Валентина Гусева
Долгое чтение с остановками
Встречи и расставания
|
«Тайные движения книг». Мою статью с таким названием «Библиотека в школе» опубликовала три года назад1. Но с тех пор я не перестала следить за тайными движениями книг и ничуть не разуверилась в том, что те или иные книги попадают к нам в руки совсем не случайно. Приведу три последних примера.
Пришла ко мне по почте из далёкого сибирского города от малознакомого человека книга А.К.Константинова «Жизнь и житие святителя Луки (Войно-Ясенецкого), архиепископа и хирурга». Подумалось вначале: почему эта книга пришла ко мне, человеку светскому и очень далёкому от медицины? Выбор казался случайным. Однако, углубившись в чтение, я не заметила, как начала делать выписки в свою «заветную тетрадку»: «Я верю: если человек совести не потерял – Бог у него в душе есть. Другого смысла в религии я для себя не нахожу», «Я считаю, что главное воспитание – это пример. Я воспитываю вас, моих детей, примером своей жизни» и т.д. Это был первый посыл, первый отклик, первое соприкосновение с моей душой. Нашлись и другие, например то, что будущий святитель Лука в начале прошлого века шесть с половиной лет заведовал земской больницей в Переславле-Залесском нашей Ярославской губернии.
Закончив чтение книги, я вдруг ясно ощутила, что не могу, не имею права владеть таким сокровищем одна, а поставить её на книжную полку и забыть о ней – совершенное кощунство. Я стала перебирать в памяти своих друзей и знакомых, кому эта книга была бы не только интересна, но и полезна. Мои размышления прервал телефонный звонок – я получила приглашение на празднование юбилея районной библиотеки и поняла, что книга о святителе Луке станет для библиотеки хорошим подарком. Интересно, что я с книгой распрощалась, а она со мной – нет.
Прошло больше полугода, и однажды на приёме у своего любимого доктора мы от болезней плавно перешли к разговору о воспитании детей, говорили о том, как трудно порой бывает, когда не знаешь, как поступить в тупиковой ситуации. И вдруг врач мне сказала: «Я учу поступать по совести, велю поступать так, как я бы сама поступила, в общем, воспитываю на собственном примере... Не сама к этому пришла, а в одной умной книге прочитала... Про святителя Луку...» Сказать, что у меня мурашки по спине пробежали, это ничего не сказать, – круг замкнулся вот таким чудесным образом.
Книга стихов иеромонаха Романа «Внимая Божьему веленью» пришла ко мне тоже по почте из Сергиева Посада, многое, созвучное моей душе, нашла я в ней, а в «заветной тетрадке» добавились строки: «Нам отмерится нашею мерой, нам осудится нашим судом...»
В осенние каникулы поехали с внучкой в Петербург. Посещали разные интересные места, побывали и в Александро-Невской лавре. Странно, что уходить не хотелось, было ощущение какой-то незавершённости, недосказанности. Внучка тянула за рукав, а я, уже на выходе, бросила взгляд туда, где шла бойкая торговля самыми разными разностями. Подошла поближе и поняла, почему меня так сюда потянуло: я увидела диски «Жанна Бичевская поёт песни иеромонаха Романа». Это было тоже маленькое чудо, потому что песнями Жанны Бичевской моя семья увлекается ещё с тех времён, когда на проигрывателе крутился большой чёрный диск. А тут произошло такое соединение...
Вскоре после возвращения из Питера меня постигло огромное горе – не стало моего друга и учителя всей моей жизни (она учила меня литературе с пятого класса и стала директором школы, куда я вернулась, став учителем) – Зои Павловны Горюновой. Согласитесь, в такие дни мы часто ищем опору в книгах. Такой опорой в моей скорби стали стихи иеромонаха Романа. Значит, не случайно эта книга однажды легла на мой стол.
Третий пример касается не книги, а журнала, но ведь с журналами библиотекари тоже работают, поэтому рискну рассказать и об этой встрече.
Подписка на журнал «Фома» была мне подарена на Рождество. Первый же номер поразил – там было очень много того, что, казалось, предназначено только для меня. Это и смотрящие прямо в душу глаза покойного Патриарха на обложке, и статья о священномученике Викторе (Усове), служившем на моей родной Вологодской земле (а концлагерь, где он содержался в 1937 году, располагался на реке Сухоне, по которой в детстве я с родителями неоднократно плавала на пароходе), и статья о Татьяне Юрьевне Лесковой – правнучке писателя, последней из рода Лесковых, и высказывание поэта Юрия Кублановского – участника проекта «Имя Россия», земляка, большого друга моей незабвенной Зои Павловны (в её деревенском доме он бывал неоднократно). И даже конкурсная фотография ярославской журналистки Ольги Продан показывала многодетную семью Денисовых из нашей пошехонской глубинки.
