Сергей Сухарев

Сходили мы с сыном в музей Советской армии (он сейчас по-другому называется, но старое название, на мой взгляд, как-то больше подходит). Ребёнок, конечно, в восторге. Сначала – экспозиция на улице: всяческая военная техника, от бронепоезда до самолёта. Потом пошли внутрь. Сын радостно носится по залам со свежекупленным «шмайссером» в руках (изделие китайских мастеров – точная копия настоящего, мы сравнивали с лежащим в витрине оригиналом). А я… Я увлекся содержанием витрин и в какой-то момент почувствовал необходимость с кем-нибудь поделиться увиденным. «Феде девять лет, и он, наверное, не поймёт», – подумал я. Ну, не поймёт и не поймёт, всё равно поделиться больше не с кем. Попробую сказать ему простыми словами. Ну, примерно так.

– Федь, смотри, – показываю я на фото Ворошилова и его высказывание рядом («Конница во всех армиях мира переживает, вернее, уже пережила, кризис и во многих армиях почти сошла на нет… мы убеждены, что наша доблестная конница ещё не раз заставит о себе говорить как о мощной и победоносной Красной кавалерии. Красной коннице, её доблестным бойцам и командирам поэтому будет где приложить свои усилия и делом доказать, что Красная кавалерия по-прежнему является победоносной и сокрушающей вооруженной силой и может и будет решать большие задачи на всех боевых фронтах…» Из речи К.Е.Ворошилова на праздновании 20-летия Рабоче-Крестьянской Красной Армии и Военно-Морского Флота 23.02.1938), – этот человек говорит, что зря другие страны отказались от конницы, она себя ещё покажет.

– И что?

– Ну как ты думаешь, если с шашкой на танк напасть, что-нибудь хорошее из этого выйдет?

– Да наверное, нет.

– Точно. Но самое страшное в том, что он всю войну занимал большие посты, а вот эти люди – талантливейшие полководцы (показываю фото ниже: Тухачевский, Блюхер) были расстреляны.

– Да как же так? Это же неправильно!

– Да вот так бывает в жизни. И в наше время подобное встречается.

По-моему мнению, правильно в экспозиции музея то, что там представлены только документы и факты, а выводы должны делать мы сами. Всё-таки «война» – очень деликатная тема, и выводы у всех разные.

Сын убегает. Я иду дальше, опять не выдерживаю:

– Смотри, какой страшный документ. Немецкий солдат, рискуя жизнью, перешёл границу, чтобы сообщить о том, что их войска завтра рано утром нападут на нашу страну, а поверх донесения наискосок размашистым почерком написано: Враньё!

– Почему?

– Да потому, что товарищ Сталин сказал, что войны не будет и все данные разведки о готовящемся нападении немцев считать враньём.

Идём дальше. Говорю:

– А сейчас будет очень страшно: немецкие концлагеря. Не можешь, не смотри. (Фу, глянул слегка, всё понял и быстро прошёл дальше.) Но ничего, пусть знает, что это было и забывать это нельзя.

Вообще, основной мотив экспозиции – это гордость за наших военных, от рядового до маршала. И не только в военное время.

– Шли учения, и солдат бросил боевую гранату неудачно, она упала рядом. Офицер схватил её и пытался выбросить подальше, но она взорвалась в его руках. Взрывом оторвало обе руки, но он настоял на том, чтобы остаться служить в армии. Он, конечно, не мог воевать, но учил военному делу других.

– А этот офицер накрыл своим телом гранату, и она взорвалась под ним. Он погиб, зато никто из солдат не пострадал.

Реакция моего сына на такие истории интересна: он искренне не понимает, зачем в мирное время бросать боевые гранаты, стрелять из пушек, крутить локаторы и пускать в боевое дежурство подводные лодки. Слава богу, что давно не было войны.

Нет, я не хотел устроить Феде какой-то показательный урок. Я просто делился с ним тем, что было интересно мне, и пытался самыми простыми словами объяснить ему то, что рановато понимать в его девять лет. Это я потом вспомнил, что есть такой педагогический приём, когда детям рассказывают о том, о чём по программе им знать пока рано, причём говорят об этом новом как-бы вскользь, не заостряя внимание и не заставляя запоминать. А потом, когда придёт время изучать это по программе, всё услышанное ранее «всплывёт».

Так что день мы потратили не зря.