Владимир Губайловский

От составителя. Маленький городок Сан-Педро прилепился и вырос на каменной горе, и камень стал основой жизни города. Люди ходили по каменным ступенькам, спускались в каменные катакомбы, и никто не задумывался, какую тайну скрывает камень. Узнать об этом довелось лишь подростку Мигелю.

Катакомбы

Впервые Мигель спустился в катакомбы, когда ему было десять лет. Его приятель, сосед Карлос, который был старше Мигеля на три года, сказал:

– Хочешь увидеть, что внизу, под нами?

– А что тут интересного? Я видел, – Мигель перегнулся через парапет. – Вот роща пальмовая, вон по дороге пылит телега, в ней сидит человек, и этому человеку очень жарко.

– Да нет, я не о том, – с нескрываемым превосходством усмехнулся Карлос.

– Ты о катакомбах? – У мальчика все похолодело внутри. – Да, хочу. А ты знаешь, как туда спуститься?

– Конечно, знаю, но это великая тайна, а ты еще совсем сопляк и разболтаешь кому ни попадя. Нет, наверно, я погорячился...

– Если ты знаешь как, то мы сейчас пойдем туда.

Карлос посмотрел на мальчика с удивлением. Он ожидал другой реакции: может быть, испуга, слез и бегства, может быть, благоговейного восторга перед его, Карлоса, могуществом, но такого делового подхода он не ждал. Вообще-то в его планы совсем не входило лезть прямо сейчас в катакомбы. Да и знал он их очень плохо. Но Мигель посмотрел на него так, что отказ был равносилен признанию в трусости и хвастовстве.

– Надо же, какой шустрый, – растерянно сказал Карлос, но тут же принял самый будничный вид. – Это не так-то просто. Нужно запастись водой и огнем. Возьми дома свечи, спички, чего-нибудь перекусить и приходи на галерею, что у лавки башмачника в Верхнем Городе. Через час я буду тебя ждать. Оттуда и пойдем.

Мигель кивнул и направился к дому. Он не побежал вприпрыжку, а спокойно пошел, сосредоточенно размышляя о том, где он возьмет все необходимое и как объяснит матери свое будущее, может быть, долгое отсутствие.

Когда он пришел на условленное место, Карлос уже ждал его. Этот час был нужен старшему, чтобы как следует отрепетировать собственные действия. Карлос знал, что в городе существует множество входов в катакомбы, но спускаться туда ему приходилось только дважды, и то со старшими ребятами – они вели, показывали дорогу, но самое главное – они точно знали путь назад, а вот сам Карлос в подземелье растерялся и вовсе не был уверен, что найдет обратную дорогу. Отправив Мигеля за свечами и припасами, он поднялся в Верхний Город и внимательно обследовал оба известных ему входа. Один вел в катакомбы прямо через водосток. Но решетка, которая в прошлый раз так легко сдвинулась с места, оказалась надежно закрепленной. Добраться до другого входа можно было только по узкому – шириной в две ступни – карнизу на отвесной стене. Нужно было пройти по нему двадцать шагов – дальше было заросшее жестким кустарником отверстие в скале. А внизу – пропасть. Далеко в долине были видны пальмовые рощи и крохотные крыши мастерских, где резали и шлифовали мрамор. Этот путь был очень опасным, и Карлос еще никогда им не пользовался. Он только видел, как уходили по карнизу старшие ребята. Карниз начинался недалеко от места их встречи с Мигелем. Ширина этого скального уступа была неравномерной, к тому же он под небольшим углом спускался вниз. На нем запросто можно было поскользнуться.

Карлос посмотрел на карниз прямо с площадки, перегнувшись через перила, и тяжело вздохнул. Ему смертельно не хотелось идти. Шутка зашла слишком далеко. Карлос подумал: «Почему так легко пройти по дорожке, которая гораздо уже, чем этот проклятый карниз, и так тяжело пройти по нему; вся-то разница, что этот карниз висит над пропастью».

Эта мысль его приободрила. Оставалась еще надежда, что Мигель откажется от такого опасного предприятия, но когда Карлос вспоминал, как на него посмотрел мальчик, он понимал – вот уж этого-то точно не будет.

– И дались ему эти катакомбы! – воскликнул Карлос и сам себе очень серьезно ответил: – Значит, дались.

Мигель пришел. Он достал из заплечной сумки свечи и спички, бутылку с водой и кукурузные лепешки. Мальчик оказался настолько предусмотрительным, что надел еще и длинные штаны из плотного полотна.

– Ну что ж, – сказал Карлос, когда они окончили осмотр припасов и подкрепились лепешкой, – пора. Когда мы пойдем по карнизу, не смотри вниз, а то может закружиться голова.

