Ольга Громова

СТРАННЫЕ ВОПРОСЫ И ПРОСТЫЕ ОТВЕТЫ

Для чего нужна система в расстановке книжного фонда библиотеки? Странный вопрос для специалиста, не правда ли? Да и ответ очевиден: для того, чтобы в нём можно было найти нужную книгу. Это, конечно, главное. Ради нахождения нужной книги и придумали разные системы расстановки фонда. Но почему этих систем существует много? Не проще ли было бы обойтись одной? Или, на худой конец, двумя-тремя: для открытого фонда и для книгохранилищ…

Раз люди придумали много способов расставлять книжные фонды, значит, у них были разные цели? Конечно, скажет наш профессиональный читатель, кто же этого не знает?

Вспомним азы библиотечного дела. Не для того, чтобы просто повторить всем известное, а чтобы разложить их по целям, для которых эти системы придуманы.

В большинстве библиотек главный поисковый признак – содержание книги. То есть отраслевая расстановка, независимо от того, по каким таблицам она ведётся, позволяет собрать вместе все книги по одной теме. Такая расстановка, как известно, очень удобна для читателей при открытом доступе к фонду или его части, а также для библиотекарей, которые подбирают книги по тематическому запросу читателя (как чаще всего бывает в школьных и детских библиотеках), а не по требованиям на конкретное издание. При открытом доступе она позволяет не только найти конкретную книгу, но и раскрыть перед читателем / библиотекарем содержание всего раздела (темы).

Вот она – главная цель отраслевой расстановки: раскрытие фонда, а не просто удобство поиска конкретной книги.

Однако, если в библиотеке хорошее, интенсивное комплектование, фонд время от времени приходится двигать: то в одном разделе, то в другом не хватает места.

Поэтому в закрытых фондах книгохранилищ часто используют крепостную и другие формальные системы, при которых за каждой книгой закреплено определённое место, данное ей по определённому признаку (дате поступления, например), но не зависящее от её содержания. Там книгу можно найти только по конкретному адресу, выписанному из каталога, и читателю, конечно, в таком фонде не разобраться. Но зато эта расстановка позволяет сэкономить место и не требует «подвижек» фонда.

Всем специалистам, однако, известно, что не так проста и однозначна расстановка фонда даже в небольшой школьной или сельской библиотеке. Существует ещё множество вариантов так называемой специальной расстановки фонда или его части. О них подробно писала С. Г. Матлина в нашей газете ¹. Библиотекари, вводя разные виды этой расстановки, имеют в виду множество разных целей: возрастные особенности разных групп читателей, особые интересы определённой группы, привлечение внимания к теме, особо актуальной на взгляд библиотекарей, и ещё множество других вариантов. В любом случае одна из главнейших целей – учёт особенностей аудитории пользователей. Таким образом, каждый вариант специальной расстановки имеет свои специфические функции, а соответственно и черты, порой присущие лишь данной библиотеке.

Какие функции может выполнять определённая расстановка фонда, например, в школьной или детской библиотеке? Если наша аудитория – дети и подростки, а доступ к фонду библиотеки – свободный, то одна из важных целей расстановки такого фонда – ненавязчивое обучение читателей алгоритмам поиска и отбору информации. Вполне, между прочим, педагогическая функция, но упоминаемая обычно специалистами как-то между делом: заодно – учим поиску.

Однажды мне довелось работать с системой расстановки фонда школьной библиотеки, которая сама была некоей обучающей и развивающей структурой, включённой в канву учебного процесса. Если точнее – мне довелось её разрабатывать в новой тогда, экспериментальной школе. И «обучала» эта расстановка вовсе не только поиску и сортировке информации.

Библиотека формировалась «с нуля», а педагогические задачи и методы работы учителей школы были самыми передовыми. И требования к библиотеке – соответствующими: она не только должна удовлетворять запросы экспериментального учебного процесса, но само пребывание детей в библиотеке должно быть продолжением того, что они узнают на уроках и в проектной работе.

Систему расстановки мы разрабатывали вместе с педагогами.

