Татьяна Рудишина

Артамонов Д. Террористы и тираноборцы в России эпохи декабристов. – Звезда. – 2008. – № 10. – С. 89–103. – (Исторические чтения).

Первая четверть ХIХ в. российской истории прочно ассоциируется с декабризмом как явлением общественно-политической жизни. Причём, несмотря на однозначность оценок движения декабристов, они в целом являются положительными героями отечественной историографии. Терроризм же как форма политической борьбы и способ властвования неизменно вызывает негативные эмоции. Тираноборчество вообще представляется явлением, относящимся более к античным временам, чем к истории России Нового времени. Вследствие этого разговор о террористах и тираноборцах в России первой четверти ХIХ в. может показаться странным. Однако исследование движения декабристов показывает, что они во многом предвосхитили в своих замыслах индивидуальный террор русских революционеров последующего времени, использовав в то же время тираноборческую символику прошлых лет.

Традиция тираноборчества имела глубокие исторические корни и использовалась в политической борьбе как в Европе, так и в России. Она очень хорошо подходила для оправдания цареубийства. Зародившись во времена античности и средневековья, идея монархомахии актуализировалась в ХVI в., что было своеобразной реакцией на укрепление европейского абсолютизма. Средневековое противостояние папского Рима и монархов Европы, где светская власть покушалась на прерогативы власти церковной, привело к возникновению особой концепции, которая обосновывала возможность убийства монархов подданными. Монарх фигура сакральная, его власть от Бога, и сам он ставленник высших сил на земле, поэтому убийство священной особы было наиболее тяжким преступлением. Церковь же могла лишить любого монарха сакрального статуса, объявив его тираном, нарушающим законы Божеские и человеческие, и тем самым дать санкцию на его уничтожение.

Статья носит полемический характер, о чём свидетельствует послесловие.

От редакции. Следует иметь в виду, что члены декабристских тайных обществ на практике не предприняли каких-либо попыток реализовать свои террористические замыслы. Основной идеологией декабристов были реформаторские принципы. На радикальные действия их спровоцировала, по их мнению, гибельная для России политика самодержавной власти.

 

Звезда. – 2008. – № 10. – С. 104–152. – (Люди и судьбы).

Два очерка рубрики «Люди и судьбы» посвящены Борису Савинкову:

Архипов И. Борис Савинков: террорист и литератор; Фролова Е. Иноходец.

Он знал, кто должен спасти Россию. По его мнению, летом 1917-го эту историческую миссию могли выполнить только трое «избранных» – и от их единой воли зависило будущее. В этом «триумвирате», конечно, были генерал Л. Г. Корнилов и премьер А. Ф. Керенский – к чему обязывали непростые реалии революции. Но он считал, что оба так и останутся беспомощными заложниками своих амбиций, если рядом не будет фигуры совсем другого рода. Борис Викторович Савинков, в прошлом легендарный террорист, был убеждён, что именно ему суждено сыграть решающую роль – объединив своей волей двух этих ярких, но бессильных деятелей, не способных сделать что-либо в одиночку. Савинкову казалось, что в его затянувшейся игре со смертью наступает счастливый момент, которого он так долго ждал. Близость власти означала для него, в первую очередь, возможность переломить ход истории.

Маска, которую носил «генерал террора», до определенного времени скрывала иную, во многом глубоко интимную ипостась существования Савинкова. Заявивший о себе в 1909 г. писатель В. Ропшин – по литературной манере близкий к символистам, тонкий стилист, мастер психологических характеристик – превратился во второе «я» революционера. Жить друг без друга они не могли. Литературное творчество стало насущной потребностью, позволяя вновь пережить содеянное, погружаться в кошмар «боевой работы», возвращаться к былым ощущениям и при этом находить силы для покаяния – хотя бы в текстах:

Я слышал звук его шагов,
Не верил звуку…
Я поднял голову, взглянул,
Он, тёмный, молча протянул
Мне руку.
И я узнал его тотчас
По блеску глаз.
Его узнал я по глазам,
По ненавистным мне глазам:
То был я сам…

Имеется большой библиографический список.