Они перелезли через парапет и сползли по скале к началу карниза. Карлос глянул вниз, и в глазах у него зарябило. Целую минуту он простоял, собираясь с духом. Здесь их не было видно с галереи из-за скального выступа, заросшего плотным кустарником.

– Теперь надо идти. – Слова Карлоса прозвучали не как приказ, а как робкий вопрос. Он посмотрел на Мигеля. Мальчик кивнул. Его твердость немного успокоила старшего. Он двинулся по карнизу, прижимаясь к стене, медленно переступая, каждый шаг давался ему с огромным трудом, ноги стали свинцовыми. Шаг, еще шаг. Еще шаг. Карниз начал крениться вперед, из-под босой ноги покатился камешек. Карлос остановился и оглянулся. Мигель шел за ним. Он шел, только немного прикасаясь ладонью к скале, и смотрел не на стену, не под ноги – он смотрел вниз. От одного вида мальчика Карлосу стало нехорошо. Он отвернулся, выдохнул и сделал еще шаг. И еще. Карниз кончился.

– Здесь должен быть вход, – хриплым от напряжения и страха голосом сказал Карлос. Но входа не было видно. На небольшой площадке могли довольно свободно стоять два человека. Можно передохнуть... Но что дальше? Обратно по карнизу? Карлоса замутило от одной мысли об этом.

– Вот он, – сказал Мигель, показывая немного в сторону. – Вот он, за кустами.

– Да, точно. Нашли все-таки.

Цепляясь за кустарник, мальчики влезли в довольно большое – по пояс взрослому человеку – отверстие в скале. Дальше начинались катакомбы. Здесь недавно текла вода: на полу был след высохшего потока – песок и мелкая галька. Пещера довольно круто уходила вверх. Некоторое время мальчики молча поднимались. Когда они оглянулись, отверстие внизу было уже совсем небольшим. Стало почти темно. Они сели, чтобы отдышаться. Из-под ног перестала осыпаться галька, и они услышали сначала неясный шум, а потом голоса, отчетливо различимые голоса, которые раздавались довольно близко. Один из них Карлос узнал – это кричал башмачник: подземным коридором они вернулись к тому месту, откуда совсем недавно ушли. Карлос воспрянул духом.

– Ну что, перетрусил? – покровительственно сказал он Мигелю. Но получилось неубедительно. Они оба знали, кто перетрусил. – Ладно. Нечего тут сидеть. Пошли.

Коридор плавно свернул. Они остановились, и оба различили слабый отблеск впереди. Мигель зажег свечу. Отблеск исчез. Они увидели, что коридор разветвляется, стала видна лестница, уходящая направо вниз. Мигель двинулся к ней.

– Не надо, – сказал Карлос. – Пожалуйста, не надо, идем на свет.

Мигель задул свечу. Они шли, держась за стену. Свет становился все ярче. Гул улицы нарастал. Карлос боялся, что решетку водостока, через которую падает свет, они не смогут поднять. И тогда... Он старался не думать о том, что будет тогда. Теперь переход по карнизу казался совсем ерундой, теперь нужно было добраться до выхода, а сколько они прошли поворотов, Карлос, конечно, не помнил. «Ладно, ничего. Буду орать, пока эту решетку кто-нибудь не вышибет».

Мигель шел молча. Ему совсем не было страшно. Ни тогда, на карнизе, ни сейчас, в катакомбах. То, что это вообще опасно и бояться, наверное, надо, он видел по лицу Карлоса и узнавал страх по дребезжащим ноткам его голоса. Мигель чувствовал себя здесь даже увереннее и спокойнее, чем наверху: «Может быть, здесь мой настоящий дом? Все-таки жаль, что мы так спешим, скоро мы выберемся, а здесь так тихо. А если уйти куда-нибудь в глубину, где не будет слышен город? Там настоящая тишина, такая, какой не бывает наверху».

Они подошли к источнику света. Это действительно был водосток. Решетка была слишком высоко, но, прежде чем Карлос успел по-настоящему, до слез, испугаться, он наткнулся на стоящую у стены лестницу. Этим входом пользовались. Мальчики поднялись по лестнице вдвоем, в четыре руки сдвинули тяжелую решетку и выбрались на залитую вечерним солнцем пустую улицу. Путешествие было окончено. Но только для Карлоса, для Мигеля это был едва наметившийся пролог.

Пока они жевали лепешки, запивая их водой, и к Карлосу возвращалась уверенная наглость, Мигель думал о том, как он снова пойдет в катакомбы, но уже один.