|
|||
Папа-кучер предложил Алмазу прокатиться с ним на лошади. А в это время мама попросила Алмаза посидеть вместо нее с маленьким братцем. Как поступают в сем трудном случае идеальные мальчики? «– Нет, папа, спасибо. Лучше не сегодня, – попросил Алмаз, протягивая вожжи обратно. – Я маме нужен. Поедем как-нибудь в другой раз, когда она позволит». Отчитал папу. Вот добрый джентльмен на улице подарил Алмазу пенни за его сообразительность. А дальше – следующее: «Джентльмен двинулся дальше, но вскоре замедлил шаг, обернулся и увидел, как Алмаз отдал свою монетку девочке, и услышал его слова: – У меня есть и папа, и мама, и маленький братик, а у тебя только старая бабка. Держи мой пенни». Благодетель. Ментор. А как говорят «неправильные», но
настоящие мальчишки? Неуклюже, с повторами;
почему-то это-то и трогает: «Вы про меня ничего не
знаете, если Прав герой Марк Твена, а не Дж. Макдональда: мальчик, ничего не приукрашивающий, не фантазирующий, наконец, не лгущий «ради спасения» кого-то, – скучный святоша? Или маленький лицемер. Но Алмаз, конечно, никакой не лицемер! Он просто не от мира сего. Дети называют его Божий ребенок. Автор им умиляется и заставляет умиляться всех взрослых: «Ей-ей, ангелочек, как на могилках ставят». А секрет прост: «Мальчику было легко учиться, потому что он давно привык делать, что ему говорят, и тотчас следовать любому совету. Ничто другое так не помогает в учебе, как это. Некоторые не умеют и не привыкли исполнять то, что сказано, и они не могут быстро понять или быстро сделать то, что им велели. А послушный ум мгновенно проникает в самую суть вещей, ибо таков закон вселенной: повиноваться – значит понимать».
Дж. Макдональд Кому же он охотней всего повинуется, этот странный мальчик со странным (нечеловеческим) именем? Зовут это могущественное существо Царица Северного Ветра. «– Ты такая добрая, Царица. – Всего лишь справедливая. В доброте есть все, кроме справедливости. А мы ее заслуживаем». Доброта противопоставлена справедливости? И высшей признана справедливость? В аннотации к книге «Страна Северного Ветра» Дж. Макдональда написано: «Царица Северного Ветра иногда предстает в образе волка, иногда в образе звезды, иногда она огромная, иногда крохотная… Но всегда смелая и сильная, невероятно мудрая и правдивая». Про доброту здесь не написано. Чем же эта «невероятно мудрая» особа занимается? – «... Для меня это так же привычно, как сломать старую сосну». Вот хулиганка! «Сломать столб–другой ей было не труднее, чем палочку ячменного сахара». (Ой, это про другую красавицу, из другой сказки, другого автора. Белая королева ее зовут, узнали? Завоевала Нарнию. Тоже гигантского роста.) Царица из сказки Макдональда: «Я всегда могу сделать то, что нужно. Когда работа появляется, я тотчас за нее принимаюсь – вот и все. Но хватит разговоров. Мне еще предстоит потопить корабль сегодня ночью». Нет, не хулиганка, круче! Правильный мальчик Алмаз несколько фраппирован такими словами, но затем его невероятно сильная любовь к Царице берет верх: «Ты не смогла бы притвориться такой доброй и красивой, если бы ты и вправду не любила меня и всех остальных. Нет, конечно, нет! Потопи сколько хочешь кораблей, я и слова не скажу! Только… можно, я не буду смотреть?» Труден только первый шаг.
