Лев Яковлев

Умер Роман Сеф. Не одно поколение читателей помнит наизусть его детские стихи – весёлые и мудрые одновременно. Но личность поэта при его жизни, как правило, остаётся в тени. И вот теперь настало время воспоминаний. Каким он был, поэт Роман Сеф?

У каждого в жизни есть 3–5 человек, которые серьёзно повлияли на его жизнь. Роман Сеф в моей жизни – один из них. Если бы когда-то он не позвонил мне и не попросил вместо него поболтать с Хрюшей в «спокушках», кто знает, случился ли бы в моей жизни тот сумасшедший пятилетний отрезок, когда я руководил телепрограммами, придумывал их, писал сценарии, монтировал и ещё еженедельно вёл одну из них. И всё-таки меня всегда мучил вопрос – почему Сеф позвонил именно мне, ведь мы не были близки. Наоборот, некоторые мои злые выступления в «Экслибрисе НГ» и «Книжном обозрении» должны были бы его насторожить. Ведь там имелись выпады и против тех, конфронтация с кем Сефу была совсем не нужна.

И я спросил его об этом спустя много лет, когда «телевизионная вакханалия» завершилась. Но его ответ пусть останется тайной между ним и мной. Однако остановлюсь на качестве, которое, как мне кажется, Роман Семёнович чрезвычайно ценил в людях. Искренность. А ценил потому, что сам им обладал.

Он в жизни много такого испытал – я это чувствую, – что подняло для него искренность очень высоко. Искренность, конечно, может быть и глупой, а глупости Сеф не терпел. Но ложь ещё больше ненавидел. А ведь ему не раз приходилось идти на компромиссы, чтобы добиваться цели. Он многого добился, по писательским меркам. Но я уверен, не лебезил при этом, не унижался, не подличал. И ценил людей, которые жили так же. Знал, чего это стоит. Была у него, увы, многолетняя возможность убедиться, чем может закончиться такая откровенность и прямота. Люди боятся, когда встречают её в жизни. Непонятно, чего можно ждать от такого человека. Сеф не боялся. Сеф к таким людям тянулся.

Он был человеком нравственным. И это чувствовали все его ученики. Он никогда не делал ничего против совести и исходя из посторонних интересов. Я, например, не представляю, чтобы кто-либо рискнул обратиться к нему с просьбой расхвалить недостойного. Промолчать – мог, но не врать в глаза. И поэтому его ученики ему верили. То, что сказал Сеф, – это правда. Конечно, его правда – но его правда!

И эта правда, пусть порой неприятная, не унижала человека. Потому что Роман Семёнович столько прожил и так мудро это прожил, что его нельзя было не уважать. Да, он никогда не делал необдуманных поступков. И это тоже – школа жизни чрезвычайной. Но разве это порок? Это, в общем-то, норма. Вопрос в том, вредят ли эти обдуманные поступки кому-то. То есть рассчитаны ли они на то, чтобы нанести обдуманный вред. Роман Сеф, насколько я знаю, таких поступков не совершал. Сотни людей поднимут руки, если спросить их, помог ли он им. Я – первый. Он был заряжен на помощь. И это при том, что в последние годы сам ежедневно и ежечасно нуждался в помощи. И ведь опять та самая причинно-следственная цепочка: испытав на себе, он старается помочь тем, кому выпали сходные испытания. Человек, которого пережитое не озлобляет, а делает сострадательней. Нравственный человек. Умеющий и знающий, какими способами добиться своего, но не преступающий границы.

Это немало для нашей недоброжелательной жизни. Это редкость. И это то, что оставляет о Романе Сефе светлую память. Кому-то запомнятся его стихи, кому-то – ещё что-то. А мне вот – его умение разбираться в людях, его искренность и нелюбовь к лицемерию, его порядочность, мудрое уважение к людям и желание им помочь. Я запомню его таким.