Лошадь-целительница,

или Что такое экосистемная реабилитация

Впервые в лагере «Солнечного мира» я оказался несколько лет назад. В чаще громадных елей, сосен и берез стояли жилые корпуса, беседки и множество качелей. И первые впечатления мне не забыть, сколько бы ни было потом новых.

...Мне навстречу шла девочка лет пятнадцати. Походка у нее была скованная, но лицо светилось радостью. Кого-то она увидела, наверное, за моей спиной. Я оглянулся. Позади никого не было. Девочка подошла и улыбнулась шире некуда. Она радовалась мне.

– Здравствуйте! – громко сказала она. – Как хорошо, что вы приехали. Меня зовут Тая. Не Таня, а Тая. Все путают.

Девочка приветственно махнула мне рукой и свернула на боковую дорожку...

Из просторной беседки неслась старинная музыка. Дуэтом играли флейтист и скрипачка. А на дорожке раздалось неторопливое цоканье копыт. Всаднику было лет семь. В руке он держал большой матерчатый мяч. Лошадь вела под уздцы девушка в оранжевых брюках, а сбоку шел белокурый парень и перебрасывался мячом с наездником. У беседки они остановились.

Музыканты повернулись к всаднику и заиграли специально для него. Мальчик на лошади замычал, словно подпевая. Но мычание заменяло ему и разговор: говорить он не мог. Потом лошадь зацокала дальше.

– Понимаешь, – звонко произнес невысокий щуплый мальчик в круглых очочках, мимо которого я проходил, – этот поток достигает основного русла в две целых семь десятых раза быстрее, чем тот!

Мальчик изучал ручейки, бегущие от протекающей водопроводной трубы. Рядом был только я, больше никого. Мне ничего не оставалось, как отозваться:

– И как же ты это установил?

– Эмпирически, – пожал мальчик плечом и погрузился в созерцание текущих струй столь отрешенно, что я понял: аудиенция закончена...

А навстречу шел мальчик постарше, лет тринадцати. Он не шел, а словно немного взлетал с каждым шагом, а потом с сожалением приземлялся. Он что-то говорил сам себе и смотрел вперед громадными голубыми глазами, не замечая ничего вокруг.

– Здравствуй! – сказал я ему.

– Здравствуй, – отозвался он эхом.

Взгляд его на мгновение коснулся меня, и я замер на месте. Словно само небо глянуло на меня: спокойно, почти не замечая, но излучая свою блаженно-небесную сущность. Это было и радостно и больно.

– Правда, аутисты – особые существа? – спросил меня кто-то, подошедший так быстро, что я не успел этого заметить.

Высокий, худощавый, с курчавой шевелюрой, достойной рок-музыканта. Он искрился интересом ко всему, что происходит вокруг, и какой-то деятельной энергией, постоянно выбирающей себе наиболее подходящее русло. Легкую паузу, предоставленную для ответа, я использовать не сумел, но это было и не обязательно. Вопрос непринужденно перешел в ответ.

– Господь им чего-то не дал, а что-то особое дал с избытком. Вот и Андрей – ему очень трудно общаться. Я просто горжусь, что он вам сказал «здравствуй». Но, знаете, это особая личность!..

Тут раздались крики: «Игорь! Игорь!..» – и он помчался дальше по своему замысловатому руслу дел.

Еще тут было много детей с ДЦП: это детский церебральный паралич. Так мне сказал Александр Иванович, главный врач, с которым мы разговорились перед плацем, где с детьми занимались ездой на лошадях.

– Это лечебная верховая езда, – уточнил доктор. – Или, по-другому, иппотерапия. Еще Гиппократ рекомендовал верховую езду для больных и раненых, а особенно для душевнобольных. Так и говорил, что она освобождает от темных мыслей, приносит веселые и ясные. Да и не только мысли. Тело, психика – все на лошади оживает. Мы только подбираем для каждого нужные ему упражнения. Вон, глядите, Дима на Руула садится.

