Cunning and exile

Джеймс Августин Алоизий Джойс

Джеймс Августин Алоизий Джойс (2 февраля 1882 – 13 января 1941), 125 лет со дня рождения

Много слов

Читать модернистские романы – прямо скажем, удовольствие не для каждого. Не в том дело, что они «трудные», что они требуют известного умственного напряжения… Особенность в том, что здесь читателю необходимо какое-то особое доверие к автору. Писатель говорит много слов, а читатель вынужден верить, что это зачем-то нужно. В «обыкновенном» романе читатель вместе с героями проживает часть жизни; а в романе модернистском некуда себя приткнуть. То есть в «обыкновенном» – можно соотносить себя с героями и двигаться внутри сюжета, а в модернистском – и герои какие-то невнятные, и сюжет поди найди…

И еще с модернистами трудность в том, что для неподготовленного читателя «они все одинаковы»?– или, во всяком случае, похожи. Впрочем, не только для неподготовленного… Когда Джеймс Джойс заканчивал «Улисса», Вирджиния Вулф работала над «Комнатой Джекоба», и писательницу мучило тайное чувство, что сейчас, в это самое время, мистер Джойс делает то же самое – и делает лучше.

«...помни Тютчева заветы...»

Что делает мистер Джойс? Следует жизненным и писательским принципам, которые некий художник в юности сформулировал для себя и для автора, – «silence, cunning and exile». Западный читатель тут вспоминает девиз Люсьена де Рюбампре; а мы, ради культурной переклички, которая порадовала бы Джойса, предложим перевод: «Молчи, скрывайся и лукавь».

Ясное дело, «молчал» писатель разве что в метафизическом смысле; но вот скрывался и лукавил вовсю.

«Портрет художника в юности» – первая большая вещь Джойса. Автор наделил Стивена Дедала собственными юношескими метаниями, томлениями и сомнениями, мучительными размышлениями о сущности искусства и религии; он населил роман своими родственниками и соучениками, – одним словом, нам кажется, что перед нами традиционный, автобиографический «роман воспитания». Но нет! Автор скрылся за гипердостоверными подробностями, перехитрил доверчивого читателя. Лишь пытливые биографы знают, что «автобиографичность» – во многом мнимая: дитя из первых глав романа, робкое, слабое и неприкаянное, вовсе не похоже на того бойкого мальчишку, каким Джим Джойс, по прозвищу Солнышко (Sunny Jim), был на самом деле.

Кстати, в каноническом варианте cunning переводится как «хитроумие», и это правильно, так как следующему герою понадобится постоянный эпитет…

Где Одиссей хитроумный?

Делясь замыслом нового романа с братом, Джойс обозначал героя «Улисса» как «дублинского Пер Гюнта» или «ирландского Фауста». Однако ни Леопольд Блум, условно уподобляемый Улиссу, ни жена его, ни Стивен Дедал, который снова с нами и на которого так хочется спроецировать личность автора, не является героем романа.

В поисках героя мы направляемся в город двуязычного анекдота: «Now we shall go to Dublin!» – «Куда, блин?» – «Туда, блин!!!» Работая над «Улиссом» в Триесте, Цюрихе и Париже, автор держал перед собой справочник «Весь Дублин на 1904 год» и, гордясь топографической точностью романа, заметил: Если город исчезнет с лица земли, его можно будет восстановить по моей книге.

Значит, герой – это город? Да, но город – это не только улицы, но и люди, а люди – это их речь.

«Улисс» – прежде всего движение речи: разлив речевых потоков, речевых стилей, речевых поведений и речевых сдвигов. Желая процитировать Джойса, мы вынуждены задаться вопросом: а кто тут Джойс?

Он – тот, кто движет роман течением речи?– речными меандрами – по бескрайнему культурному ландшафту, состоящему из множества текстов: от женских журнальчиков и сентиментальных романов до сочинений Аристотеля и Фомы Аквинского. Джойс ведет нас по гипердостоверному виртуальному Дублину и примеряет стили, как маски, как карнавальные костюмы, позволяющие не спрятаться, но скрыться: скрыть себя.

Подлинный герой романа – не странник, а само странствие. Наверное, Джойсу понравилось бы странное звучание этих слов.

Утекающий текст

Последняя вещь Джойса – история мироздания, организованная с помощью шутовской песенки о пьяной драке, устроенной вместо похорон некоего Финнегана. Джойс называл ее «Work in Progress»?– «Вещь в работе» или, если угодно, «текущая работа».

Содержанием ее стало вневременное, мифологическое осмысление исторических реалий и явлений, которые уподобляются членам семьи трактирщика Эрвиккера. Форма же романа – речь как река, «речевой поток», основу которого составляют «неологизмы, образуемые всевозможными деформациями и комбинациями слов английского и множества (около 70) других языков» (С.Хоружий). Не случайно самым привлекательным для исследователей персонажем оказалась Анна Ливия Плюрабелль, она же река Лиффи. Текст, почти буквально льющийся и струящийся, утекающий сквозь рассудок и память, как время, как река времен, – ждет своего читателя-переводчика – образованного и эрудированного мультилингвиста, одаренного писательским талантом и невероятным терпением.

Впрочем, Джойс скроется и от него.

Иллюстрации В.И.Терещенко из кн.: Джойс Д. Улисс. – М. : Республика, 1993.