Но то, что поразило меня совершенно, так это рассказ Натальи Ключарёвой «Юркино Рождество». Оказывается, мы с Наташей закончили один факультет нашего Ярославского пединститута, а теперь вот она работает в «Первом сентября», с которым связан такой большой кусок моей жизни.
Урок
Журнал пришёл в каникулярное время, а мне не терпелось с кем-то его обсудить. В свой домашний «класс» я посадила моего мужа, коллегу с большим педагогическим стажем, дочку – молодую учительницу и её мужа, внучку-семиклассницу и двух внуков-несмышлёнышей, которые мало что понимали в прочитанном, но всё равно требовали: читай!
Решила применить так полюбившуюся мне технологию РКМЧП2. Элементы этой технологии я начала использовать ещё восемь лет назад, когда материалы были напечатаны в летнем выпуске «БШ»3, а потом руководством к действию стали материалы Игоря Олеговича Загашева, опубликованные позднее там же4, и бережно собираемые крупицы опыта коллег – учителей и библиотекарей.
Читать решили не просто с остановками – договорились разделить чтение на несколько вечеров, благо каникулярное время никого никуда не торопило.
И ещё договорились играть честно, журнал с рассказом не искать, хотя на всякий случай я его и убирала с глаз долой, во избежание соблазна.
Итак, усевшись поудобнее, мы начинаем работу над рассказом с обычных прогнозов-предположений: о чём может быть рассказ с таким названием?
Все хватаются сразу за слово «Рождество», есть представление, что с Рождеством должны быть связаны какие-то чудеса. Отталкиваясь от андерсеновской «Снежной королевы», говорят, что должно произойти что-то сказочное, кто-то кому-то должен помочь. А может быть, и страшное, даже смерть, как в рассказе Ф.М.Достоевского «Мальчик у Христа на ёлке». И только обсудив всё, связанное с Рождеством, моя аудитория обращает внимание на имя.
Юрка – это, скорее всего, ребёнок, а не взрослый...
Это современный ребёнок, очень много таких имён появилось после полёта Гагарина...
Не очень понятно, есть ли у Юрки семья, почему это только его Рождество...
Главное в этом рассказе всё-таки Юрка, его жизнь, и только потом уже чудо, которое должно произойти в Рождество, потому что в заголовке автор ставит Юрку на первое место, если бы было иначе, автор назвал бы рассказ по-другому – допустим, «Рождество Юрки Иванова»...
После моего рассказа об авторе, поудивлявшись близости Натальи Ключарёвой нам, трём выпускникам ЯГПИ, думаем над тем, что из прочитанного в детские (или взрослые) годы о Рождестве ещё вспоминается. Кроме Достоевского и Андерсена приходят на ум рассказы А.П.Чехова «Мальчики» и «Восклицательный знак», О.Генри «Дары волхвов», И.А.Бунина «Крещенская ночь».
Чтобы начать составлять рассказы-прогнозы, я раздаю слушателям листочки с цепочкой ключевых слов: сын Юрка – Кривиха – витрина магазина – ёлка – опохмелиться – замок – Алекс – психушка – серебристые иголки.
Странно, но ключевые слова почти сразу выводят моих слушателей на основную канву рассказа. Наверное, потому, что слишком много в сегодняшней действительности родителей-алкоголиков и мучающихся рядом с ними детей. Становится понятно, что Кривиха – это прозвище матери несчастного Юрки, а нормального человека по прозвищу вряд ли звать будут (в конце концов она допьётся до «белочки» и угодит в психушку, с этим явлением мы сегодня тоже сталкиваемся нередко). «Витрина магазина» вызывает личные воспоминания, в витрине располагается всегда что-то сказочно-красивое, желанное, но недоступное. На слова «ёлка» и «серебристые иголки» никто почему-то не обращает внимания, раз Рождество, то, понятное дело, ёлка.
Читать по частям рассказ удобно, автор сама разделила его на девять частей, своеобразных смысловых главок. Но потратить на один рассказ девять вечеров было бы слишком расточительно, поэтому решаем «работать» три вечера.
Учитывая «разновозрастность» моей аудитории, читаю сама. Итак, вечер первый, читается первый фрагмент: от О том, что Кривовы спиваются, знал только их сын Юрка до 3а этим занятием его и застала железная леди микрорайона — инспекторша по делам несовершеннолетних Иванова, которую никто не знал по имени, но все, особенно дети, панически боялись. Накануне она нанесла угрожающий визит в соседний подъезд – к Кривовым5.
