Наталия Соломко

От составителя. Рассказы Наталии Соломко из сборника «Козел, дурак и почтовые голуби» объединяет общая тема предательства и нравственного выбора.

Козел Галагуцкого

Само собой, что в детстве Галагуцкий мечтал о собаке. Мне даже неловко об этом говорить, потому что кто же о ней не мечтает?

Само собой, что родители Галагуцкого считали эту мечту глупой и ненужной, и Галагуцкий погибал от печали.

Нормальным детям говорили:

– Будешь хорошо учиться – будет собака.

Галагуцкий был отличником, и потому с ним разговаривали иначе:

– Будет собака – будешь плохо учиться!

Галагуцкий клялся, что этого не произойдет, но родители ему не верили.

Так и жил он, несчастный и одинокий, пока любимая бабушка не подарила ему козла.

Козел был юн. Собственно говоря, это был не козел, а козленок, и Галагуцкий с горя полюбил его и дал ему гордое имя Джульбарс.

Так началась их дружба.

Галагуцкий лично занимался воспитанием Джульбарса. Он пас его на горе с красивым названием Нахаловка, он кормил его колбасой и конфетами, и через год благодарный козленок расцвел, как яблоня, и превратился в огромного сурового козла.

О, это был странный зверь, высокомерный и коварный! Людей он презирал и повиновался только Галагуцкому.

Родителям это не нравилось, родители ждали осени. Осенью Джульбарса решили зарезать, но Галагуцкий – до сего момента ребенок тихий и послушный – восстал! Он увел друга в лес, к дальнему озеру, и три дня они жили там как Робинзон и Пятница.

Трех дней вполне хватило, чтобы родители раскаялись в недостойном своем намерении. Примирение было трогательным: все рыдали от счастья, а Джульбарс твердо, будто его вкопали, стоял посреди двора и смотрел сквозь людей.

Так они продолжали дружить.

По утрам козел провожал Галагуцкого в школу. Он с достоинством шагал рядом с хозяином и нес на могучих рогах его портфель. Может быть, некоторым это и могло показаться смешным, но смеяться никто не отваживался, потому что известно было, как гневлив и злопамятен этот огромный зверь. Так что опасное время отрочества Галагуцкий прожил в покое и безмятежности. Кого-то били за дело и без, у кого-то отнимали деньги... С Галагуцким этого не случалось – никогда.

Впрочем, был один случай... Один-единственный, но и его хватило, чтобы Джульбарс покрыл себя несмываемой славой с головы до ног! Дело было так: Галагуцкий пытался попасть на фильм про любовь, и его, естественно, не пускали, хоть он и утверждал, что ему почти шестнадцать лет. А билетерша ему не верила. Она над ним смеялась:

– Иди-иди! – говорила она ему, подталкивая. – Ишь, любви ему захотелося! Иди-иди!..

И Галагуцкий отошел, мечтая о мести. За тринадцатилетнюю свою жизнь он притерпелся уже, что мир разделен раз и навсегда на детей и на взрослых. Несправедливость того, что одним позволено все, а другим – ничего, была очевидна и жгла сердце. То, что с несправедливостью надо бороться, им объясняли в школе. Но как – никогда не говорили, и в каждом случае приходилось принимать самосто­ятельное решение. Недолго думая, Галагуцкий сунул ненужный теперь билет в карман и направился к пожарной лестнице. Это была вторая дорога в кинозал, увлекательная и опасная.

Он уже подпрыгнул и, ухватившись за нижнюю перекладину, подтягивался, когда его схватили за ногу и решительно потянули вниз.

– Ну чо! – брыкнулся Галагуцкий, который и так уже опоздал к началу.

– Деньги есть? – спросили у него снизу, и, скосив глаза, Галагуцкий увидел двух незнакомцев подросткового возраста. Глаза у незнакомцев были безжалостные.

Деньги у Галагуцкого были – на мороженку, но отдавать их он не собирался.

– Бить будем! – предупредили его и снова потянули за ногу.

– Еще чего! – ответил он и свистнул протяжно и завораживающе.

Дальше было ужасное. Я не хочу это живописать. Желающие могут прочитать аналогичную сцену из «Собаки Баскервилей», а пережитый ужас помножить на три, и тогда они получат некоторое представление о чувствах, которые охватили незнакомцев, когда козел Галагуцкого мощно и грациозно перемахнул через ближний забор и с неотвратимо надвигающимся топотом понесся по деревянному тротуару...

– Ганстеры! – сказал им Галагуцкий, и в голосе его послышалось искреннее сочувствие. – Достукались?

«Ганстеры» не ответили, и несколько последующих секунд прошло в ужасном молчании.

Козел набежал, как девятый вал, и незнакомцев смыло... Галагуцкий подтянулся и полез наверх, где главные герои, поди, уж и начали объясняться в любви. Он торопливо карабкался по лестнице, боясь опоздать к первому поцелую, и потому не видел, как Джульбарс гнал лихоимцев по главной улице поселка...

