Всему свой год, свой месяц, даже час

Любимая книга детства

Этот разговор может получиться экспромтом, а может быть подготовлен (три–четыре выступающих заранее готовят свои выступления). Он может произойти в библиотеке или где-то в другом месте, в гостях например. И каждому присутствующему будет что сказать, независимо от того, как сложилась дальнейшая судьба (в том числе и читательская) у человека. У каждого была своя любимая книга детства.

КАК светлели лица пожилых людей, когда их спрашивали, какую книгу они любили в детстве. С каким удовольствием они вспоминали свои походы в библиотеку и подаренные им книги. Пытались восстановить в памяти фамилию автора той самой, заветной, которая потом, когда росли собственные дети и внуки, так больше и не попалась.

Вечер «Любимые книги нашего детства» проходил в одном из старых районов Москвы, в «Гайдаровке», где ежемесячно собирается мемориально-краеведческое общество «Моя Плющиха»¹. Люди, которые сюда приходят, родились в 1937–1940 годах, учились, кто – в мужской, 31-й школе, кто в женской – 34-й. И, конечно же, читали. Правда, не в нашей библиотеке, которая в то время еще не носила имени Аркадия Гайдара, а была городской детской библиотекой № 5 и располагалась в особняке на Таганке, на улице с характерным названием – Большая коммунистическая.

Вот Илья Витальевич Чусов, не выпуская из рук «Маугли» с Ватагинскими рисунками, рассказывает об этой единственной уцелевшей книге из большой библиотеки репрессированной семьи революционеров Оболенских.

А вот извлекается еще одна семейная реликвия – журналы «ЧИЖ» и «ЕЖ» – в них начинала художник-иллюстратор детских книг Елена Васильевна Сафонова. Она была соавтором (в детской книжке художник полноправный соавтор писателя) Чуковского и Житкова в том самом знаменитом ленинградском Детгизе. А в послевоенные годы Елена Васильевна растила племянника – Илью Сафонова, который и организовал нашу «Плющиху».

Первые книжки входили в жизнь этих детей вместе с трудно выговариваемым словом «эвакуация». Семью Людмилы Николаевны Зубаревой, как и многих москвичей, принял Свердловск. Ее первой книгой да к тому же с цветными иллюстрациями стала «Сказы» Павла Бажова.

У брата и сестры Татьяны Михайловны и Сергея Михайловича Бархиных (ныне известных театральных художников) дома была великолепная библиотека. Имелся даже свой собственный экслибрис. Бархины вспоминали лето на Николиной горе под знаком бабочек Сергея Тимофеевича Аксакова. Не обошлось и без комических эпизодов: Татьяна Михайловна поделилась «литературно-гастрономическими воспоминаниями», как смачно под «Гаргантюа и Пантагрюэля» уплетались копченые гузки, а Сергей Михайлович поддразнивал «девочек», интересуясь, в каком классе они приобщились к чтению Мопассана, которого родители предусмотрительно прятали во втором ряду книжного шкафа.

Провожу мини-опрос среди взрослых: какая сказка Андерсена им нравилась в детстве? Нонконформист Сергей Юрьевич Нейман, хитро подмигивая, – «Новое платье короля»; сентиментальный романтик Валерий Владимирович Меньшов называет «Стойкий оловянный солдатик». Я не удивляюсь этим ответам. Детские книжные пристрастия непременно отразятся в характере взрослого человека. Обаятельная, нежная Наталья Сергеевна Смирнова ставит на выставку изящные книжечки начала ХХ века. Тут «Серебряные коньки», «Маленький лорд Фаунтлерой», Диккенс. Я слушаю эту немолодую красивую женщину, а сама вижу девочку Наташу, которая смотрит на мир широко распахнутыми, слегка удивленными глазами.

Марина Сергеевна Сазонова вспоминает, как в пионерском лагере после отбоя одна девочка, словно Шехерезада, пересказывала книгу, глава за главой. И все время предупреждала, что об этих ночных историях никто не должен знать: книга под запретом. Кончилась лагерная смена, рассказ прервался на самом интересном месте. И лишь спустя годы Марина узнала, что это были «Двенадцать стульев».

Москва. Идет 1943 год. Мама Марии Александровны Реформатской работает в музее Маяковского. В музей заходят работники органов с Лубянки, что расположена по соседству, с неожиданным вопросом, есть ли в фонде книги Чарской. Лидия Чарская, давно заклейменная педагогами новой формации и списанная во всех библиотеках, уж никак не могла оказаться в фонде музея агитатора, горлана, главаря. «Интересующие вас книги есть у меня, я дам их вам», – неожиданно предложила научный работник музея. Воронок подъезжает к дому, где живут Реформатские. Соседи в страхе и недоумении: обычно люди в погонах уводили из дома, а тут все не по правилам. Томик Чарской отдается работнику органов, тот бесконечно любезен: «Чем мы вам обязаны?» «Вышел фотоальбом “Оборона Москвы”. Мы не уезжали в эвакуацию, рыли окопы, дежурили на крышах. Тираж невелик. Мне хотелось бы получить этот альбом». На следующий же день просьба была исполнена. Альбом «Оборона Москвы» был отдан в семейную библиотеку Реформатских, а Чарская перекочевала в домашнюю библиотеку Светланы Алилуевой.

Выступления участников вечера перемежаются декламацией стихотворений о детской книге и детском чтении и фрагментов из отчетов нашей библиотеки за 46–50-е годы. Именно в эти годы наши плющихинцы были читателями детских библиотек. Посещали, в основном, библиотеку имени Крупской на Пречистенке и библиотеку «Памяти 1905 года» на Красной Пресне. Каково было мое удивление, когда на выставке из архивов детской библиотеки № 24 «Памяти 1905 года» я обнаружила в альбоме стихи одного из плющихинцев! 55 лет хранит библиотека альбомы с творческими работами послевоенного поколения читателей.

Жажда чтения и состояние постоянного книжного голода сделали из некоторых – когда-то юных читателей – страстных библиофилов. Грустную ноту в общий удивительно радостный тон разговора внес Евгений Константинович Исаев: «Не за горами день, когда я скажу “прощай” книгам из моей домашней библиотеки. Это будет тяжелое расставание с моими верными собеседниками».

И рассказал нам, как в путешествия по России и за рубеж непременно берет с собой книги, связанные с городом, куда отправляется. В Вологду – стихи Николая Рубцова, в Елабугу – томик Марины Цветаевой, в Веймар – Гёте, в Прагу – Милана Кундеру, чтобы в каком-либо «казенном» месте – на почте или в библиотеке, в муниципалитете или на вокзале (где как сложится) – поставить печать с названием этого города, а потом открыть ее и перечитать. Об этом чтении с особым чувством он написал стихотворение:

Я, прочитавший Данте Алигьери,
четырнадцатилетней жизни труд,
не где-нибудь, на родине поэта,
среди дерев тосканских и кустов,
среди домов с побитой черепицей
и стенами, увитыми плющом,
среди людей, не знающих покоя,
среди намеков, междометий, фраз,
летящих с улицы скороговоркой,
вдохнул в себя незнамый аромат,
смутивший ум и озаривший сердце,
а было мне куда как много лет,
я лишний раз, довольный, убедился –
всему свой год, свой месяц, даже час.

Каждая книга – маленькая семейная история. Трагическая, комическая, героическая. И таких историй могло бы хватить не на один вечер!

________________
¹ О Плющихинских встречах читайте, пожалуйста: Рудишина Т. Сны о Плющихе // БШ. – 2005. – № 20. – С. 32–34.