Евгения Басова

От составителя. Жила-была Даша Птичкина, озорница и фантазерка. Она очень любила сочинять стихотворные сказки, которые с удовольствием читали все ее одноклассники. А однажды в полу Дашиной комнаты обнаружилась дыра, которая вела в волшебную страну, где ожили все фантазии Даши. И вот Даша с одноклассниками отправляются в экспедицию в райское местечко. Естественно, что все пойдет наперекосяк, но в преодолении препятствий характеры путешественников проявятся в полной мере. Не все выдержат испытания, но закончится история хорошо.

Валя – простая душа

Мир, спрятанный в детской под столом, стал Дашкиной самой большой тайной.

А у Вали никакой тайны нет.

Она бы и сама хотела иметь какую-нибудь тайну, да только никак не получается. Все, что у нее на уме, тут же выдает лицо. Она, может быть, на уроке только задумала повернуться к соседу или тихонько сунуть за щеку конфетку, не дожидаясь звонка, а учительница уже стучит карандашом по столу:

– Медникова!

Нигде не сыскать такой примерной ученицы, как Валя.

И нигде не сыскать девчонки, у которой было бы столько замечаний.

Видели бы вы, что творилось, когда однажды она опоздала на урок!

– Валя, как ты могла? – в один голос допытывались географичка (Валя опоздала на географию), классная руководительница, оба завуча и директриса школы.

– Я это... Ну... – бормотала Валя. – Так получилось... Другие тоже ведь опаздывают!

– Как ты можешь так говорить? – спрашивали ее наставницы слаженным хором. – Кто – все? Может, ты хочешь быть такой, как Генка Ююкин – двоечник, который позорит весь ваш класс? Давно пора отправить его в умственно отсталую школу!

– Или ты хочешь быть как Миша, который только петь и может, на всех бы уроках пел? – интересовалась географичка.

– Нет, это странно – как мог такой талант достаться какому-то лоботрясу? Это же несправедливо! – выговаривала неизвестно кому первая завуч.

Здесь стоит напомнить читателям одну вещь. Уже знакомый нам Мишка Мамайкин вовсе не был таким уж разгильдяем, как о нем сгоряча говорили взрослые. Он был обычным учеником, в меру старательным. Конечно, у него часто не хватало духу на то, чтоб досконально разобраться с уроками вместо того, чтобы весь день играть на улице. Особенно если погода стояла хорошая. Но – положа руку на сердце – с кем так не бывало?

Зато дополнительные занятия с учителем пения Николаем Алексеевичем Мишка никогда не пропускал. Он готов был приходить в школьный кабинет музыки хоть каждый день после уроков. Словом, когда дело касалось пения, не было ученика прилежнее, чем Мишка. И все его старания, конечно, не пропадали зря. Хотя мальчишки в классе и спрашивали у него:

– Мишка, зачем тебе учиться петь, ты ведь и так умеешь?

И Мишка никогда не знал, что отвечать.

А дело все было в том, что петь ему очень нравилось. А еще ему нравилось то, что всем нравится слушать, как он поет.

Голос у Мишки не походил на обычный мальчишеский голос.

Стоило ему запеть, как его голос в один миг заполнял любой зал теплом и светом.

Слушая его, вы мечтали помириться со всеми, с кем были в ссоре. Мишкин голос звенел, танцевал у вас над головами, под потолком, стараясь унестись в небо. Там ему было бы самое место – в небе. В то же время он заполнял собой все уголки, и отзывался чем-то болючим, нежным прямо у вас внутри, так, что вы забывали обо всем на свете.

А после уже, когда Мишкин голос замолкал, вы понимали, как вам хочется гордиться за весь людской род. За то, что представители одного с вами рода способны так петь.

Конечно, не все и не каждый второй, а только отдельные, редкие экземпляры вашего рода.

Но все-таки!

Не только Мишкины учителя – многие люди на свете думали-гадали о том, за что же человеку от рождения дается особый дар – петь, рисовать ли, сочинять музыку или стихи. Но еще никто этого до сих пор не разгадал.

В самом деле: за что человеку дается то, чего не купишь ни за какие деньги? За какие такие особые заслуги? А если для того, чтоб петь чудесным голосом, не надо никаких заслуг, – тогда где справедливость? Отчего в школе так никто не может петь, кроме Мишки? Ведь есть же более усидчивые, более старательные дети... Да сколько угодно есть!