Началось всё с того, что традиционная система расстановки фонда по таблицам ББК версии конца 70-х годов ХХ века в начале 90-х уже не устраивала никого в принципе, а новой версии ещё не было. Когда я поняла, что поставить всё «как написано» не получится и таблицы неизбежно придётся редактировать, сразу возникло множество вопросов. Что делать с периодизацией истории? Куда ставить книги писателей русской эмиграции, которых раньше у нас не издавали (сюда относятся, например, Набоков, Одоевцева)? Не было в таблицах многих новых понятий (генной инженерии, например)… Не устраивало нас и принятое прежде разделение русской литературы с границей по 1917 году. Появлялось ещё много вопросов вроде: Куприна как «делить»? Есенин – советский поэт, а его современник Клюев? Конечно, стандартные методические решения по делению русской литературы были мне известны, но почему-то чем больше я о них думала – тем меньше они мне нравились.

…И пошла Алёнушка (библиотекарь то бишь) счастья искать…

Поиски счастья начались с выступлений на методических объединениях учителей: вкратце объясняла ситуацию с ББК, основные существующие правила и задавала одни и те же вопросы. Мол, нестандартный учебный процесс требует современного комплектования, фонд растёт быстро. Не решим сейчас, как ставить, самим же потом хуже будет.

Не все, но многие сразу поняли, что вопрос-то серьёзный. На уровне решения, будем ли в дальнейшем пускать детей в фонд. Ибо как пускать, если там только библиотекарь логику расстановки понимает? Тут и мне стало ясно, что это не просто вопрос редактирования таблиц ББК, это уже напрямую касается демократического уклада школьной жизни и новых педагогических методов обучения. И стали думать все вместе.

ПЕРЕСТРОЙКА

Для начала пришлось сформулировать, чем, кроме отсутствия современных понятий, нас не устраивает традиционная система и на какие цели ориентирована разработка новой. Потом вывели общие требования к будущей расстановке, которые в основном, как я потом поняла, применимы к любому виду специальной расстановки фонда.

Главными принципами здесь должны быть:

• единая логика расстановки изданий внутри каждого раздела;
• соответствие этой логики целям и задачам, ради которых введён тот или иной раздел, а также, особенно в школьной библиотеке, соответствие основным целям, задачам и методам обучения;
• ясность логики расстановки для пользователя;
• доступ ко всем имеющимся изданиям, представляющим различные точки зрения (т.е. обеспечение права пользователя на свободу доступа к информации).

Дальше разбирались, каким образом фонд библиотеки может по своей расстановке следовать логике учебного процесса. То есть, по сути, пытались воплотить свою мечту – предусмотреть единое образовательное пространство школы, построенное на общих принципах.

Эти принципы таковы:

• нельзя научить, можно лишь научиться;
• учитель – организатор работы детей по самообучению, а не передатчик готовых знаний;
• разные точки зрения – это благо и способ научить детей думать самостоятельно;
• работа с первоисточниками, а не с пересказом – главный принцип обучения;
• демократия на уроках и вне уроков – это ответственность каждого за то, как живёт наша школа.

При чём тут расстановка фонда? – спросит читатель. А при том, что это самое пространство для организации самообразования должно быть и в библиотеке.

Начали с простого. В школе введён с 5-го класса курс всемирной литературы. А русская литература – её часть. И не важно, когда и где было написано произведение на русском языке. Оно – часть русской литературы. Если мы не делим зарубежную литературу ни по каким революциям, то почему надо делить русскую?

Постановили: в 84-м отделе будет только два раздела – русская литература и зарубежная литература. Первое время пытались всё-таки выделить отдел русского зарубежья, чтобы обратить внимание ребят на то, что это – целый пласт нашей культуры; кроме того, выделили было Серебряный век, имеющий в литературоведении вполне чёткие границы. Но быстро запутались: трудно разделить творчество многих писателей на до и после Серебряного века, ряд писателей не укладывается только в понятие «зарубежье». В итоге и в русском разделе образовался общий алфавит авторов. Зато на торцах стеллажей появились крупно написанные «шпаргалки»: «Границы и имена Серебряного века русской литературы» и «Имена русского зарубежья: современные и возвращённые».

