Татьяна Рудишина

НА «ЭХЕ МОСКВЫ» ведущая передачи «Говорим по-русски» объясняет, в чём отличие слов «маргинал», «аутсайдер», «лузер», «люмпен». А я сижу на кухне, чищу картошку и бубню одно – «неуклюжи». Потому что этим ёмким словом, немного горьким, но не таким обидным, как «лузер» или «аутсайдер», обозначены и тот, и другой, и третий тип, не такой уж редкий сегодня, затерявшийся в равнодушном мегаполисе.

Слово это – неологизм, пришедший из стихотворения Александра Тимофеевского, настоящего поэта, поэта «взрослого», однажды написавшего стихотворение, ставшее поистине народным (это когда текст знают все, а автора – узкая кучка специалистов). Стихотворение это – «Я играю на гармошке» (оно же – песенка крокодила Гены), которое нередко приписывают Эдуарду Николаевичу Успенскому, Чебурашкиному папе. Но сегодня – не об этом.

Однажды молодая журналистка, пришедшая к Александру Павловичу взять интервью, призналась, что в детстве в строке «Пусть бегут неуклюже пешеходы по лужам» ей слышалось: «Пусть бегут неуклюжи». И она подолгу размышляла, кто такие неуклюжи. Александру Павловичу история понравилась, и, поразмыслив над детским вопросом, он написал следующее:

В Москве, в домах, что похуже,
Жили себе Неуклюжи:
Один Неуклюж был длинненький,
Другой Неуклюж был кривенький,
А третий носил ботиночки,
Похожие на корзиночки.
Они в разбитую чашку
Клали овсяную кашку.
На завтрак, обед и ужин
Ели её Неуклюжи.
Длинный брал ложку в руки
И кашку ронял на брюки.
Кривой тыкал вилкой в кашку
И кашку ронял на рубашку.
А третий сыпал в ботиночки,
Похожие на корзиночки. 
Неуклюжи плавать любили
И летом на пруд ходили:
Они в любую погоду
С мосточка прыгали в воду.
Один Неуклюж перепрыгивал,
Другой Неуклюж недопрыгивал,
А третий всегда, ребятки,
В воду вступал по пятки,
Так и не сняв ботиночки,
Похожие на корзиночки. 
Они, получив получку,
Возле дома кормили Жучку:
Один ей давал колбаску,
Другой – сосисочек связку,
А третий – погрызть ботиночки,
Похожие на корзиночки. 
Когда зима наступала,
Неуклюжам тепла не хватало:
Они у настольной лампочки
Спасались от зимней стужи
И пели – такие лапочки –
«Пусть бегут неуклюже».

Этим стихотворением открывается поэтический сборник для семейного чтения, вышедший в издательстве «Самокат»:

Отдельная история с иллюстрациями. Они в стилистике «Самоката»: художник «срабатывает» под поэта. Другими словами, поэтика автора подчёркивается и дополняется выразительными средствами художника-иллюстратора. Помните, как первый поэтический сборник издательства (а это были стихи Олега Григорьева) проиллюстрировала «в два карандаша» Ирина Затуловская? А прозрачные стихотворения Марины Бородицкой воплотила в акварели Ирина Иванова. А что в «Неуклюжах»? Наталья Петрова рисует в стиле примитивизма, и у каждого поколения возникнет свой ассоциативный ряд. «Ух ты, митьки теперь детские книжки рисуют?» – восхитился мой тридцатилетний сын. И впрямь, похоже. Да и стихи Александра Павловича тоже такие, с двойным дном и на разные поколения. Вот хотя бы:

Как взлетел таракан над лесами,
Как повёл он геройски усами,
Как запел таракан удалой:
«Ты не вейся, чёрный ворон,
Чёрный ворон, я не твой!»

 

Впрочем, это уже не двойное дно, а целая матрёшка смыслов и ассоциаций.

Всё в этой книжке неспроста, включая предисловие. Его написала Людмила Петрушевская. Она тоже не отказала себе в удовольствии цитировать поэта. К примеру, его «Золушку»:

Надо пшено перебрать и горох,
Тесто заквасить и сделать пирог,
Стадо загнать и ходить за скотом,
Замуж за принца… но это потом.

Или «Воробья»:

Он с кем захочет, дружит,
С кем дружит, с тем летит,
Ему скакать по лужам
Никто не запретит.
Не хочет спать – не ляжет
И не пойдёт домой.
Ему никто не скажет:
«Алёша, руки мой!»

Вот такой лукавый, мудрый, немножко «неуклюж» Александр Павлович Тимофеевский.

На фотографии видим, как он пришёл к нам в гости на заседание клуба детских писателей, а в это время в зале, где мы собираемся, проходила выставка детского рисунка «Рисуем любимую книгу». Александр Павлович произвольно сел на стул, и тут все, у кого под рукой оказались фотоаппараты, начали щёлкать, щёлкать. А всё потому, что точно над ним оказался крокодил Гена во весь рост.