Диме на вид было лет семь (десять – поправил доктор). Он упорно смотрел в землю – наверное, потому, что двигаться по ней ему было очень трудно. Двое взрослых помогли ему вскарабкаться на деревянные ступени помоста, возле которого стоял широкобокий Руул цвета крем-брюле и с еще более светлой гривой. Проверили, хорошо ли застегнут шлем на голове у мальчика, неторопливо, движение за движением, усадили его в седло, вставили ноги в стремена. Парень-коновод (очень странного, какого-то наивно-важного вида) взял под уздцы коня, и они отошли от помоста.

И вдруг показалось, что теперь в седле сидит совсем другой мальчик. Плечи у него развернулись, голова была поднята, он смотрел вперед радостно и уверенно. С двух сторон от Руула шли сопровождающие и откровенно Димой любовались, как залюбовался и я. А через пару минут начались упражнения. Дима наклонялся к шее лошади, откидывался назад, почти ложась на круп, делал повороты телом с расставленными в стороны (насколько получалось) руками.

– Видите, – сказал доктор. – Для Димы это удовольствие. А для меня – снижение амплитуды гиперкинеза, увеличение объёма движений в суставах, уменьшение реактивности, ну и всякая прочая рутина... Полгода назад он был безнадежным колясочником. А коновод у него с диагнозом олигофрения. Но с двумя золотыми медалями чемпионата по верховой езде среди инвалидов.

С тех пор я бываю там каждое лето. Если произносить полностью, это лагерь реабилитационного центра «Наш солнечный мир» для детей-инвалидов и их семей. И каждый год я наблюдаю чудеса иппотерапии.

Лошадь – вообще удивительное существо. Само общение с ней – большим сильным существом с огромными загадочными глазами, длинными ресницами и детским нравом – доставляет невыразимую радость. Верхом даже взрослый здоровый человек ощущает себя сильнее и могущественнее. Насколько же важнее это ощущение для больного ребенка, который во всех других жизненных ситуациях ощущает себя слабым и беспомощным.

Разумеется, иппотерапия это не просто езда на лошади. Это и специальное снаряжение, и тщательно разработанные методики, а главное – иппотерапевты, которые воплощают их в жизнь. Три-четыре внимательных и заботливых человека сопровождают лошадь с ребенком. Поддерживают его, общаются с ним, помогают ему быть всадником, управлять лошадью, выполнять упражнения.

Но в «Солнечном мире» не ограничиваются иппотерапией. В принятую там «экосистемную реабилитацию» входит обширный комплекс методик. Иногда это называют «средовым подходом» – и в лагере, действительно, создана разнообразная, но единая по сути «среда обитания». Работает множество мастерских, где дети и их родители могут заниматься всевозможными ремеслами и искусствами. Проводятся игровые группы, где дети общаются наилучшим для детства образом: в «заводных» играх, с народными песнями (оказывающими свое терапевтическое воздействие). Проводится социальная адаптация, овладение всевозможными навыками – вплоть до умения переправляться через овраг по канату на специальном альпинистском снаряжении. И многое, многое другое.

Главный смысл экосистемной реабилитации в том, что здесь никаких инвалидов. Каждый человек, больной или здоровый, проходит свой путь развития. И если это развитие идет, в своем темпе у каждого, – он нормальный человек, каковы бы ни были его особенности. И сами педагоги считают: здесь все на равных.

Поскольку Пегас, символизирующий литературное творчество, – это тоже лошадь, мне удалось оказаться полезным «Солнечному миру». Я веду там летнюю литературную студию «Лучик». Радостно и удивительно, когда дети, некоторые из которых не умеют говорить вовсе, а у других словесное общение остается постоянной проблемой, начинают сочинять стихи, рассказы, сказки и афоризмы… Но это, как говорится, уже совсем другая история, и я расскажу ее как-нибудь в другой раз.

Фото автора