На отдельную полку вынесли поэзию – русскую и зарубежную рядом (два алфавитных ряда на одном стеллаже), но лишь тех авторов, кто писал только стихи. Это была идея словесников: пусть ребята сразу запоминают, что Лермонтов, Пушкин или Бунин писали не только стихи, а Набоков и Пастернак – не только прозу, значит, их книги надо искать не на этой полке. Даже если ученик сейчас только в первом классе и первый раз услышал фамилию Пушкин, в его голове к тому моменту, как дойдёт очередь до «Капитанской дочки», укрепится хотя бы факт существования пушкинской прозы. Эта идея довольно долго казалась мне неоправданной. Но в конце концов я поняла, что именно так, между делом, в поиске тех или иных книг, запоминается детям общая картина творчества писателя. И уже никто не говорил, что «Лермонтов только стихи писал».

Подумали было про выделение драматургии по тому же принципу, но тут же задали себе вопрос: пьесы бывают в стихах и прозе и издаются часто в одной книге со стихами и прозой писателя – как делить? От этой идеи отказались.

Сборники произведений разных авторов стояли, как и положено, на отдельной полке перед началом алфавитной расстановки раздела.

Долго не могли решить, что делать с большим количеством литературы по экологии. В таблицах ББК (мы работали по маленьким – для школьных библиотек) был только раздел «охрана природы» (20.1), что, понятно, не синоним экологии. Однако биологи и географы дружно говорили, что это их тема, и даже химики считали, что часть литературы экологической тематики должна стоять в «их» отделе. В итоге всю литературу собрали в этот раздел (20.1) в отделе естественных наук, в самой общей его части, но назвали его более общим термином – Экология. Соответственно, он оказался ДО биологии, географии, химии. И тут поняли, что ребята могут не увидеть эти книги, выбирая литературу, скажем, в разделе «география».

Надо отметить, что учителя считали очень важным, чтобы дети искали нужные книги сами, причём не по каталогу, а на полках. При этом книги непременно должны были стоять так, чтобы ученики могли видеть и книги по смежным темам. В этом разглядывании литературы на нужную тему педагоги видели часть учебного процесса: ищет ученик что-то одно, попутно ещё и другие книги заметит; даже если не «зацепится» читать, хоть слово новое запомнит. С экологией этот фокус не получался – полки длинные, разделы все – не рядом. И вдруг я вспомнила про систему отсылочных указателей в АПУ каталогов. Помните? «См. также…». Так появились отсылочные надписи в фонде. На разделителе надпись выглядела так: «Физическая география России. См. также – Экология», то же – со всеми разделами и подразделами, от которых можно было «отослать» к другим отделам фонда. Конечно, индексы по ББК на каждом разделителе тоже были написаны, но – как вспомогательная информация. Тексты были крупнее цифр и обязательно короткие. (В данной статье дальше я не буду указывать в примерах цифровые индексы, чтобы не путать тех, кто работает по современным таблицам.)

Расставили отдел «География» с отсылками к экологии и поняли, что география России встречается у нас в разных местах, так как физическая и экономическая география – даже разные отделы фонда и каждый подразделяется на Россию и зарубежные страны. Я решила, что классифицировать буду как положено, но расставлю по-другому. Таким образом, фонд отдела «География» стоял так:

• физическая география России + экономическая география России;
• физическая география других стран Евразии + экономическая география других стран Евразии;
• физическая география Америки + экономическая география Америки;
• география материков и океанов (по необходимости можно было делить по материкам).

Если с естественными науками разобрались быстро, то с гуманитарными оказалось гораздо сложнее. Вся марксистская периодизация истории уже не вписывалась ни в какие понятия новых времён и тем более – в принципы нашей программы. После долгих дебатов на заседаниях методического объединения гуманитариев (оно у нас было общим) историки разделили всю отечественную и зарубежную историю на некоторые логичные, с их точки зрения, периоды, не связанные с общественно-экономическими формациями по Марксу, но значимые с точки зрения неких исторических «ориентиров». Причём постарались сделать так, чтобы границы периодов не сильно расходились в истории русской и зарубежной. Заодно определили, какие подразделы будут специально выделены в фонде как значимые в рамках одного периода. Так у нас появились дополнительные указатели «Эпоха Петра I», «Эпоха Карла XII», «Эпоха Екатерины II» и другие. При этом, конечно, я не стала радикально переделывать таблицы ББК. Просто вводила дополнительные индексы там, где их не хватало, меняла временные границы того или иного индекса. Это оказалось не так уж сложно: ведь принцип построения индексов в таблицах так и задуман, чтобы можно было вводить нужную дробность и вставлять дополнительные индексы.

