Мария Романова

От составителя. Дебютантка Мария Романова рассказывает историю войны Алой и Белой розы так, как сама увидела ее из художественной и, вероятно, научной литературы. При этом она не забывает, что главные герои ее повествования – Ричард герцог Глостер, Анна Невил и прочие – совсем юные люди, подростки. Поэтому сленг персонажей, их речевые характеристики, даже если и выглядят анахронизмами, заставляют читателя постоянно помнить о том, что историю Англии во времена Войны роз во многом решали мальчишки и девчонки.

* * *

Ранним утром в конце зимы 1470 года улочки Лондона были скрыты туманом; иного от этого времени года и не ожидали. В белесой пелене звуки были плохо слышны, но цоканье копыт – лучше сказать чавканье, ибо погода была дождливая, а большинство улиц столицы еще долго нельзя будет назвать мостовыми, – резко выделялось в утренней тишине. Скоро торговцы начнут зазывать в свои лавки, поскачут по улицам гонцы, проедет отряд воинов – время тревожное, – и горожане заснуют по своим делам, но это будет только через час-два. В это время тихо.

Но кто-то всё же поднялся спозаранку, раз копыта стучат. Туман подлизой стелется по земле, скрывая копыта лошади, но всадника видно. Конь – могучий белый нормандец, способный везти двоих, а то и троих таких людей, как его щуплый хозяин. Вслед за наездником на некотором расстоянии следует сопровождение, причем вооруженное – время, повторяем, тревожное. Всадник сидит в седле с грацией опытного наездника; ему семнадцать лет, а выглядит он и того моложе. Это принц крови, герцог Глостер. Подумать только, еще недавно он был просто мальчишкой из клана Йорков, приехавшим из какого-то пограничного замка, при дворе его никто не знал. Сам король Эдуард IV Йорк был очень удивлен приездом младшего брата.

«Глостер? А-а... этот…»

А теперь Ричард Глостерский только усмехался при воспоминании о таком приеме. Он кружил по Лондону уже с четверть часа, раздумывая. Ситуация и впрямь была не из простых. Почти четыре года назад король – всесильный граф Ричард Уорвик уже давно добивался от него брачного союза с Францией – объявил на совете, что уже несколько месяцев женат. Все интриги графа, планировавшего женить монарха на французской принцессе, полетели к чертям. Эта глупая женитьба короля на надменной вдове с двумя детьми, пятью братьями и семью сестрами поразила всю Англию, настолько она была невыгодна и чревата неприятностями. Франция, уже приславшая послов договариваться о браке, тут же встала на дыбы; а Уорвик...

О, Медведь учинил настоящий заговор. При­ехавший ко двору Глостер чуть было не оказался среди заговорщиков, но вовремя разобрался, что к чему. А вот средний брат короля – Георг, герцог Кларенс – решил, что с Уорвиком лучше, чем с Эдуардом, женился без ведома короля на старшей дочке графа и перешел в оппозицию. А потом началось такое! Схватки по всей Англии, затем Уорвик пленил короля, оставленный без внимания Ричард Глостер собрал армию, явился под стены замка Понтефракт, где держали Эдуарда и...

В общем, после этого о третьем Йорке заговорили. Ввиду того, что под стенами собралось целое войско, Уорвик поспешил помириться с королем, «всё было забыто», но на деле ничего никто как раз не забыл. И вот теперь при дворе образовался настоящий склад пороха – Вудвилы с Греями, то есть родственники королевы, Уорвик со всей своей семейкой Невилов, король с Глостером... А ведь надо учитывать, что король оказался на троне в ходе гражданской войны и сторонники поверженной династии Ланкастеров еще не были до конца уничтожены, слабоумный Генри VI Ланкастер сидел в Тауэре, а его супруга королева Маргарита отсиживалась во Франции и там настраивала всех против Англии.

Переходы из одного лагеря в другой были тогда чуть ли не модны, хотя – странное дело – предатели по-прежнему размещались в девятом круге дантовского ада. Попробовал бы кто-нибудь усомниться – просто усомниться – в твердости клятвы одного из рыцарей того времени – перчатку в лицо и вперед, пусть Господь нас рассудит! А то, что этот дорожащий своей честью и знающий все тонкости куртуазной любви рыцарь в золотых шпорах успел перейти от Ланкастеров к Йоркам, потом снова к Ланкастерам, обратно к Йоркам, а вдобавок еще и переметнуться к Невилам...

Странный парадокс. Удивительная двуличность. Впрочем, всё это не относилось к герцогу Глостеру, и не только потому, что он не успел по молодости поучаствовать в перипетиях недавней войны. Мы намерены следовать за Глостером на протяжении нашей истории, а потому скажем сразу, что девиз на его гербе звучал как «Верностью связан», и герцог его оправдал.

Ричард знал, что нужно что-то делать, но вот что? Разработкой плана он и занимался в данный момент, нарезая круги по Лондону. Нельзя было оставлять короля один на один с Уорвиком; даже после дурацкой истории с женитьбой, ославившей Англию на всю Европу, Ричард оставался верен Эдуарду, в отличие от Кларенса и Уорвика, и был привязан к старшему брату, даже любил его – но не считал нужным говорить об этом.

