От составителя. Повесть в рассказах. Самые обыкновенные истории из жизни самой обыкновенной семьи. Никакого волшебства, никакого детектива, да и приключения лишь те, которые и в самом деле случаются летом с обычными школьниками, проводящими каникулы на даче. Но именно эта обычность и привлекает в произведении Евгении Ярцевой. Тысячи юных читателей могли бы сказать о ее повести: «Это книга про меня, моих друзей и мою семью».

Голос совести

Папа на даче всё время норовит спать. Только пообедает – и скорей с книжкой на диван. Оглянуться не успеешь, как книжка уже лежит у него на животе, а сам он спит. Но если как следует взяться за дело, можно его растормошить, и тогда он будет играть с нами в бадминтон и в мяч, и поедет кататься на плиты, и мы устроим соревнование, кто быстрей доедет от футбольного поля до нашей калитки. Причём каждый из нас – и Миша, и папа, и я – едет к дому своим объездным путём.

Сегодня папа как раз обещал с нами посоревноваться.

– Всё, пап, поехали, – сказали мы с Мишей папе сразу после обеда.

– Да-да, сейчас поедем, я только пять минут полежу, журнальчик дочитаю... – сказал папа и плюхнулся на диванчик в гостиной.

Пять минут – это немного. Столько мы с Мишей согласны подождать.

Я подошла к папе не через пять, а через целых семь минут. Он всё держал журнальчик перед собой. Но глаза его были закрыты.

– Пап, пап, не спи! Ты ж обещал с нами поехать!

– Сейчас, Маш, десять минуток подремлю, – пробормотал папа и повернулся к стенке.

А журнальчик соскользнул на пол.

Ну что ж, десять минут – это в принципе тоже немного... Я взглянула на часы – ровно три, – вышла на крылечко и подсела к Мише. Мы стали ждать вместе. Мы не какие-нибудь надоедалы, чтобы не дать папе подремать десять минуток.

Тут Миша вспомнил о своих семенах. Он нашёл на дороге семена и посадил их за домом. Считает, что они то ли от ясеня, то ли от тополя. И уже два дня подряд не забывает их поливать. Вот и сейчас он схватил лейку и направился к колодцу.

Миша стал крутить ручку, разматывая цепь и опуская ведро в колодец. Заглянул внутрь и крикнул мне:

– В колодце лягушка!

Мы стали вместе вылавливать лягушку, пытаясь подвести под неё ведро, а потом поднять её вместе с водой. Но лягушка не желала покидать колодец. Она уворачивалась от ведра и переплывала от стенки к стенке. Видно, решила поселиться здесь насовсем. А нас это никак не устраивало. Что, если она тут расплодится? И наш колодец наполнится лягушками?

Мне таки удалось, двигая цепью, подвести ведро к самой стенке, под лягушку.

– Подсекай! – крикнул Миша.

И вот уже лягушка балансирует на краешке ведра, Миша тихо-тихо, медленно-медленно крутит ручку, поднимая полное ведро, а я придерживаю цепь. И неотрывно смотрю на лягушку. Гипнотизирую её, чтоб не спрыгнула.

Ведро поравнялось с бортиком колодца. Я осторожно взяла его обеими руками за ручку и поставила на бортик. Лягушка неподвижно, как философ, сидела на краешке ведра.

Миша зашёл спереди, чтобы заглянуть лягушке в лицо.

– У-у, лягушатина, – сказал он и выпучил глаза, передразнивая лягушку. А она возьми да прыгни ему на голый живот – Миша ведь ходит в одних шортах.

– Уа-ай!! – завопил Миша. – Дура какая! Холодно же!

Мама высунулась из окна.

– Ты что орёшь! Не знаешь будто, что Паша в это время спит! – она показала пальцем наверх, туда, где спал Паша. – Он у меня должен до четырёх доспать!

– Мам, а сейчас сколько? – спросила я.

– Полчетвёртого.

Полчетвёртого!..

Я кинулась в дом.

– Пап, пап, ты уже полчаса спишь! Ты же обещал! Поехали на плиты!

Папа промычал что-то невнятное. И повернулся на другой бок. И ещё захрапел.

Ну, тут я уже обиделась. Мы, понимаете ли, сидим, ждём, а папа про нас попросту забыл! И храпит так спокойно, будто не давал никакого обещания!

Я заглянула к маме на кухню. Мама пила кофе и читала книгу.

– Мам, папа обещал поехать с нами на плиты, а сам спит!

– Обещал? И спит? Ничего, скоро проснётся... Скоро в нём заговорит совесть, что он не выполняет своего обещания.

Я снова пошла в гостиную, и Миша вошёл туда с улицы, и мы вдвоём стали будить папу. Я трясла его за плечо, а Миша тянул за ногу. Мы не очень-то надеялись на совесть. Если она и заговорит – как папа её услышит? Он же спит так крепко, что даже нас не слышит. А у нас с Мишей голоса, слава богу, громкие, – мама говорит, что нас всегда слышно, хотя редко видно. Я без устали повторяю: «Пап, пап, просыпайся! Вставай!», а Миша, сложив руки рупором, трубит папе в ухо: «Подъём!» Но папа от этих «подъёмов» только вздыхает во сне...

...Мы уже перестали будить папу – всё равно ничего не получалось – и решили сыграть в уголки. Но вдруг диван заскрипел. Папа сел, спустив ноги на пол. Он проснулся! Сам!

Не иначе как в папе заговорила совесть. Она-то, совесть, его и разбудила.

Неужели у неё, у совести, голос громче, чем у нас с Мишей?..

© Евгения Ярцева

Рис. Елизаветы Егошиной