Но классификация – это не основное, а лишь вспомогательное средство расстановки фонда. И вот тут началось главное в нашей перестановке. Давнюю проблему всех школьников – неумение связать события русской и зарубежной истории (поскольку их изучают обычно в разное время и в разном темпе) решили исправлять не только на уроках, но и через библиотеку. Для этого поставили фонд следующим образом. Каждый раздел, посвящённый определённому периоду, делился на полке на две части: русская история и (рядом!) зарубежная. Так и оказались на одной полке (только за разными разделителями) работы, посвящённые Петру I, Людовику XV (младший современник, оказывается!) и заселению Северной Америки европейцами, на другой – Ивану Грозному и Елизавете I (английской), тут же рядом находились книги, посвящённые Копернику, Мартину Лютеру, изобретению григорианского календаря и «Опытам» Монтеня. Вот такое ненавязчивое расширение кругозора, соотнесение разных исторических событий при помощи расстановки фонда. На разделителях это выглядело примерно так:

1-й уровень (большой разделитель) ИСТОРИЯ XVII–XVIII вв.

2-й уровень (разделитель поменьше) Россия XVII–XVIII вв; внутри раздела разделитель 3-го уровня: Эпоха Петра I (1682–1725).

2-й уровень Зарубежные страны XVII–XVIII вв; внутри раздела разделители 3-го уровня: Европа XVII–XVIII вв; Америка XVII–XVIII вв.

Так всё и расставили. Быстро поняли, что эта расстановка работает именно так, как хотели учителя. Тут уже мы вошли во вкус и стали придумывать, как «привязать» к этим периодам историю искусств. Если можно соединить на одной полке русскую и зарубежную историю, то почему нельзя поставить рядом литературу по истории культуры? Тем более что собирали мы её целенаправленно и серьёзно. Я бы так и сделала. Ну и что, если индексы по ББК у отделов истории и искусства разные? Всё равно бы соединила. Не позволил метраж полок: длину линии поставленных в ряд стеллажей диктовала планировка помещения, а переносить такую логическую линию на другую сторону двустронних стеллажей («за угол») смысла не имело. Тогда придумали другой вариант: в конце каждого раздела (периода) ставили «отсылочный» разделитель. На нём было написано примерно следующее: Имена XV–XVI веков в истории культуры: П. Брейгель (Голландия); Тинторетто, Тициан, Б. Челлини (Италия); Андрей Рублев (Россия) – см. отдел 85…

Поскольку все разделители у нас тогда были в виде дощечек, торчащих между книгами, а не в виде буквы Т, как часто делают теперь, то делать таким же «отсылочный» разделитель было неудобно: он бы запутывал читателя. Пришлось изобретать из подручных средств нечто отличающееся по виду. Получились коробочки, похожие на книжки, где на «корешке», отличавшемся от разделителей ещё и цветом, была указана отсылка. Он делался во всю высоту полки, ставился «в распор», то есть заодно служил ограничителем, чтобы не падали книги.

А ПРОВЕРЯЮЩИЕ?

Естественный вопрос, возникающий у всякого нормального библиотекаря: как на всё это реагировали проверяющие, которых у нас всегда было в достатке.

Мы, конечно, были готовы к тому, что нас не поймут никакие проверяющие и методисты. А потому искали способ защиты, если слова «экспериментальная» в названии школы будет недостаточно.

Но всё-таки это было самое начало 90-х годов. Экспериментов в образовании и в других сферах жизни шло немало, и в рамках эксперимента, в котором на самом деле многое делалось именно методом поисков и ошибок, многое разрешалось. Ведь на самом деле на то он и эксперимент, что никто ещё не знает, как должно быть.