Старший и младший Йорки не были похожи друг на друга внешне. Король Эдуард был белокурым сероглазым красавцем высокого роста, прозванным «шесть футов мужской красоты». Глостер был ходячей ошибкой природы: левое плечо ниже правого, да к тому же (спасибо давней болезни) левая рука герцога частично превратилась в черт-те что, а еще, даже когда он сидел в седле, было заметно, что Ричард хром – одна нога у него была короче другой. И так хорошего мало, а ведь еще кто-нибудь мог не узнать и камнем запустить. Усугубляло ситуацию то, что в XV веке вся мужская часть дворянского сословия на ногах носила трико, а довершала картину длинноносая обувь – иным щеголям приходилось пристегивать носы туфель цепочкой к голени, чтобы они не мешали ходить.

Просто насмешка судьбы – эти два брата. И неудивительно, что в Глостере – черные, близко посаженные глаза с волчьими огоньками, волосы цвета воронова крыла (до ушей, напоминавшие резкую траурную рамку), высокие скулы, змеиные губы и ядовитая улыбка – не узнавали брата короля с его красивыми, несколько грубоватыми чертами и показным добродушием, за которым скрывались ум, хитрость и, пожалуй, коварство. Ядовитость третьего Йорка была такой же показной, как благодушие первого, а что творилось у него в душе – почти никто не знал.

Уже тогда Ричард был очень неплохим бойцом, а позднее стал одним из лучших воинов и полководцев Европы. Славу его усиливала его хромота, больная левая рука и внешняя слабость – многих удивляло несоответствие вида и содержания. Кто знает, не была ли хромота доброй половиной его славы... Тем более что от эдакого мальчишки не ожидаешь коварного и сильного выпада мечом...

Герцог в очередной раз добрался до Тауэра. Городская резиденция Йорков – Байнард-Касл – находилась не так уж далеко от королевского дворца и главной крепости Англии по совместительству, так что Ричард уже несколько раз приехал. Он собирался в очередной раз сделать круг, но тут увидел, что за ним по пятам идет другая лошадь. То есть лошадью, естественно, кто-то управлял. Всадник, вернее, всадница ловко держалась в седле, а если учесть, что дамы тогда ездили на лошадях боком, да еще в специальных платьях-«амазонках» с длинным острым шлейфом едва ли не до земли, то это внушало некоторое уважение. За туманом виднелась конная свита – стало быть, едет немаловажная особа. Глостер узнал наездницу издалека – еще бы, не узнать Анну Невил, младшую дочь Уорвика, было трудно, тем более что Ричард был с ней знаком давно. Когда герцог воспитывался в замке Мидллгем, – Глостер приехал туда восьми лет от роду, – она тоже жила там, и ее сестра Изабелл, теперь герцогиня Кларенс, и сам Георг Кларенс. Мидллгем принадлежал Уорвику, а влиятельные феодалы имели обыкновение держать при своих дворах детей из знатных фамилий, которые обучались там. Вместе с младшими Йорками в замке оказались Генри Перси (Перси – очень древний род, пользующийся влиянием на севере) и, не совсем понятно почему, мальчишка не самого знатнейшего рода по имени Френсис Ловел.

Ричард тогда натерпелся бед; дети – самые жестокие существа на свете. С Анной Невил у него были связаны далеко не самые приятные воспоминания, хотя в последний год в Мидллгеме они даже подружились. Младшая дочь Уорвика была на три года моложе Глостера – ей было четырнадцать. Сколько он ее помнил, она всегда была дурнушкой, особенно по сравнению с Изабелл Невил, напоминавшей изображения херувимов в церквах. Правда, приходилось признать, что с тех пор Анна сильно изменилась. Глаза у нее были того зеленого цвета, какого бывают листья, когда сквозь нее светит солнце; мягко-золотисто-каштанового, с трудом поддающегося описанию цвета волосы были заплетены в косу, которую никакие силы не могли заставить быть не растрепанной; точеный профиль и резные губы, становившиеся от злости еще точенее и резнее. Силуэт ее сильно напоминал иву или какое-нибудь дерево в этом роде. Герцог не воспринимал ее всерьез, но теперь даже слегка загляделся на нее.

– Какая встреча, – протянул Глостер, когда Анна подъехала поближе. Позади, в тумане, произошла рокировка сопровождающих отрядов, но никто не обратил на это внимания, так ведь и должно было быть. – Вам что-то от меня нужно?

– Привет, Дик, – отозвалась она. Ричард терпеть не мог, когда его так называли, но Анна на правах давней знакомой могла себе это позволить. – Если ты полагаешь себя самым влиятельным человеком в королевстве, то глубоко заблуждаешься. Я просто еду в Тауэр. Может, ты мне запретишь?

Глостер на своем нормандском коне смотрел на эту самоуверенную девчонку свысока. Если Уорвик падет, неожиданно подумал он, то ее, наверное, отправят в какой-нибудь дальний монастырь или выдадут замуж за верного йоркиста, достойного половины земель ее отца, которое пойдет в приданое. Он запрет ее где-нибудь в башне, и эта дерзкая девчонка просидит там всю жизнь... Ричарду вдруг стало так ее жалко, что он сам на себя удивился.

– Что это ты на меня так смотришь? Я сказала что-то оскорбляющее королевское величество? – полунасмешливо-полубеспокойно спросила Анна.

– Да нет, – медленно сказал герцог. – Если вы в Тауэр, поехали вместе.