Любите живопись, поэты!

Этюд шестой*.

Ахматова – Модильяни

Фото из архива автора

Анну Ахматову художники писали много: быть может, манил ее неповторимый горбоносый профиль. «В длинном ряду изображений Анны Ахматовой, живописных, графических и скульптурных, рисунку Модильяни, несомненно, принадлежит первое место. По силе выразительности с ним может быть сопоставлен только “скульптурный” стиховой образ Ахматовой, созданный Мандельштамом…» – размышляет искусствовед Н.Харджиев о рисунке А.Модильяни.

Вполоборота, о печаль!
На равнодушных поглядела
Спадая с плеч, окаменела
Ложноклассическая шаль…

Зловещий голос – горький хмель –
Душа расковывает недра:
Так – негодующая Федра –
Стояла некогда Рашель.

1914

В Москве есть памятник Анне Ахматовой. Он установлен во дворе дома № 17 на Большой Ордынке, где подолгу у Ардовых гостила Анна Андреевна, приезжая из опального Ленинграда в краснозвездную столицу реже по делам редакционно-издательским, чаще – по делу сына Льва Гумилева. О Москве не писала – не ее город. Впрочем одно стихотворение с топонимически точным заглавием «Третий Зачатьевский» ею было написано в 1940 году:

Переулочек, переул…
Горло петелькой затянул.

Тянет свежесть с Москва-реки,
В окнах теплятся огоньки.

Как по левой руке – пустырь,
А по правой руке – монастырь,

А напротив – высокий клен
Ночью слушает долгий стон.

Покосился гнилой фонарь –
С колокольни идет звонарь…
Мне бы тот найти образок,
Оттого что мой близок срок.

Мне бы снова мой черный платок,
Мне бы невской воды глоток.

Третий Зачатьевский. Пересыльная тюрьма. Но памятник не об этом. Скульптор (Владимир Суровцев) воспроизвел контур рисунка Амедео Модильяни, тем самым уведя поэта из душной Москвы сороковых-пятидесятых в богемный Париж 1911 года.

Рисунок много позже был воспроизведен на суперобложке книги «Бег времени» – самого полного прижизненного издания Ахматовой.

Обратимся вновь к Н.Харджеву: «Образ Ахматовой перекликается с фигурой одного из известнейших архитектурно-скульптурных сооружений ХVI столетия… – аллегорическая фигура “Ночи” на крышке саркофага Джулианно Медичи, этот едва ли не самый значительный и таинственный из женских образов Микеланджело. К “Ночи” восходит и композиционное построение рисунка Модильяни. Подобно “Ночи”, фигура Ахматовой покоится наклонно. Постамент, с которым она составляет единое конструктивное целое, повторяет дугообразную (расчлененную надвое) линию крышки двухфигурного саркофага Медичи. Но в отличие от напряженной позы “Ночи”, как бы соскальзывающей со своего наклонного ложа, фигура на рисунке Модильяни статична и устойчива, как египетский сфинкс».

Микеланджело посвятил своей «Ночи» четверостишие, переведенное на русский язык Тютчевым:

Молчи, прошу, не смей меня будить.
О, в этот век преступный и постыдный
Не жить, не чувствовать – удел завидный…
Отрадно спать, отрадней камнем быть.

1855

Об этом вспомнилось, когда в журнале «Дружба народов» (2004, № 6) мое внимание привлекло стихотворение талантливой московской поэтессы Елены Исаевой:

Я б не завидовала Анне –
Завидовать ей поздновато.
Но! Амедео Модильяни!
Какая звукопись, ребята!
Какая легкая походка –
Монмартр, кафе, береты, блузы…
Какая редкая находка
Для русской утонченной музы.
Художники, эстеты, франты,
Случайные шальные франки.
Д’Ананцио, Бодлер и Данте,
Цитируемые по пьянке.
Абсент, смеющийся в стакане,
Тоска по солнцу и Тоскане,
Набросок, сделанный в подарок…
И – гениальности на грани –
Бессмертным отраженьем в Лете –
Ее лицо в оконной раме,
Его шаги в парижской рани –
На все двадцатое столетье –
Ахматова и Модильяни.

Микельанджело. Саркофаг Медичи

___________________

* Этюды 1–4 см. в «БШ» № 5, 7, 11, 12, 20–2004