Вижу лица, на которых написано удовлетворение, – прогнозы во многом оказались верными.
Ещё раз «проезжаемся» по тексту с помощью «тонких» вопросов.
Когда начались проблемы в семье Юрки? («Когда это началось, он ходил в первый класс».)
Как звали Юркиного товарища? (Герка.) Только я пока знаю, что Герку можно назвать товарищем с большой натяжкой, потому что в самые трудные моменты жизни его не было рядом с Юркой.
Когда «позор окончательно вылез наружу»? («Когда Юрка перешёл в пятый класс».)
Какая судьба, по мнению соседей, ожидала Юрку? (Попадёт в детдом или колонию.)
Прогнозируя развитие сюжета, высказывают даже предположение, что это Юрка в конце концов сопьётся и попадёт в психушку, а мать опомнится и станет его спасать – это и будет рождественское чудо, более естественное, чем то, которое, вероятно, задумал автор, но и более невозможное. Это понимали все, за исключением разве что внуков-дошкольников. Тем более что на горизонте уже появилась «инспекторша по делам несовершеннолетних», это первый толчок к пропасти, поскольку визит её изначально носил «угрожающий» характер.
Работу над первым фрагментом мы завершаем, но воспоминания о покалеченных судьбах ребят продолжаются ещё долго. Вспомнился и не очень давний случай, когда беседа девочки-подростка с инспектором закончилась попыткой суицида. Счастье, что трагедии удалось избежать.
Второй вечер уже ждали с нетерпением, фантазия рождала всё новые и новые неожиданные повороты, порой очень-очень близкие к тому, который придумал автор. Но с невозмутимым видом я храню торжественное молчание до условленного времени и, когда это время наступает, продолжаю чтение: В первый день зимних каникул, пришедшийся на католическое Рождество, Юрка оказался в гастрономе вместе с родителями. (...) Тем временем Кривовы наконец осознали, что домой им сегодня не попасть, плюнули, покрыли Юрку площадными словами и ушли ночевать к родственникам.
Вспоминаем свои рассказы-прогнозы и отыскиваем ошибки.
«Но горестный бубенчик плачет под самым сердцем, не давая забыть, что этому никогда не бывать...» Юрка прощается со своей мечтой, теряет веру, это так страшно...
Снег скрипнул «виновато», значит, может быть, мать всё-таки исправится и вернёт Юрке потерянную мечту... Он же «последним невероятным усилием», но поверил в это, а мать заплакала... слёзы как искупление вины...
– Какой злой отец: «Спиногрыз! Захребетник!» – ругает он мальчика... Мать безвольная, а отец злой, трудно предположить, какой окажется его роль в финале рассказа, лучше бы такого отца совсем не было... Помните, как Рыбак у Вики портфель изрубил перед самым первым сентября, какие же это отцы...
– Я так и думала, что в какой-то момент родители в пьяном угаре забудут про существование Юрки, что сначала его пожалеют соседи и пригреют ненадолго у себя, а потом ему прямая дорога в детский дом, но такого, чтобы Юрка родителей в дом не пустил, предположить не могла...
– Реакция соседей вполне предсказуема, потому что у нас так принято – жалеть слабого и винить сильного. Сильный Юрка раздражал соседей, история стала развиваться не по их сценарию...
– Кривовы плюнули на сына, теперь понятно, что их жизни потекут в разных руслах, вот почему Рождество только Юркино...
Спрашиваю:
– Что будет с Юркой дальше?
– Если детдом, то это слишком банально, ради этого не стоило и рассказ начинать... Должно же произойти чудо! Неужели отыщутся какие-нибудь родственники? А вдруг – за границей? Приедет потом Юрка в Россию успешный, богатый, родителей простит и заберёт с собой, там их вылечит от алкоголизма, и все будут счастливы...
Что-то обидно за Россию: как чудо, так обязательно за границей. Хотя, может быть, автор не случайно упоминает католическое Рождество...
Удивительно, но никто не пришёл даже к намёку на авторский финал. Скорее всего, потому, что и в самом деле произошло чудо, едва ли возможное в реальной жизни (хотя бы из-за инспекторши Ивановой, уж она-то не упустит Юрку из поля зрения. А может быть, это и хорошо?).
Итак, третий вечер, третий и последний фрагмент рассказа, хотя при наличии времени его тоже лучше разделить на две части (путь к чуду и само чудо). Однако аудитория у меня специфическая и ещё одного вечера, чувствую, уже не выдержит. Поэтому сначала читаю третий фрагмент: Вернувшись с каникул, Герка нутром почуял всеобщую взбудораженность. Разряды сильного скандала висели в воздухе, и, казалось, даже волосы от них электризовались и вставали дыбом, а ладони, намагнитившись, липли одна к другой. (...) Но скоро жгучая недосказанность прошлого утихла, отступив в потёмки памяти.
