Школа в круге всемирной литературы

О школе маленького крымского поселка Гурзуф мы уже не раз писали. Это тот самый Юрзуф, которым в свое время был так очарован Пушкин. Школа и носит имя Пушкина. Не случайно и не как дань моде.

О библиотеке этой школы рассказывали почти что легенды. О ней слышали не только в Крыму, но и в Москве. Заинтригованная уже одним этим, а также интереснейшими докладами, представляемыми ее сотрудниками на Международной конференции «Крым» разных лет, ехала я в тот год в Гурзуф.

...С фасада школа выглядела небольшой даже со всеми пристройками. В ней было много неожиданного – большой хореографический зал с двумя классами, десять пусть небольших, но музеев. От музея истории школы до картинной галереи с подаренными подлинниками.

Когда видишь, что под библиотеку отведены четыре большие комнаты, каждая из которых величиной чуть не с класс, понимаешь, что одно это уже характеризует отношение к библиотеке.

– Да, действительно, – подтверждает заведующая библиотекой Эллина Тарасова, – у нас это учебно-педагогический комплекс, включающий в себя множество отдельных фондов. Структурно как бы много библиотек в библиотеке.

Этот и сам по себе очень интересный принцип в гурзуфской школе внедрен не просто так, а обоснован чисто профессиональными, педагогическими и информационными задачами, которые ставит во главу угла библиотека.

Итак, структура фонда принципиально отличается от всех общепринятых. Так формировались в старину лучшие усадебные библиотеки, собираемые несколькими поколениями – много разных самостоятельных фондов, каждый из которых практически самодостаточен. Вот как это выглядит.

Кроме отдела учебной литературы и огромного фонда программных текстов, есть обширный и универсальный книжный фонд по всем отраслям знания. Этот фонд сам по себе составил бы честь любой библиотеке. Кроме того, существует Пушкинское собрание, название которого говорит само за себя. Школа давно ведет работу, связанную с изучением жизни и творчества поэта. Да на таком уровне, что директор Пушкинского Дома Николай Скатов присвоил школе титул Малого Пушкинского Дома. Вся Пушкинская программа школы, и в первую очередь библиотеки, получила одобрение и благословение таких видных людей, как Дмитрий Лихачев и Юрий Лотман. Когда читаешь только перечень тем одного обширного цикла под общим названием «Информативность пушкинских текстов: библиографический подход к изучению», оторопь берет. Кажется, невозможно осилить такой объем в школе: или тогда школа должна изучать только Пушкина, или они выдают желаемое за действительное. Ничего подобного – по каждой из тем за многие годы собран великолепный материал, который и сейчас используется и развивается. Так там учат детей.

Столь же неожиданными в школьной библиотеке выглядят и другие фонды. Музей и фонд редкой книги, например. Не обязательно старинной, но редкой. Там есть и книги действительно старинные, и те, что издавались малыми тиражами, и такие, которые стали библиографической редкостью в силу исторических (политических, например) причин. В числе редких книг и старинные учебники, учебники других народов. С редкой книгой здесь ведется отдельная работа. И на уроках библиографии, которые до недавнего времени входили в сетку часов (директор и библиотекари надеются, что так будет и дальше), и на обзорах, да мало ли как еще!

Библиотека миниатюрных изданий. «Ну, это уже роскошь», – думаю я, а библиотекарь Александра Карнеева как будто ловит мою невысказанную мысль.

– Мы считаем, – говорит она, – что через миниатюрные издания ребенок лучше всего воспринимает книгу как вид искусства. К такому подходу у нас в библиотеках как-то не привыкли. Все больше об информативности говорят, в крайнем случае о книжной иллюстрации. А сделать хорошую книгу – целое искусство, и о нем нужно говорить с детьми. Как иначе развивать хороший вкус, уважение к мастерству, к самой книге?

И правда, часто ли мы задумываемся над тем, что книга, кое-как изданная – был бы текст, – не вызовет уважения к ней? Сколько бы мы ни объясняли, что книги надо беречь и уважать труд тех, кто их делал, часто слова остаются словами только потому, что ребенок не всегда видит лучшие образцы. Его еще надо научить их замечать.