И вот «горничная мисс Коулман не плотно притворила окно в спальне у хозяйки, и Царица обмотала несколько своих волосков вокруг горла юной мисс. Наутро девушке стало гораздо хуже. А корабль, который Царица утопила в ту ночь, принадлежал мистеру Коулману». Мистер Коулман, понятное дело, разорился. «Но и это еще не все, – пишет автор. – Среди пассажиров судна находился жених мисс Коулман». Теперь, кажется, все. Работа сделана. «Вам бы только убивать». Извините, опять перепутала! Это же про Белую королеву из Нарнии, «совершенно ужасную особу»! А вот и портрет «смелой и сильной» Царицы. Очень знакомый: «Она… все еще сидела на пороге. Позади нее снова возвышались ледяные горы, а страна пропала из виду. Царица по-прежнему оставалась недвижна. Ее лицо было белее снега, а остановившиеся глаза отливали ледяной синевой». Ну, как не влюбиться? Кай, вон, тоже, помнится, влюбился. После очередной встречи Алмаза с Царицей, мама мальчика заметила: «Что-то ты плохо выглядишь, малыш». Он все бледнел и бледнел. Ах, Герды нет! Алмаз побывал в Стране Северного Ветра, куда доставила его подруга-Царица. Вернувшись, рассказал о чудной стране знакомой девочке Нэнни: «– А люди там выглядят счастливыми? – Да, счастливыми, но чуточку грустными. – О чем же они грустят? – Они будто ждут, что однажды станут счастливей». Угу. «Она вовсе не королева, – ответила Люси. – Она страшная Колдунья. Белая Ведьма. Все лесные жители ненавидят ее. Она заколдовала страну… Она происходит от великанов. Нет, в Колдунье мало человеческой крови. …Но насчет тех, кто по виду человек, а на самом деле нет, двух мнений быть не может». Ох, снова я книжки перепутала, Макдональда с Льюисом.
Пора появиться ангелу. Вот он, на подходе! Добрый джентльмен мистер Реймонд (который не пожалел пенни для мальчика), уезжая на три месяца в другую страну, решил оставить отцу Алмаза своего коня и, заодно, сиротку Нэнни (которой не место у злой бабки). Отец-кучер сначала поворчал, но под влиянием жены согласился. (Жена справедливо рассудила насчет девочки Нэнни: «Научу следить за домом, ухаживать за ребенком, и она станет мне помощницей».) А коня доброго мистера по кличке Рубин
добрый кучер взял в работу. В пару к своему
старому коню по кличке Алмаз. Странная семейка, не правда ли? А мальчик Алмаз, между тем, становится все бледнее и бледнее. А новенький конь по кличке Рубин совсем не хочет работать – плетется еле-еле. Он себя бережет, понятно? У него философия такая. Семья голодает, потому что мало седоков – мало денег; но чужого коня кормят до отвала. Чужой конь ленивый, но прожорливый. Свой старательный и костлявый. Доходяга. А добрый барин все не едет и не едет. Давно обещанных три месяца прошло, полгода прошло, девять месяцев прошло… Может, он умер, мистер Реймонд? Да нет, женился и поместье купил. Только почему-то не удосужился написать кучеру и Ко. А наглый конь Рубин все жрет и жрет, а все остальные все голодают и голодают. А как он смотрит на временного хозяина, а «Словно обиду копит, чтобы… потом нажаловаться». Конечно, старый конь Алмаз не выдержал и стал коллегу стыдить. А коллега Рубин ему преспокойно отвечает: «Твой хозяин не мой хозяин… Я должен делать, как хотел мой хозяин: есть столько, сколько дадут, толстеть и становиться холеным, а ездить не быстрее, чем мне нужно». Тут старый конь Алмаз вскипел: «Вот твоя благодарность за то, что тебя кормят и берегут! Да что бы стало с твоей шкурой, если бы не он! – Он это делает не ради меня. Будь я его собственной лошадью, он бы и из меня выжимал все соки, как из тебя». А ведь это правда! Папаша-кучер
ненавидит коня Рубина, Любимый, якобы, конь для кучера Джозефа выступает лишь в качестве средства понравится в будущем господину Реймонду, а вовсе не в качестве цели (что было бы, по Э. Канту, нравственным). Кучер Канта не читал, а автор? Нет, старому Алмазу не понять логику нахала Рубина: «Молчи лучше, не то я оборву свой повод и достану тебя, со всем твоим красивым жирком!». Как бы не так! «Нет, ты не сможешь», – отвечает ему конь Рубин. «-Почему это? – Потому что я ангел. – А это еще что такое?» Рубин снисходительно объясняет «невежественному, грубому, простому смертному коню», что «нужно было, чтобы я растолстел, а славный Джозеф, твой хозяин, похудел». На небе так нужно было, и послали специального коня-ангела. У которого, надо так понимать, нет совести. И стыда. Падший ангел, если кто еще не понял.
