О чем спорим?

Ольга Леонтьева

Тьма на рассвете?

Размышления над книгой

Ох, сколько же мы спорили в редакции по поводу этого текста! И все же решили его печатать. Возможно, прочитав этот материал, вы броситесь искать книгу, чтобы показать всем, обсудить вместе. И будете правы. А может быть, решите, что никогда не будете ее читать. И, возможно, тоже будете правы. Спорные статьи, как и книги, на то и есть, чтобы у каждого было о них свое мнение. Так же, как о прошлом своей страны. А если о прошлом не думать и не спорить, то каким станет будущее?

Весной 2004 года в издательстве ОГИ на русском языке вышла книга американского политолога Дэвида Саттера «Тьма на рассвете. Возникновение криминального государства в России» – первая книга этого автора, переведенная на русский язык и опубликованная в России. Так уж случилось, что две его книги поменяли очередность своего появления перед российским читателем: другая книга – «Век безумия: распад и падение Советского Союза» («Age of Delirium: The Decline and Fall of the Soviet Union») была написана и издана на английском немного раньше. А в русском переводе она вышла в 2005 году. Обе книги посвящены совсем близкому прошлому, о котором до сих пор нам трудно говорить и с самими собой, и с нашими учениками. Тем не менее, этот разговор необходим, уверен Дэвид Саттер. В настоящий момент он работает над третьей книгой о России, которая посвящена тому, как россияне воспринимают свое прошлое. В ходе работы он посещал российские школы, беседовал с выпускниками, с преподавателями истории. Оказалось, что большинство сегодняшних выпускников, живущих в глубинке, уверены: в Советском Союзе жить было легче, проще, богаче, интереснее. Для многих Ленин так и остался «вождем», а Сталин – «отцом народов».

Как написать о книгах, которые задели за живое, заставили думать, спорить с автором, соглашаться или нет с его аргументами? Пересказать краткое содержание? Пустое занятие – книги пишутся вовсе не для того, чтобы их пересказывали. Познакомившись с Дэвидом Саттером (так уж случилось, что российские школы мы посещали вместе, во время поездки на редакционном автобусе), прочитав его книги, поняла: я хочу, чтобы и мой сын, и мои ученики прочитали их. Прочитали и всерьез задумались о прошлом своей страны, о ее настоящем и будущем.

В обеих книгах четко прослеживается позиция их автора – иностранца, долгое время жившего в Советском Союзе и в постсоветской России. Фактический материал, представленный в них, никого не оставит равнодушным. Разделять мнение Дэвида Саттера или нет – личное дело каждого. Но именно этим и ценны эти книги для учителей, для школы: То, что происходило в нашей стране в последние тридцать лет, не кануло в лету. Оно рядом с нами, преследует неотступно, напоминает о себе. И оно никем не воспринимается однозначно, одинаково.

Мы помним, как жили в то время. Помним очень хорошо. Но как рассказываем об этом своим детям или ученикам? Воспоминания о трудностях, унижении, которые приходилось переживать, большинство из нас утаивает: зачем плохое прошлое-то ворошить?! Мы были молодыми и счастливыми, строили коммунизм (или делали вид, что строим), жили своей насыщенной жизнью: влюблялись, ссорились, работали, отдыхали. Автор книг, о которых идет речь, описал все без прикрас. Он жил несколько лет в Москве, объездил почти всю Россию, общался с сотнями людей, читал наши газеты и анализировал увиденное и услышанное. Во многих рецензиях на его книги пишут, что он искренне любит Россию и россиян. Я убедилась в этом, когда мы много общались, путешествуя по российским школам. И в книгах его встречается множество трогательных описаний людей, природы.

Наверно, именно потому, что он действительно с любовью относится к нашей стране и людям, живущим здесь, он пишет совершенно искренне обо всем, что видел. Читать многие фразы больно и обидно. Часто они именно о том, что нам, взрослым, очень хочется забыть, выбросить из своей памяти.