А зачем в библиотеке отдельное собрание под названием «Дебют» (первая книга автора)? Или «Автограф»? Представляете себе, как гордятся ребятишки тем, что держали в руках книгу, подписанную автором, да не просто подписанную, а именно для их школы? Значит, известный писатель как бы и книгу-то свою для них написал. Тоже, между прочим, глубокий педагогический смысл у этих фондов. Читатели учатся вглядываться, вчитываться в незнакомые доселе (незнаменитые пока) имена и произведения. Может быть, захочет человек прочитать книжку, на которую иначе и не обратил бы внимания, не подпиши ее автор, не обрати на это внимание ребенка библиотекарь. Все в этой школе так – неспроста, не случайно.

Мой особый восторг вызвал, пожалуй, наименее востребуемый обычно в библиотеках, а уж тем более в школьных, эпистолярный фонд – дневники и переписка великих людей. Обычно если и попадает в наши фонды такая литература, она теряется в традиционной систематической расстановке и почти не используется. Здесь же – книги полны закладок и несколько потрепаны. Видно, что с ними работают. Выделенная в отдельный раздел независимо от специальности и национальности автора, эта литература оказывается необходимой все время. При этом письма родителей к детям – одно восприятие, письма братьев и сестер друг к другу – другое. О чем только не размышляли в письмах Честертон и Чехов, Крандиевская-Толстая и Пушкин! Адский труд по проработке всего этого наследия, конечно, на плечах библиотекарей. Но ведь насколько лучше воспримут ребята письмо Пушкина к брату или Маяковского к сестре с какими-то советами, чем наши рассуждения или поучения, даже самые хорошие, на ту же тему. Вспомним еще и о том, что искусству писать письма в школе мы в общем-то не учим. А потом – поздно. И утрачивается постепенно культура писем и дневников. А вместе с ней утрачивается и то, что она развивала – умение осмыслить происходящее в жизни, сформулировать эмоции и описать события. Писание писем и дневников, говорит Эллина Степановна, или хотя бы чтение изданной переписки, дисциплинирует, учит вдумываться, вглядываться в мир и в себя и, конечно, развивает слог. Попробуй-ка столь же увлекательно изложить свои впечатления на бумаге, как ты только что рассказывал, размахивая руками! Не сразу получится. Вот такие педагогические возможности, оказывается, у столь редко читаемых книг. А серия «Писатели о писателях» – в основном для взрослых. Здесь и пояснять ничего не надо.

Фонд, который я увидела в следующем зале, потряс меня прежде всего внешним видом. Представьте себе стеллажи, полки которых уставлены... конвертами, папками. Целый фонд!

– Это называется рабочая библиотека, – комментируют хозяйки.

Не менее двадцати тысяч газетных и журнальных вырезок, объединенных во множество информационно-тематических блоков. Темы перечесть невозможно. Конечно, основные разделы имеют классификацию – иначе не разберешься, но бывает весьма специфическое деление – от спроса.

Например, в разделе «Крым» наряду с традиционными темами «география», «история», «народы, населяющие Крым» могут встретиться такая объемная, как «Крым – перекресток столетий (путь в истории России и Украины)», и такая частная, как «Виноград».

Как и почему возник такой фонд? Началось это в 90-х годах. Библиотекари и тогдашний директор школы Анатолий Федорович Пазухин решили, что главное в библиотеке, кроме воспитательных целей, – право читателя (любого!) на информацию во всем ее многообразии и вариативности. Информация не может быть однозначной или зауженной. По любому вопросу читатель имеет право получить спектр мнений и сведений, чтобы выработать свое знание и умение работать с информацией. Именно поэтому на привычно удручающем фоне нищих школьных библиотек, каким он в общем-то был всегда, а тогда – особенно, школа всеми возможными и невозможными средствами добивалась обширной (я бы сказала, «огромной») подписки на периодику. Выписывались не только детские и педагогические газеты и журналы, но и кажущийся невероятным спектр других изданий. Толстые литературные, семейные, медицинские, технические, спортивные издания обрабатывались и расписывались не только для сиюминутного чтения. Часть статей, после того как издание «пожило» в читальном зале, вырезалась и убиралась в тематические папки, что-то при этом ксерокопировалось, где-то в конверт вкладывалась целая газета, сложенная так, чтобы статья на тему папки была сразу видна, где-то можно найти отсылку «статью (название) см. в папке…».

– Почему вы не вырезали или не сделали ксерокс, а дали отсылку?