(Кажется, автор, поклонник Царицы Северного
Ветра, и Но, шутки в сторону, – добрый джентльмен приехал! Как раз в тот момент, когда славный кучер Джозеф произнес обреченно: «Как бы нам всем не пришлось отправиться в работный дом, жена». Работный дом – это серьезно. (Спросите у Ч. Диккенса.) Так вот хозяин-барин, мистер Реймонд, приехал. Сейчас он оценит толщину своего коня и худобу чужого. Нет, не оценил: «Когда лошади встали бок о бок, мистеру Реймонду с трудом удалось скрыть охватившие его чувства. Рядом со здоровым, гнедым, круглым, как бочонок, Рубином, у которого за телом ног не было видно, стоял Алмаз – скелет, обтянутый кожей. Казалось, через его шкуру можно прощупать все косточки до единой. Изможденный, угрюмый и усталый, конь ласкался к своему хозяину, ни на кого больше не обращая внимания». Мистер Реймонд посчитал, что «с Рубина хорошо бы согнать жир, Алмаза, наоборот, подкормить. А по росту они вполне друг другу подходят». Действительно! «Я купил небольшую усадьбу в Кенте, – продолжал джентльмен, – и мне нужны лошади для экипажа». А кучером к нему – славный Джозеф. Вот радость! Папаше-Джозефу давно разонравилось быть вольным кебменом, он все мечтал пойти под покровительство какого-нибудь доброго барина. Свершилось! И барин «ушел от Джозефа очень довольный тем, что кебмен с честью выдержал проверку и оказался хорошим человеком». Вопрос к читателям: насколько хорошим? К кому хорошим? И вот все семейство переехало из Лондона в усадьбу хозяина. Мальчик Алмаз стал слугой, и ему приготовили комнату. Теперь он спал не в конюшне. Здесь, в усадьбе, автор и познакомился с чудо-мальчиком Алмазом. И вынес свое мнение: «Мне казалось, что маленький Алмаз знает тайну бытия, и, возможно, он сам был… ангелом Божьим, которому предстоит сказать или сделать нечто особое. У меня возникло чувство необыкновенного благоговения…». Читатели тоже хотят поблагоговеть. «Только вот боюсь, – признается вдруг автор, – как бы из-за моих многочисленных рассказов люди не приняли бы мальчика за одного из тех важничающих и самодовольных маленьких чудовищ, которые всегда стараются произнести нечто умное и ждут ободрения окружающих. Если такой ребенок умирает, из него впору делать чучело для музея, а не писать про него наивную и добрую книжку». (Про «наивную и добрую» – очень мило!) Зря волнуются читатели, автор предупреждает: «Но Алмаза никогда не волновало, что о нем думают люди». Действительно, что ему до людей! У него одна страсть в жизни – Царица. (Мальчик успел рассказать автору о своих необыкновенных путешествиях с Царицей Северного Ветра.) «…Я многое бы отдал, чтобы самому пережить подобное», – признался автор. О, не зарекайтесь, сэр Джордж! Бледный ангел Алмаз не успел «сделать нечто особое» для человечества. Он в очередной раз встретился с Царицей – той, что была ему всего дороже. «Царица усадила Алмаза себе на колени и стала качать его, точно собственного ребенка. Мальчика охватило такое безграничное счастье, что даже не хотелось разговаривать». И еще кролики, увидев Царицу, к ней прискакали и стали ее обнюхивать-целовать. Может быть, все-таки, не кролики, а киты и лемминги, сэр Джордж? А Царица, наконец, призналась, кто она: «Люди называют меня ужасными именами и думают, что все про меня знают. Но они ошибаются. Иногда меня зовут Несчастьем, иногда Злым Роком, иногда Горем, но у меня есть и еще одно имя, самое для них страшное». Нет, мальчик из «наивной и доброй книжки» еще не догадался. Догадался умный автор: «Но в одном ты можешь быть твердо уверен: существует любовь еще прекраснее той, которую дарит тебе та, кого ты называешь Царицей Северного Ветра». Многочисленные намеки автора словно говорят нам: за спиной Царицы стоят мощные, прекрасные и чуть ли не любящие силы. Ну-ну! Пора еще раз перепутать книжки, посмотреть, что про Белую королеву пишет К.