Александр Титов

От составителя. Жизнь в поселке, где родился и вырос Юрик, невесела. Мужчины бессмысленно и беспробудно пьянствуют, жены их тихо плачут, дети вовсю берут со старших пример. Пятнадцатилетний герой повести часто чувствует себя неуютно рядом с родителями. Но и в его жизни есть светлые моменты, которые помогают угрюмому парню оставаться живым, любознательным и отзывчивым подростком.

Скворец вернулся!

Отец и Юрик, обутые в резиновые сапоги, стояли в рыхлых весенних сугробах и слушали, как в саду, на старой липе, поет скворец. Вечерело. Над кустарниками нависли серые туманные облака.

– Ишь, разливается! – сказал отец, не отрывая взгляда от ветки, на которой шевелилась продолговатая черная точка. Даже издалека было видно, как у птицы поблескивает оперение.

– Здорово выщелкивает-высвистывает!.. – кивнул головой Юрик. – Значит, весна наступила совсем...

Сзади был дом. Мать топила печку. Юрик, обернувшись, увидел сквозь помутневшие за зиму стекла лицо матери, освещенное красными отблесками огня. Мать в ответ тоже улыбнулась.

Юрик смущенно отвернулся.

Дым из трубы тяжело и резко падал вниз, расползался по саду, обнимая посветлевшие стволы яблонь, полз дальше, к старым лозинам, возле которых еще лежали высокие сугробы – потемневшие, потяжелевшие с виду.

Оттого, что отец и Юрик стояли рядом в затишье стены, дом казался еще роднее, уютнее. Всегда можно было вернуться в него и греться возле печки.

Холодный ветер гнал облака. Дом, словно корабль, дымя трубой, плыл по набухшим серым сугробам среди гонимых ветром облаков.

Отец сегодня совершенно трезвый. Снова «завязал». Вот уже три дня ни капли в рот. Юрик подошел к нему. Под маленькими, блестящими от влаги сапожками, шелестел мокрый снег. Снежные крупинки повизгивали, пищали, словно на что-то жаловались.

– Снег плачет, – сказал Юрик. – Ему не хочется таять.

– Этот снег еще поживет, – вздохнул отец, – не сразу он растает.

– А разве уже не весна?

– Весна...

Юрик осторожно прикоснулся к отцовской телогрейке: грустный и задумчивый стоял перед ним человек. Рукав телогрейки холодный.

Скворец замолчал, исчез среди деревьев. И в саду словно бы стало холоднее.

– Почему он перестал петь? – поежился Юрик и втянул голову в воротник пальто. Приоткрыв рот, он смотрел вверх, на высокий клен с покосившимся скворечником. В тишине слышалось огорченное дыхание Юрика. Из-за огорода, с северной стороны, повеяло морозом, зябкой сухостью.

– Холодно ему... – ответил отец, – и так, наверное, целый день распевал.

– Днем все по-другому было! – огорченно воскликнул Юрик. – Ручьи текли, светлые такие... Скорей бы каникулы!

Отец согласно кивнул, хотя думал о чем-то своем.

За огородом виднелось серое кирпичное здание какого-то склада. Зачем нужна серость кирпичей, снега и вообще этот холодный, тусклый свет жизни? Но радость все равно витала в воздухе. Вот уже лет пятнадцать в поселок не прилетали скворцы. Местный народ предполагал, что прежних скворцов уничтожило чернобыльское облако... И вот один сегодня вернулся! Отец и сын специально вышли на него поглядеть.

– Когда наступят каникулы, скворец запоет еще громче и будет петь даже ночью! – с неожиданным воодушевлением произнес Юрик.

– Почему ты думаешь, что он запоет именно во время твоих каникул?

– Потому что наступит тепло, и скворцу не нужно будет прятаться в свой домик. Скворец будет радоваться весне.

– С чего ты взял, что птицы умеют радоваться? У них только инстинкт, а радоваться или горевать может лишь человек.

Юрик сделал шаг вперед, словно хотел подойти ближе к скворечнику, затем резко обернулся:

– А у скворца есть отец?

– Нет. Это взрослый самец, у него своя семья. – Отец взглянул на Юрика, застывшего в глубоком снегу.

– Ноги замерзли, наверное? – спросил отец.

– Ни капельки, – Юрик натужно улыбнулся, помотал головой. Тесемки на его шапке развязались. Одна из них свисла, моталась над красным ухом. Отец осторожно взял Юрика за руку. Тот вначале сопротивлялся, не хотел давать ее, не разжимал кулак, однако, повинуясь ласковой силе отца, протянул ему свою розовую иззябшую ладонь.

– Замерз, сынок! Что же ты стоишь? Тебе нужно домой.

По давно забытой привычке отец хотел подышать ртом на ладони Юрика и уже наклонился, но тот почему-то отстранился.

– А как скворец нашел дорогу домой? – спросил Юрик. – Ведь он так долго не прилетал к нам...

– У него эти... гены! – отец передернул округлыми сильными плечами. Под выцветшей телогрейкой фигура его казалась мощной, колодообразной, как у приземистого медведя. – Его деды и прадеды жили в этих краях. Как же ему не вернуться сюда, к нам!.. Видишь, как перышки поблескивают – это он к ночи обирается... Скворечник-то наш старый, на следующий год надо ремонтировать!..

Вдалеке, у самого горизонта, из-за туч словно бы выпал краешек солнца. Отец с Юриком машинально прикрыли ладонями глаза. Все вокруг заискрилось, снег стал багровым, сосульки под крышей – алыми, стволы деревьев окрасились в малиновый цвет. Дохнуло надвигающимся морозом.

– Опять, наверное, похолодает, – пробормотал отец.

– Опять... – эхом отозвался Юрик.