Кроме того, мне крупно повезло с методистом. Умница Валерия Сергеевна Кутузова, услышав про наши эксперименты с расстановкой, раз и навсегда сказала: «Школа экспериментальная, библиотекарь – профессионал, значит, они знают, что делают». И не только оставила нас в покое, но и другим в обиду не давала.

А если бы нам не повезло с методистом?

Вот какой вариант мы придумали. В папке документов, по которым работает библиотека, лежала бумага, составленная усилиями библиотекаря и некоторых членов методсовета школы и утверждённая советом и директором. Она называлась «Концепция организации фонда школьной библиотеки как обучающей и развивающей системы, действующая в рамках эксперимента по отработке авторских образовательных программ экспериментальной школы №…».

Но к чести тогдашнего районного методического отдела Центрального округа надо сказать, что ни разу мне не пришлось никому этот документ предъявлять.

ВЫСТАВКИ

Что делает библиотекарь, когда фонд наконец расставлен, разделители готовы, каталог потихоньку пишется по мере поступления книг и библиотека вовсю работает?

Начинает делать выставки. А поскольку никто меня не учил работать в условиях эксперимента, то я снова «изобретала велосипед», которым теперь уже никого не удивишь. Все мои выставки, кроме выставки новых поступлений, были «неправильные», то есть сделаны не так, как нас учили в техникуме или институте.

Во-первых, они были маленькие: не больше

10 книг, часто – меньше. Место не позволяло, да и я не сторонница работы в глобальных масштабах. Поэтому, получив книгу о египетских пирамидах из только появлявшейся тогда энциклопедии «Что есть что», я поставила рядом с ней «День египетского мальчика» М. Матье, серьёзную книгу об архитектуре Древнего Египта для старших и «Мифы Древнего Египта» в двух изданиях, какие были: академическое и пересказы И. Рака. Всё это объединялось рисунками пятиклассников, которые изучали сейчас этот самый Египет. Меня не смущало, что по традиционной методике это категорически неправильно: на одной выставке не должны присутствовать книги для столь разного возраста. Но как раз это и было принципом. Идея состояла в том, что надо показать одну узкую тему сразу всем – и взрослым, и детям.

Моя идея читателям понравилась. Книги с выставки «улетали» почти сразу. Ни одна выставка не «стояла» больше недели. Как я жалела тогда, что у меня нет копировальной техники! У меня была мечта: если выдала книжку с выставки, поставить вместо неё изображение обложки и... записывайтесь в очередь на обороте!

Кстати, запись в очередь на закладке, которая видна всем, сама по себе оказалась мощным средством пропаганды книги и контроля за своевременной сдачей. Быстро поняв, что дети не будут терпеливо ждать, пока кто-то принесёт задержанную книгу, я стала на тех же закладках с записью очереди вычеркивать фамилию тех, кто книгу сдал, и отмечать дату возврата книги напротив фамилии того, кто её взял. Закладка так и стояла на «выставке», на которой, по сути, и книг-то уже почти не было (оставалась обычно одна энциклопедия – фонд читального зала). Дальше «народный контроль» за популярными книгами работал почти без моего участия. Если Васина очередь следующая – он будет бегать за Машей, пока та не сдаст книгу, чтобы он тут же её взял.

Дальше так и строились мои выставки. Рядом с романом «Три мушкетёра» появлялись книги о кардинале Ришелье и подлинной истории Франции того периода. А заодно – об искусстве, одежде, мебели…

Рядом с томом энциклопедии «Аванта+», открытом на статье «Великие географические открытия», ставились обе имеющиеся книги по истории Северной Америки и пара романов «про индейцев».

Многое, надо отметить, приносили из домашних библиотек учителя, увидев новую выставку. Пришлось изобретать технологию сохранения и выдачи чужих, то есть не библиотечных, книг. Но это, как говорится, уже совсем другая история.

---

¹ Матлина С. Г. Социально-психологические и технологические основы организации фондов в школьной библиотеке // Библиотека в школе. – 2005. – № 19.