С. Льюис. Вот любимое место – не в бровь, а в глаз: «А-а, – протянул мистер Бобр, – вот прочему, оказывается, вы вообразили себя королевой: потому что вас назначили палачом!». …А вот и финал: «Этим утром мы нашли нашего славного маленького Алмаза на полу большой комнаты на чердаке. Он лежал сразу за порогом, и нам показалось, что он крепко спит. Но когда мы его подняли, то увидели, что он не спит. Он…», – и служанка зарыдала. Славный автор не зарыдал, а пошел убедиться сам. «Он неподвижно лежал на кровати, а его лицо отливало белизной мрамора. Он был прекрасен. Я сразу обо всем догадался. Все решили, что он умер. Но я-то знал, что Алмаз отправился в Страну Северного Ветра». А ведь во вставной новелле-сказке про принцессу Зарю (по мотивам «Спящей красавицы» Перро) героиня выбирает день, а не ночь, полноценную земную жизнь, а не призрачный полуночный танец, похожий на смерть! Не так-то просто автору полностью отдаться Танатосу (то есть влечению к смерти). Классическая культура не пускает. И инстинкт жизни (правда, сильно ослабленный предчувствием модернизма). Смерть – красавица? Смерть – идеал? Смерть?– высшая форма справедливости? Из аннотации к книге: «К.С. Льюис, автор знаменитых «Хроник Нарнии», так говорил о Джордже Макдональде: «Лучше всего он пишет в жанре фэнтези, использующей и аллегорию, и мифологию. И это, на мой взгляд, он делает лучше всех». История о Северном Ветре помогает понять, что такое несправедливость и смерть, учит любви и прощению». Да, помогает – если сравнить ее с другими книгами, с противоядием. Например, со знаменитой повестью Франциски Бернет «Маленький лорд Фонтлерой». Тоже идеальный мальчик, которого все обожают. Тоже в старой Англии. Только философия книги совсем другая (даром что написана она в эпоху модерна). Справедливость не противопоставляется здесь доброте. Доброта?– главное в мире, это источник справедливости. «Нет ничего на свете могущественнее доброго сердца, – пишет Франциска Бернет, – и это доброе, хотя и такое маленькое, сердце, казалось, очищало атмосферу громадной, мрачной комнаты и как будто делало ее светлее». Маленький лорд абсолютно естественно делает налево и направо добрые поступки, искренне не подозревая, что это его, а не дедушкины благодеяния: «Вы столько людей сделали счастливыми!», – обращается он к хозяину огромного поместья. – «И Майкла с Бриджет и детьми, и торговку яблоками, и Дика, и мистера Хоббса, и мистера Хиггинса, и миссис Хиггинс с детьми, и мистера Мордаунта… Я сосчитал по пальцам и это вышло двадцать семь человек, которым вы сделали добро». То есть мизантроп-дедушка, богач и аристократ, дал деньги внуку (чтобы все видели, как разбалован его сиятельный внучок), а демократ-внук взял и отдал их всем нуждающимся. В количестве двадцати семи человек. И без всякой позы. И даже незаметно перевоспитал своего черствого деда (и придал жизни старого графа Доринкура высокий смысл), открыв в мизантропе источник любви. Друг Тома и Гека, обычный американский мальчишка. А не ангел. И слава Богу. Окончание читайте, пожалуйста, в следуюшем номере |
