Овидий (Публий Овидий Назон)

Столько южных туч не накопит день ни единый,
Чтоб непрерывным вода с неба потоком лилась.
Места нет, бесплодного столь, чтобы с чертополохом
Не произрос на нём и благодатный побег,
Зло никогда не создаст судьба таким беспросветным,
Чтобы и радость порой горе смягчить не могла.
Вот я отчизны лишён и родных, обломок крушенья,
Пригнанный волей волн к берегу гетской земли, –
Но довелось и мне на челе расправить морщины
И позабыть хоть на час неблагосклонность судьбы.
Было: когда, одинок, я по жёлтому брёл лукоморью,
Слышен стал за спиной словно бы шорох крыла.
Я оглянулся: глаз ничего не видит живого,
Но уловило в тиши ухо такие слова:
«Вот я, Молва, прихожу, одолев воздушной стезёю
Неизмеримую даль, с радостной вестью к тебе
Счастьем чреват наступающий год, ибо консулом станет
Секст Помпей – из друзей самый тебе дорогой».
Молвила и унеслась богиня – веселье и радость,
Как и Понтийской земле, всем подарить племенам.
Мне же, едва печаль отступила пред светом надежды,
Стал этот гиблый край словно не так уж суров.
Только, Двуликий, дверь распахнёшь ты для долгого года –
И пред твоим январём хмурый отступит декабрь, –
Высшей чести знак, багряница оденет Помпея,
Чтобы почётный долг был им уплачен сполна.
Я словно вижу: толпой переполнен дом до отказа,
Тесно в прихожей; иным в давке намяли бока;
Первым долгом путь ты держишь в Тарпейские храмы –
И преклонили слух боги к обетам твоим.
Вижу, как снег, белы, фалерийского луга питомцы,
Клонят послушно быки выю под верный топор.
Всех ты равно почитаешь богов, но Юпитер и Цезарь –
Милости этих двоих молишь ты прежде всего.
В курию входишь. Сенат по обычаю созван, и ловят
Каждое слово твоё с жадным вниманьем отцы.
Речью когда ты их слух ублажил, когда увенчался,
Как подобает, благим предуказанием день
И благодарствие ты вознёс всевышним, а с ними
Цезарю (он и впредь это заслужит не раз), –
Тут, во главе отцов, к своему ты прошествуешь дому –
Только вместит ли дом всех, кто спешит на поклон?
Горе! И в этой толпе меня в тот час не увидят –
Мне не дано усладить зрелищем этим глаза.
Что ж! Не зеницами глаз, очами души нагляжусь я:
Консула лик своего как не увидеть душе!
Боги бы дали, чтоб ты наше имя хоть мельком припомнил
И проронил: «Увы! как ему там, бедняку?»
А уж дойдут до меня такие слова, я признаю:
Менее тяжким теперь стало изгнание нам.

13 год н.э.

Пер. Н.Волонина