все вокруг непонятно и сомнительно, то не стоит огорчаться или пугаться: в конце концов все будет так, как должно. В ракушке проснется далекое море, Кабанчик взлетит на качелях и увидит огромную и прекрасную даль, где парят крокодилы; все получат замечательные подарки, станут петь песни, играть на саксофоне.

И никакой паук не расколотит наше толстое и крепкое увеличительное стекло, которое позволяет нам так внимательно и пристально смотреть на самые интересные штукенции!

«…Можно почти и не петь,
а песня льется»

«Лунная дорожка» – так называется сборник Сергея Козлова. Его короткие тексты нельзя назвать ни рассказами, ни сказками. Более всего они близки к притчам – глубиной и пронзительной, головокружительной правдивостью.

Как будто автор все-все знает о том, как происходит жизнь; а во многом знании много скорби.

Эта книга невероятно грустна. И написана, по-моему, для взрослых, хоть и издана «для младшего школьного возраста».

Наверное, читателю младшего возраста – если он читает не поверхностно, не «по сюжету» (хотя сюжетов-то в книге почти и нет), – книга позволяет стать старше на целую жизнь, войти в реку времени гораздо выше по течению.

А Ежик, Медвежонок и Заяц переходят реку по воде, прямо по лунной дорожке, – у Зайца это получается лишь до тех пор, пока он не поддается страху и сомнению.

Птичья песня заставляет Поросенка не то измениться, не то стать собою настоящим: «Не улетай, пой, птица! Я не умею прыгать, не умею петь, но когда ты поешь, мне кажется, мне кажется… я могу все».

Странный зверек Кукуня приходит в лес, строит беседку – так просто, «где-то видал», а живет он уже «лет триста… а может, пятьсот». И умеет играть на скрипке – «по-деревенски, просто и от души», так что слушатели и плачут, и пляшут, и плывут над землей.

Как и читатели – над книгой Сергея Козлова.

Как он этого добивается, что для этого делает – непонятно. Кажется, все слова знакомы. Предложения – самые простые. Сюжетов захватывающих – ровным счетом никаких. И все-таки…

«Со струнами кто хочешь сыграет, а я могу и без струн».

Козлов говорит тихо-тихо, но так убедительно, что дух захватывает. И кажется, что понимаешь что-то самое главное, самое важное, – как Заяц с Медвежонком, которые «ничего не слышали и почти все понимали». Как будто сидишь над рекой и ждешь радости, и тишина бегает по воде «кругами, на цыпочках».

А радость убежала за реку, но готова вернуться – «огромная, горячая ежикина радость, вся в остреньких иголочках, как сам ежик».

Очень грустные притчи Сергея Козлова рассказывают о высокой и отважной радости. Оказывается, «можно радоваться, что после тебя останется горький дым». И еще – «есть Кто-то, которого никогда не видно».

А самих героев Козлова – очень даже видно. Эту книжку ОГИ проиллюстрировал известный карикатурист Елкин, автор множества остроумных и забавных открыток. «Лунная дорожка» – первый опыт художника в книге, по-моему – удачный. Художник не мешает автору, не отвлекает читателя от текста, а лишь сопровождает его – осторожно и ненавязчиво.

И когда закрываешь книгу, наступает мудрая, полновесная тишина, которая позволяет веселиться, – конечно, тем, кто умеет беззвучно играть на балалайке и беззвучно петь о чудесной стране, «про которую можно почти и не петь, а песня льется».

Продолжение в следующих номерах

_______________

* Продолжение. Начало читайте, пожалуйста, в № 18–2004.