Разговоры в кают-компании

Сказка, песня, жизнь...

В далекие уже теперь 1970–80-е Швеция блистала на мировом культурном пространстве благодаря двум главным идолам – великой писательнице Астрид Линдгрен и знаменитой музыкальной группе «АББА». Однажды пути писательницы и солистки модной группы певицы Агнеты Фэльтскуг пересеклись. И оказалось, что, несмотря на разницу лет и профессиональных интересов, у них много общего.

Удивительно: сколько лет прошло, а высказанные собеседницами мысли остаются актуальными и интересными и поныне. Отрывки этого интервью мы предлагаем нашим читателям.

Астрид: Да, двое, но они выросли и даже успели состариться. У меня семь внуков, старшему из которых 30 лет, так что Агнета могла бы быть моей внучкой.

Астрид: Нет, мы обе из Смоланда, это гораздо лучше.

Агнета: Там живет отличная порода людей.

Астрид: Да, и очень упрямая.

Агнета: И это очень помогает в жизни.

Астрид: Если вы имеете в виду, мечтала ли я о том, кем я стану, когда вырасту, – не помню. Я абсолютно не представляла, чем именно хочу заниматься, и никогда ничего не делала целенаправленно. И считала, что так будет всю жизнь. Просто что-то должно случиться, и это случается. Я случайно поехала в Стокгольм и выучилась на секретаршу. А писать я начала, так сказать, из-за неверного прогноза погоды. Однажды вечером я вышла на улицу, выпал снег, я упала, растянула связки на лодыжке, пришлось лежать в постели. А поскольку я хорошая стенографистка, то решила записать приключения Пеппи Длинныйчулок, которые раньше рассказывала дочери. Если бы в тот день в марте 1944-го не пошел снег, может, я и не сидела бы здесь сейчас.

Агнета: Трудно вспомнить. Думаю, я всегда мечтала стать певицей. Мой отец был королем варьете-шоу в Смоланде. У него был свой балет, и он сам писал сценарии для новогодних выступлений. Но я никогда не принимала в этом участия. Дома он всегда играл на гитаре. Я действительно росла в окружении музыки. Я садилась перед магнитофоном, включала Конни Фрэнсис и пела. Именно тогда я отлично научилась подпевать.

Астрид: Прекрасно, когда знаешь, чего хочешь. Особенно когда все осуществляется, как у тебя. Некоторые спрашивают: если бы тебе дали новую жизнь, прожила бы ты ее так же?

Агнета: Что бы вы ответили?

Астрид: Я ответила бы: конечно, да. Не вижу ничего, кроме преимуществ, замечательных и удивительных.

Агнета: Конечно, и я хотела бы заниматься тем же, хотя, будь у меня сегодняшний опыт, я не повторяла бы ошибок. Но, может быть, тогда все было бы не так увлекательно. В детстве мне часто читали книги Астрид Линдгрен.

Астрид: В детстве я много читала. Но у нас дома была только Библия. А еще викарий давал нам религиозные романы. Мой брат заказывал ужасные книги о преступниках
в Мальмё. Я читала все подряд, все мне нравилось.

Агнета: Да. Линда умеет читать сама, ей восемь. Младшему сынишке три, и я читаю ему. Говорят, что я сверхзаботливая мама, возможно, это и так.

Астрид: Хотелось бы, чтобы все мамы поступали так же.

Агнета: Книги Астрид Линдгрен. А она требует комиксы про Утенка Дональда Дака.

Агнета: Это немного грустно... Мне бы хотелось, чтобы она читала книги из серии «Мое сокровище».

Астрид: Если дети хотят читать комиксы, пусть читают. Не надо говорить: «Комиксы плохие, нельзя их читать». Я бы не давала им страшных комиксов, а смешные комиксы занимательны, даже если мы считаем их глупыми.

Агнета: Да, это меня беспокоит. Школы и то, как все изменяется за последние годы. Я думаю, все ухудшается. Детям не хватает чувства уважения. Я вижу это по первому классу Линды. Ее учительнице очень трудно с некоторыми учениками.

Астрид: Не надо возвращать в школы сверхпослушание. Раньше там были ужасные порядки, учителя, которых дети боялись. Это плохо. Почему так происходит? Есть прирожденные учителя, а есть те, которые родились для другого, но все равно преподают. Есть талантливые люди, которые учат так, что дети заслушиваются. Может быть, на них действуют все эти телевизионные образы и т.д. Современным детям трудно сосредоточиться, в них нет внутреннего спокойствия, а это очень важно. Поэтому несколько человек в классе могут все испортить. Нелегко быть учителем. Те, кто это умеет, заслуживают уважения.

Агнета: Есть и другое, что меня пугает, например наркотики.

Астрид: Я сама видела 10–12-летних пьяных мальчишек. Поэтому я рада, что мои дети выросли, но я беспокоюсь о своих внуках.