 

Парамонов Б. О подражании Христу : Тема террора в русской литературе. – Звезда. – 2008. – № 10. – С. 202–218. – (Философский комментарий).

Начинать надо «по-кантовски» – с установления «трансцендентального априори»: как возможен террор? Естественно, не государственно организованный террор как правительственная политика, а террор как индивидуальное деяние. Тогда окажется, что непременной чертой такового будет самопожертвование, готовность к жертве – независимо от того, следует ли террористу оставаться на месте «акта» или скрыться – при неизбежном риске поимки и казни. «Высокая этика» террора требовала сдачи властям на месте, об этом писалось в соответствующей литературе.

Тема самопожертвования в высоком смысле «гибели за други своя» обладает несомненной христианской коннотацией. Русское революционное движение, использовавшее террор как средство борьбы, развернулось в хронологическом промежутке от 1870-х годов до первой русской революции, отдельными шумными рецидивами выявляясь и позднее (убийство Столыпина в 1913 году). «Классика» русского террора, несомненно, – деятельность партии «Народная воля». Борьба революционеров снискала исключительный моральный авторитет в передовом русском обществе, канонизировавшем их в качестве неких мирских святых. Христианские обертоны присутствуют как в самом этом явлении, так и в отношении к нему заведомо безрелигиозного либерального общества.

Тем более значимой представляется реакция на это движение со стороны Ф.М.Достоевского, человека прежде всего глубоко религиозного. Алёшу Карамазова, героя своего последнего романа, Достоевский, как известно, хотел сделать революционером и возвести его на революционную голгофу.

Автор прослеживает тему террора от Достоевского до Блока. Традицию заложил Достоевский, а венчает её Блок в «Двенадцати».

Блок – честный свидетель, нет, медиум эпохи, России вообще. Его поэма – свидетельство о происшедшем в России, о мистическом его смысле: «подражание Христу» рождает антихриста. В России произошёл христианский эстахологический срыв, и «подменной» мессианической жертвой оказалась сама Россия. «Второе пришествие» – всегда антихрист.

 

Иностранная литература. – 2008. – № 10.

Потребность уединиться возникла у меня,
когда я понял, что мои мысли
блуждают в пыльной пустоте разума.
Я должен был отрешиться от всего,
мысленно прикоснуться к своему детству,
почувствовать его на ощупь.
Я должен был снова ощутить вкус дождя,
которому в детстве подставлял рот.
Мне нужно было сорвать травинку,
вдохнуть запах луговых трав,
услышать журчание воды,
сбегавшей по ржавым водосточным трубам
вдоль стен нашего двора.
Тонино Гуэрра. Листик против молний
Пер. Геннадия Киселёва

Тема номера – «Итальянская литература в поисках формы». Из предисловия Анны Ямпольской – составителя номера:

Бытует мнение, что большая итальянская литература закончилась веков пять назад – на Тассо и Ариосто. Те, кто так полагают, чем-то похожи на туристов, современников Гоголя, приезжавших полюбоваться на античные руины и не видевших ничего примечательного в окружавшей их живой Италии.

Задумывая этот номер, мы ставили перед собой две задачи. Первая – осветить развитие литературы страны за последние годы. Вторая задача – заполнить досадные лакуны в нашем знании итальянской классики. Прежде всего – авторов ХХ века, по тем или иным причинам не нашедших пути к отечественному читателю.

Два текста, открывающих номер, стоят особняком. Это поэма в прозе «Листик против молний» Тонино Гуэрры и пьеса драматурга Альдо Николаи «Железный класс».

Панорама современной итальянской литературы представлена обширной антологией новеллы и антологией современной поэзии. Выбор в пользу новеллы не случаен: по всеобщему мнению, именно в этом жанре итальянская проза проявляется наиболее ярко.

В разделе «Из классики ХХ века» заявлены три темы. Прежде всего, итальянский футуризм, столетие со дня рождения которого отмечается в 2009 году.

В разделе non-fiction представлены отрывки из книги Роберто Савьяно «Гоморра» – документального повествования о современной Италии, ставшего самым ярким литературным событием последних лет.