Татьяна Рудишина

НАМ подарили два билета в цирк. Один Дане, второй кому-нибудь из взрослых. Перспектива идти в цирк ни у Даниных родителей, ни у деда не вызвала энтузиазма. Делать нечего, иду. Для поднятия духа мурлыча себе под нос Окуджаву:

Цирк – не парк, куда вы ходите грустить и отдыхать.
В цирке надо не высиживать, а падать и взлетать
и под куполом, под куполом, под куполом скользя,
ни о чём таком сомнительном раздумывать нельзя.

Цирковое представление в современном цирке – это и лазерное шоу, и варьете, и смена манежа на ледовую арену. Высочайшее мастерство воздушных гимнастов, акробатов – лауреатов множества международных наград. Да и клоун, он тебе и музыкальный эксцентрик, и художник-импровизатор, и при этом ещё и акробат, и гимнаст в одном лице. Не пожалели, что пошли.

Однако, когда уже вечером обсуждали, кому что понравилось, Данька вспомнил про канатоходцев и жонглёров, а потом и говорит: «Но вот к нам в садик приезжал цирк, он был лучше. Там был такой умный пудель, мы несколько дней потом в него играли, а клоун с верёвочками такие фокусы показывал. Настоящие!»

Вот те на! Мы ему демонстрируем лучшие силы, что есть в современном цирковом искусстве, а ему нужен балаганчик дядюшки Брюзака.

И тут мне вспомнилась история, рассказанная моей коллегой. Они жили в небольшом северном городке Кандалакше, а на каникулы приезжали в Москву – по музеям походить да с бабушкой пообщаться. В бесчисленных залах Исторического музея маленькая Женька растерялась среди палок-копалок, костяных гарпунов и бесхитростной утвари первобытного человека. «А у нас в Кандалакше краеведческий музей лучше!» – был вынесен детский вердикт.

И музей, и цирк, и театр на определённом этапе нужен свой, маленький, понятный, почти домашний. Как это важно, чтобы он состоялся, пережился. И в погоне за самым-самым не лишаем ли мы ребёнка чего-то очень своего? Чтобы потом ещё несколько дней можно было бы играть в дрессированного пуделя, который «даже между ног у клоуна».

Прав Окуджава.

Все костюмы наши праздничные – смех и суета.
Все улыбки наши пряничные не стоят ни черта.
Перед красными султанами на конских головах,
перед лицами, таящими надежду, а не страх.
О Надежда, ты крылатое такое существо!
Как прекрасно твое древнее святое вещество:
даже если вдруг потеряна (как будто не была),
как прекрасно ты распахиваешь два своих крыла
над манежем и над ярмаркою праздничных одежд,
над тревогой завсегдатаев, над ужасом невежд,
похороненная заживо, являешься опять
тем, кто жаждет не высиживать, а падать и взлетать.