Конечно, Мишка выступал за свою школу на разных конкурсах и смотрах самодеятельности. Школа неизменно занимала первые места. Об этом сразу сообщала всем школьная стенгазета. Но проходили дни, недели – и Мишка успевал в чем-то проштрафиться. То он не выучит уроков, то на контрольной запустит в Женю Носова бумажным самолетиком. А самолетик – непослушный – опишет круг и сядет вовсе не на носовскую парту, а на стол учителя. Анна Ивановна развернет сложенный самолетиком листок, а на нем написано без знаков препинания: «Эй ты слушай Нос Носыч напиши решение третьей задачи пока училка не смотрит а то без Носа останешься».

Анна Ивановна читала записку вслух, класс хохотал, а Мишке в результате самому приходилось думать над задачкой. Больше «тройки» он за контрольные не получал.

Словом, Мишка Мамайкин был мальчишка как мальчишка. Не лучше и не хуже остальных. Но ведь какой голос был у него!

* * *

Однако пора нам возвращаться в учительскую, где взрослые беседуют с отличницей Валюшей, случайно опоздавшей на урок. Всем хочется, чтоб это опоздание случилось в первый и последний раз.

– Ты тоже хочешь стать лоботряской, как Миша? – выговаривает завуч Валентине.

– Или как Сидоркина, которая кое-как с тройки на тройку перебирается? – вопрошает директор.

Классная руководительница только руками разводит:

– Что делать! Люда Сидоркина – девочка из трудной семьи.

И тут же идет в наступление:

– А может, ты бы хотела стать как наша Катя, которая желает только плавать, а потому и плавает по всем предметам! Да еще и от общественных поручений отказывается! Мол, у нее скоро соревнования!

– Может, ты тоже хочешь вместо субботника пойти в бассейн? – спрашивает у Вали завуч.

Валя пугается и опускает голову:

– Нет-нет, не хочу!

– Или, может, хочешь быть как Даша? – вопрошают взрослые хором.

Даша была – общая головная боль. У Даши был ужасный почерк, Даша вертелась как веретено, болтала со всеми, кто сидел рядом с ней, спереди и сзади, а иной раз могла и стукнуть кого-то из мальчишек учебником по голове. Вдобавок почти на всех уроках она писала или рисовала в черновике что-то постороннее.

– Может, тебе нравится, как Даша себя ведет? – спрашивали Валю.

– Как она делает что хочет на уроках! Сплошные нарушения! Я просто и не знаю, с чего начать! – горячилась завуч.

– Может, с опозданий? – пыталась ей помочь классная руководительница.

– С подсказок начинайте! Ох уж эти мне подсказки! – сокрушалась географичка. – Я уверена, что это именно Даша подсказывает Люде на уроках. В полный голос! Хотя бы шепотом говорила, как другие!

– Но ведь они с Людой совсем не дружат, – пыталась внести ясность классная. – Ума не приложу, с чего бы Даша стала подсказывать Люде...

– В том-то и дело, что они не дружат, – объясняла географичка. – Я всегда ставлю Люде «два», когда кто-то подсказывает ей в полный голос, вот Даша и старается ей насолить. Хитростью-то она не обделена...

– Лучше бы природа ей дала хоть каплю прилежания! – подхватывали остальные.

– А взять ее стишки! – припоминал тут кто-то, и Валя думала: «Ах, если б я могла писать такие сказки, как у Дашки, да еще в стихах...»

– Да, кто-нибудь читал ее стишки? – интересовалась первая завуч. – Говорят, она их сочиняет прямо на уроках...

– А когда еще? – язвительно отвечала вторая завуч. – В другое время она за столом не усидит, ей носиться надо...

– Как у нее там называется? – припоминала первая завуч. – Вроде у нее есть там поэма «Каракатица»?

Другие кивали.

– Это кого она там каракатицей назвала? – спрашивала географичка. – Наверное, кого-нибудь из старших!

– Как же! Они умные сейчас, – вздыхала первая завуч. – Они все знают. А мы кто? Нас – глупых, несуразных каракатиц – слушаться не надо...

– Ну почему вы сразу про нас... – пыталась возразить классная руководительница, – почему вы думаете...

– Вот бы обсудить ее на педсовете! – предлагала вторая завуч. – Вызвать родителей, показать им тетрадку со стихами. Пусть скажет нам при всех, кто у нее там – каракатица!..