Так несколько лет подряд козел верой и правдой служил Галагуцкому, а потом Галагуцкий его предал. И произошло это вовсе не тогда, когда Галагуцкий влюбился. Произошло это значительно раньше, утверждаю я!

В один прекрасный день Галагуцкий ушел в школу один. Ушел тайком, на цыпочках. Ведь все-таки это довольно смешно, когда в школу тебя провожает козел...

Джульбарс простил. И прощал в дальнейшем. Но не прав будет тот, кто представит себе козла Галагуцкого покорным великомучеником с сиянием вокруг рогов! Галагуцкий прятался от друга и бегал в школу дворами. Джульбарс терпел это, и терпел долго – до тех пор, пока чаша его терпения не переполнилась.

Но вот она переполнилась, и тогда он, разметав зрителей, вихрем ворвался на футбольное поле, где в этот момент Галагуцкий самозабвенно мчался с мячом к воротам противника и...

Игроки разбежались...

Вратари залезли на ворота...

Зрители разом вдохнули воздух и охнули, отчего над полем пронесся небольшой смерч...

Козел стоял против Галагуцкого и пристально глядел ему в глаза...

В рядах раздалось первое робкое хихиканье. Галагуцкий услышал и посерел.

– Уйди, – сказал Галагуцкий шепотом.

Козел стоял.

Смех нарастал.

– Уйди, дурак! – сказал Галагуцкий и пнул друга.

Болельщики, заходясь от хохота, падали со скамеек. Хорошо им было. Вратарям было значительно хуже. Потому что одно дело – упасть от смеха со скамейки, а упасть от смеха с ворот – это уже совсем другое дело!..

– Пошел вон! – взвился Галагуцкий, понимая, что становится посмешищем. Он давно этого боялся.

Но козел все стоял, заглядывая другу в глаза.

– Гад! – завопил Галагуцкий, глотая злые слезы. – Коз-зел! – и побежал с поля, подвывая от отчаяния.

Козел бежал за ним.

Дома Галагуцкий налупил ненавистного зверя. Тот не сопротивлялся и таскаться за хозяином перестал.

История же несчастной любви Галагуцкого была печальным и закономерным концом их отношений. Галагуцкому было четырнадцать в ту пору, и он, как и положено, был влюблен. И была весна. И вечер был, естественно. Галагуцкий и любимая гуляли. Очаровательный месяц освещал им дорогу, мерцали звезды, и вдруг протяжное, могучее «м-м-м-э» взвилось над улицей...

Услышав голос бывшего друга, Галагуцкий вспотел. При этом он еще надеялся на чудо. Но тщетно: Джульбарс брел навстречу.

Они сближались.

– М-м-э! – сказал Джульбарс радостно.

Галагуцкий, естественно, не ответил. Однако козла это не обескуражило, и последующие два квартала он брел за влюбленными, не отставая ни на шаг.

– Он всегда тебя сопровождает? – задала вопрос девочка.

– Кто? – глупо спросил Галагуцкий, будто не понял.

– Кто-кто! Козел твой!

– С чего ты взяла, что он мой?.. – отрекся от друга детства Галагуцкий. – Нет у меня никакого козла...

– Не ври!

– Честное слово, это не мой козел! – продолжал отпираться он. – Пшел вон, скотина!

– Знаешь, – сказала девочка и при этом хихикнула, – не буду вам мешать. Не провожай...

– Чего ржешь, – взвился Галагуцкий.

– Козлятник! – презрительно бросила она, убегая.

– Иди-иди, дура рыжая! – орал вслед любимой Галагуцкий.

Любовь была безвозвратно загублена. И весь поселок знал, как это случилось, и надрывал животы от хохота.

Не смешно было только Галагуцкому.

– Ничего, сынок, обойдется, – утешал отец. – Зарежу я скотину эту зловредную!

Но мать решила иначе, и через два дня Джульбарса продали в соседний поселок. Но на следующий день он сбежал и вернулся домой.

Тогда его продали подальше – за лес и две реки. Несколько дней жилось легко и спокойно, а потом на запыленном чихающем мотоцикле приехал новый хозяин и устроил скандал.

– Кого вы мне продали! – с надрывом кричал он. – Я не укротитель хищников!

Деньги пришлось вернуть. Кроме того, чтобы задобрить этого несчастного человека, родители Галагуцкого вынуждены были оплатить ремонт сарайчика и забора, которые Джульбарс разметал во гневе, уходя на свободу.

Бывший новый хозяин уехал. Отец Галагуцкого зарядил двустволку и стал ждать возвращения непокорного зверя.

Но Джульбарс не вернулся.

– Должно, волки задрали, – сказал отец, аккуратно пряча огнестрельное оружие в шифоньер.

Галагуцкий старательно гладил брюки – он собирался в клуб на дискотеку.

– Наверно, задрали, – согласился он, наводя стрелку.

Вот и все, что мне хотелось сказать людям о козле Галагуцкого.