– Потому что, на наш взгляд, многие статьи интересны не только сами по себе, но и в контексте своего времени. А что лучше может отразить время, как не газета? Читатель ищет конкретный материал, а получает при просмотре газеты картину мира, общества или просто жизнь своего городка, на тот период. Заодно учится не суживать рамки работы по поиску материалов, не читать «от сих до сих».

Школа, работающая под эгидой ЮНЕСКО, считает диалог культур своим основным направлением, а значит, библиотека существует как культурологическая система.

– Можно сказать: провинциальная школа в кругу всемирных культур, – говорит Эллина Тарасова. – Электронная компьютерная обработка информационных накоплений позволила нам создавать самостоятельные издания на базе рабочей библиотеки. Вот некоторые из них: «Русские поэты Крыма» – первый систематический каталог, включающий русскоязычных авторов от начала века за 50 лет.

«Казненные книги» – каталог книг, уничтоженных по секретным спискам 1917–1960 годов.

«Непрочитанный Пушкин» – библиографический обзор, включающий свыше восьмидесяти названий периодики.

Из рассказов библиотекарей хочется выделить еще вот что:

– Школа – это малый вариант университета, уменьшенная его модель. И библиотека прежде всего отвечает этому принципу универсальности. Книжный фонд библиотеки дает возможность корректировать изучение школьных предметов, сосредоточивая внимание на философии любого знания. Ведь сумма каких-то сведений – еще не знание. Мы любим цитировать великого Лихтенберга: «Кто не понимает ничего, кроме химии, тот и ее понимает недостаточно».

– Большая часть программ нашей библиотеки не имеет конкретного адресата: это, мол, для учителя, а это – для ученика. Знание не должно быть доступно выборочно. Бывают книги трудные для понимания конкретному читателю, но недоступных или бесполезных не бывает.

...Можно бесконечно бродить среди стеллажей, рассказывать о том, какие дивные книги там собраны и как могут Эллина Степановна и Александра Сергеевна с любовью и знанием рассказывать о каждой. Но речь все же не о составе фонда. И даже не о том, как он собирался. Хотя, надо сказать, история создания этого фонда достойна отдельного разговора. Только работавший когда-то библиотекарем выпускник школы Олег Пазухин написал более пятисот писем в разные концы страны о том, что библиотека школы ищет книги. И что вы думаете? Присылали, дарили... И не ерунду – серьезные, нужные книги. Полфонда так собрано. И все же, как ни соблазнительно рассказывать и рассказывать о фонде, вернемся к принципам жизни библиотеки в гурзуфской школе.

– В библиотеке нет принудительного культа чтения как самоцели. Но уроки библиографии – это не только то, что мы называем пропагандой библиотечно-библиографических знаний. На них уделяется внимание и собственно чтению. И рассуждаем мы очень просто: лучше первоклассные тексты из наших рук, чем эрзацы с циничного книжного прилавка. Кстати, разборчивому поведению в книжных магазинах мы тоже учим на уроках библиографии. При этом бывает, что программа чтения строится как «чтение по заявкам». Но если уж детективы, то интеллектуальные, лучшие, если фантастику – так Шекли, Бредбери, Лема, Стругацких, вместо «ужастиков» – Эдгар По. Это откровенно прагматичный прием, но он хорошо срабатывает. Лучше, чем все призывы «не читать всякую чушь».

Библиотека совместно с учителями и учащимися разрабатывает блоки долгосрочных проектов для создания внутришкольных пособий, библиографических путеводителей. Представляете, какое количество литературы и какая работа пройдет через руки детей в ходе такого проекта? С течением времени набор заявленных тем расширяется и углубляется. Вот, например, некоторые: «Выживем вместе? Может ли человечество стать единым?», «Одиночество: наказание или благо?», «Домашний человек в исторических обстоятельствах и история в жизни домашнего человека».

По-моему, главный показатель работы школы и библиотеки – думающие дети, грамотные в высшем смысле слова Читатели.

– И что, все в школе вот так читают? – спросит недоверчивый.

Не все, конечно. Чудес не бывает, и люди разные. Но, кажется, и главная цель школы тоже не в том, чтобы все много читали или много знали, – чтобы думали. В наш век информатизации и компьютеров – это задача задач.

Одна из любимых цитат Эллины Степановны Тарасовой и ее дочери и соратницы Александры Сергеевны Карнеевой, определяющая, как они сказали, принцип их работы, – это слова Иосифа Бродского о том, что невозможно спасти все человечество, но одного человека спасти можно.

Не в этом ли главное?

Гурзуф – Москва