Агнета: Я часто с тревогой думаю, что сделать, чтобы защитить детей от опасных пристрастий. Тут не важно, в какой семье ты родился. Дети, выросшие в благополучных семьях, где нет разлада между родителями, также сталкиваются с наркотиками.

Астрид: О да.

Агнета: Как дать им понять, что они всегда могут положиться на меня, что всегда могут поговорить со мной? Я не знаю, как это решить. Я просто надеюсь, что употребление наркотиков будет сокращаться. Это своего рода реакция, крик о помощи подростков и детей.

Астрид: Если бы у всех подростков было что-то значимое, какое-то занятие, что-то веселое, если бы взрослые больше интересовались ими, если бы взрослые были родителями всем детям и действительно отдавали им себя. Мне становится очень грустно: у человека только одна жизнь, а подростки умышленно делают все, что могут, чтобы разрушить ее. Возможно, это происходит оттого, что они не ведают, что творят. Они не осознают, что чудесное, удивительное, драгоценное тело дано им, чтобы служить всю жизнь, и начинают разрушать его. Они не понимают, что это тело останется у них до старости.

Агнета: Так же было, когда появился панк-рок, – я никогда не понимала его. Мне казалось, что вся эта грубость – это крик о помощи.

Астрид: Я не очень переживала, это были не такие проблемы... Я растила детей в начале 1930-х. Они не перечили... никогда не было, например, такого: «Мам, а теперь я делаю все, что хочу» – наоборот, я говорила им что-то, они слушали... Нет, тогда не было ничего столь тревожного, как сейчас. Я вам это гарантирую.

Астрид: Я играла со своими детьми и получала такое же удовольствие, как и они. Нельзя притвориться: «А теперь мы повеселимся». Это должно идти изнутри. Не каждый любит проводить время с детьми.

Агнета: Боюсь, что это так.

Агнета: Ну, обычно это «противная мамка»...

Астрид: Нельзя наказывать детей, когда их агрессия выходит наружу. У них есть на это право.

Агнета: Линда обычно убегает в свою комнату и хлопает дверью. Я даю ей время побыть там и успокоиться. Затем она спускается вниз другим человеком. Она понимает.

Астрид: Я не знаю. Моя дочь начала писать раньше меня. Когда ей было пять лет, она писала мемуары. Не умела читать, но умела писать. Она была постоянно активной, когда росла. «Вот я вырасту, – говорила она, – стану толстой и буду писать книжки». Это было еще до того, как я написала первую книгу. Но она не стала ни толстушкой, ни писательницей. Она – переводчик. А мой сын интересуется техникой. Может быть, они не хотят заниматься подобным видом деятельности, потому что их мать – писательница.

Астрид: По-моему, их перевели на 54 языка.

Агнета: Вы знаете, хороши ли эти переводы?

Астрид: Хотела бы я знать. А то с книжкой про Лотту случился конфуз: я получила образец перевода из Америки. Прочла и немедленно послала телеграмму: срочно остановите. Переводчик ведь может все изменить одним лишь словом... У меня Лотта взбирается на вершину навозной кучи, потому что слышала, что от навоза и дождя все растет быстрее, а она хочет вырасти и стать такой же высокой, как ее братья и сестры.
А в переводе было: «Лотта взобралась на кучу опавших листьев» – навоз их не устраивал! Я написала и спросила: неужели американские дети не знают об удобрении ничего получше опавших листьев? Если так, то мне жаль американское сельское хозяйство. Позже они все исправили.

Астрид: Хорошая детская книга должна быть интересна и взрослым. Когда этого не происходит, то это плохая книга. Если меня спросят, какой должна быть хорошая детская книжка, я отвечу: она должна быть хорошей! Ведь никогда не спрашивают, каким должен быть хороший сборник стихов или хороший роман? Не стоит оценивать детскую литературу иначе, чем взрослую. У вас должны быть те же требования к художественности, достоверности, языку и т.д. Вы не можете просто взять и сказать: хорошая детская книжка должна быть такой-то и такой-то.

Агнета: Это похоже на то, когда нас спрашивают, особенно парни: как вы пишете хит? Словно можно сесть и написать, зная заранее. Никто об этом не думает. Как можно так работать? Разве можно это предугадать?

Астрид: Нет, я пишу для ребенка, который находится внутри меня. Я никогда не думаю о детях, читающих мои книги. Никогда. Я пишу для удовольствия. Писать книги – такое же удовольствие, как и их читать. Так как я всегда читала книги: и в детстве, и сейчас, когда пишу, я чувствую, удалось мне сказать то, что я хотела, или нет. Я словно проникаю внутрь. Нет, я не думаю ни о каких других детях. И мне не важно, что они думают... Я лишь надеюсь, что они такие же ребячливые, как я.

Агнета: Так и есть.

Перевод Ирины Базилевской