Но, на мой взгляд, в этом – наша очередная ошибка. В результате наша молодежь знает о советском прошлом только то, что мы, взрослые «сочли нужным рассказать». В книгах Саттера изложен взгляд стороннего наблюдателя. С ним часто хочется спорить, не соглашаться – потому что если согласишься, придется очень многое менять в своей сегодняшней жизни.

Придется думать, почему до сих пор в России «закон, что дышло…» Придется перестать смеяться над работниками почти всех социальных сфер, берущими взятки «вы нам только помогите, мы заплатим»…

Я прочитала книги и мысленно спорю с их автором до сих пор. И чем больше спорю, тем лучше понимаю то, что происходит сейчас в нашей стране.

Я не предлагаю читать книги Саттера для того, чтобы дружно согласиться с взглядом иностранца. Это – не учебники, которые нужно «пройти» и «сдать». Я предлагаю прочитать эти книги и дать своим ученикам, чтобы вместе с ними обсудить то, что было в нашей стране 10–20 лет назад, понять, что происходит сейчас. И, главное, не остаться равнодушными к дню сегодняшнему и завтрашнему.

Я намеренно привожу те цитаты, которые вызвали во мне самую острую реакцию. И о своих размышлениях, с ними связанных, тоже пишу. Может быть, кто-то из вас захочет открыть в своих школах дискуссионные клубы, в которых дети и взрослые наконец-то начнут обсуждать то, что происходит в нашей стране, и поймут, что именно от них сегодняшних, от их понимания происходящего, зависит наше будушее.

***

– Не берите в голову, – отвечает пожилая женщина, – зато весь мир нас боится.

Из книги «Век безумия. Распад и падение Советского Союза».

Возможно, никогда не будет убедительных доказательств того, кто же организовал взрывы жилых зданий... Однако политическая ситуация в момент взрывов, степень подготовки организации и экспертизы, продемонстрированные при их выполнении, а также подозрительный характер «тренировочных учений» в Рязани – все это говорит о том, что эти взрывы были организованы не чеченцами, которые ничего не выигрывали от них, а теми, кому нужна была еще одна война...

Из книги «Тьма на рассвете. Возникновение криминального государства в России».

Каждый человек, живущий сегодня в России, существует словно в разных измерениях. Одно – советское прошлое, которое на самом деле никуда не ушло, не растворилось бесследно: оно здесь, только спряталось, притворилось спящим. Другое – настоящее, стремительно развивающееся под лозунгами демократии и рыночной экономики, но так сильно напоминающее то самое спящее внутри каждого из нас прошлое.

Мы привыкли к тому, к чему на самом деле привыкнуть нельзя – к унижению. Точнее, мы привыкли, что нас унижают: ложью, приказами, призывами. Но быть униженным и унижаться – разные вещи. Когда унижают, хотят, чтобы человек испугался, почувствовал себя маленьким и никчемным. Когда унижаешься, действительно боишься, ощущаешь себя пустым местом.

Для себя я сделала один простой вывод: больше всего унижать других любят те, кто готов унижатся сам, люди, сломленные внутри, не уважающие себя и именно поэтому стремящиеся, чтобы и те, кто рядом, потеряли уважение к себе. С такими людьми я научилась бороться еще при советском режиме: их можно не слушать, притворяясь, что слушаешь; над ними можно подшучивать, делая вид, что говоришь серьезно; их можно обманывать, притворяясь, что это они добиваются своей скрытой цели; с ними можно даже бороться, если не боишься быть раздавленным. А лучше всего их просто не замечать. Но никогда нельзя принимать серьезно то, что они делают. Иначе не выживешь, не выстоишь и тогда победят глупые, унижающие и униженные люди.

Если на меня кричит продавец в магазине, я просто ухожу и совсем не расстраиваюсь. «Комплекс швейцара»: униженный человек хочет самоутвердиться за мой счет, какой с него спрос? Когда с экрана телевизора лжет политик, я его не слушаю: я сама должна понять, где лежит граница между правдой и ложью. Я ее ощущаю каждой клеточкой своего тела. Это чутье, наверное, уже передается из поколения в поколение.

***

Когда взорвался первый дом в Москве, мы были с учениками в походе, на турбазе. Услышав страшную новость по радио, учителя были вынуждены принимать решение: оставаться там или отвезти ребят к родителям в Москву. Остались, договорившись, что старшие дети вечером будут рассказывать младшим сказки, чтобы те смогли забыть о страшном происшествии в Москве и заснуть. Дети и взрослые тогда словно объединились в единое целое. Дети спрашивали и о том, что происходит, и о войне, и о политике. Мы рассказывали, объясняя только одно: «Нельзя после этого ненавидеть чеченцев, народ здесь ни при чем. Такое могли сделать только больные, сумасшедшие люди, а их национальность дело вторичное».

Политики и средства массовой информации стали в то время все больше говорить о «чеченском следе» и лицах «кавказской национальности». И однажды мы спросили своих учеников, как они относятся к людям разных национальностей. Многие стали повторять страшные лозунги, услышанные по телевидению или на улице. Встала любимая детьми учительница: «Мне больно слушать. Я – армянка, лицо кавказской национальности. Сейчас я вам спою настоящую кавказскую песню». Запела. Дети замолчали – они впервые задумались. Нелли Гайковну Барсегян все очень любят, так как же быть с «лицами иной национальности»? Встал уважаемый всеми мальчишка: «Ребята, а я ведь же тоже с Кавказа».

Можно делать «большую политику», имея огромные деньги и доказывая что-то с экранов телевизора. А можно работать со своими учениками, или вырастить одного честного умного сына. Что лучше?

Политика – это почти всегда борьба за власть, а не за правду. В нашей стране тем более. Я не буду изменять государство: жалко времени и сил. Как и многие мои друзья, я просто живу, изменяя то пространство, в котором живу. И я не одинока: таких людей в России очень, очень много.

Большая политика остается прежней, лживой. Люди изменяют свое пространство, свое окружение. И очень большой вопрос, кто поступает верно: те, кто призывает к новым политическим изменениям (призывает безуспешно, иногда – к счастью, иногда – к сожалению) или те, кто живет, даря радость жизни, любви, дружбы окружающим.

Взрыв в Москве, на Рижской. Я ехала именно в это время домой. Звонок: «Дочка, с тобой все в порядке? А с сыном?»

Не хватает сердца, чтобы чувствовать столько боли, сколько есть в России. Не хватает разума, чтобы снова бояться.

На следующий день в метро – обычная давка. Заходит женщина в черном платье: «Молодой человек, уступите мне место, пожалуйста». Парень встает, она садится рядом со мной. Думаю: «А вдруг она шахидка?» – но не двигаюсь с места. Женщина достает Евангелие. Она монашка.

Первое сентября 2004 года. Для учителей – праздник, для тех, кто работает в издательском доме «Первое сентября» – вдвойне. У дверей редакции – белые и голубые шарики, огромный букет желтых роз, украшенных ярко-красной калиной. Начало учебного года, годовщина газеты, кругом добрые, умные люди, мыслящие похоже, понимающие друг друга. Счастье.

И тут страшное известие из Беслана. Сначала не поверили. Потом выстроились у единственного телевизора. Вот тебе и первое сентября. Кому, как не нам, учителям знать, что чувствуют первого сентября люди, пришедшие в школу? Этот день – праздничный – как начало новой жизни: все – дети, взрослые – верят, что новый учебный год принесет только радость.

…Два дня мы не отходили от телевизора, ловили каждую новость в Интернете.

Начался штурм. Противоречивая информация, но другой мы и не ждали. У нас всегда так: сегодня скажут одно, завтра – другое. Но рано или поздно тайное становится явным. Так будет и на этот раз. Только вот погибших людей не вернешь.

***

Жизнь продолжается. Солнце светит, как и тридцать, и сто лет назад. Мы бежим на работу, надеясь, что наши дети вырастут умнее нас и обязательно, обязательно будут счастливее. А будущее счастье находится в прямой зависимости от нашего понимания прошлого. Об этом пишет и Дэвид Саттер, с книг которого начался этот разговор. Пожалуй, стоит дать нашим ребятам шанс познакомиться с разными взглядами на наше прошлое. И тогда они сумеют решить сами: о чем забыть, что принять, а от чего навсегда отказаться.