А дальше мы начинаем работу с ромашкой (шесть лепестков – шесть типов вопросов), она оживляет любой урок.
 |
Рисунок Ольги Сандыревой |
Отпустив малышей играть, а мужчин – на перекур, мы продолжаем наш «урок» вчетвером. Вопрос–ответ по цепочке.
1. Простой вопрос. Как решил вопрос с финансами пятиклассник Юрка Кривов? (Сдал вторую комнату студенту Алексу. Интересно, что во времена нашей молодости такой выход из тупиковой ситуации с финансами ребёнку и в голову не мог бы прийти, хотя... У В.Г.Распутина в рассказе «Уроки французского» мальчик тоже нашёл своеобразный способ получения денег, чтобы выжить.)
2. Уточняющий вопрос. Классная руководительница, жалуясь завучу на Юрку, сказала, что «от него вся инспекция несовершеннолетних в шоке». Почему? (Юрка «потребовал, чтобы родителей из квартиры выписали!»)
3. Интерпретационный (объясняющий) вопрос. Почему «в 16 лет, получая паспорт, Юрка взял себе новую фамилию: Юрьев, образовав её от собственного имени. А отчество изменил на “Алексеевич” в честь вечного студента Алекса»? (Юрка рвёт генетическую нить, он не хочет нести дальше память о семье Кривовых, а, возможно, таким образом Юрка пытается доказать, что он – другой и, став взрослым, никогда не повторит путь Кривова-бати.)
4. Творческий вопрос. Как сложилась бы жизнь Юрки, если бы его поступок послужил родителям уроком и отрезвил их навсегда? (Это из области фантастики, но, думается, он бы стал самым любящим сыном на свете и ни за что не покинул родителей в старости, потому что вместе пережитая беда крепче всего сплачивает людей.)
5. Оценочный вопрос. Плохо или хорошо поступил Юрка? (Это самый трудный вопрос, и на него нельзя ответить однозначно. Он поступил плохо, потому что отказался от родителей, понимая, что они могут погибнуть. Он поступил хорошо, потому что рядом с такими родителями он сам мог погибнуть.)
6. Практический вопрос (один из самых важных: когда-то В.Г. Распутин говорил, что «читатель сам должен участвовать в событиях, иметь к ним своё отношение»). А вы могли бы проделать то, что проделал Юрка? (Замок бы сменить сумела, а вот остальное...)
А дальше я спрашиваю:
– Чем, по-вашему, закончится рассказ? Почему-то все посчитали, что чудо будет заключаться в примирении Юрки с родителями. Одна только девочка почти угадала то, что могло бы случиться с Юркой, останься он и дальше жить вместе с Кривовыми («Вам всем было бы спокойнее, если б я попал в детдом, прирезал кого-нибудь за золотую побрякушку и в двадцать лет сдох на нарах от туберкулёза, ненавидя весь мир! Вы этого от меня ждали?! Да?!» Стыдно признаться, но ждали именно этого и никак не рассчитывали на финал, придуманный автором). потому внучка предположила, что в финале Юрка уйдёт из дома навсегда.
Итак, я заканчиваю чтение: Поэтому через год, когда Егор уже окончательно расслабился, неприятный разговор застал его врасплох. (...) – Давай, – согласился Юрьев и тоже погладил ёлку. – Буду.
Закончив чтение, как всегда, спрашиваю о проблемах, поднимаемых автором. Их много, по каждой можно выстроить отдельный урок. Называются следующие:
– проблема пьянства (не главная, но ведущая);
– как выжить ребёнку в жестоком мире взрослых, когда все (родители, школа, друзья, соседи, общественность) против одного;
– проблема характера (как научить ребёнка карабкаться в гору, а не катиться с горы);
– проблема прощения («милость к падшим»);
– проблема дружбы.
После небольшого перерыва даю возможность ещё раз осмыслить всё услышанное, для этого у меня приготовлено «Шесть шляп», приём, который мне очень нравится.
Белая шляпа достаётся внучке-семикласснице, и она очень быстро называет все основные эпизоды рассказа.
Хозяйка чёрной шляпы должна назвать эпизод, когда было особенно страшно и хотелось изменить замысел автора. Она называет момент, когда Юрка с топором бросается на отца, «соседи растащили, а то бы зарубил папашу...». Мне же страшно стало и очень захотелось изменить замысел автора, когда в психбольнице у матери «неуловимое воспоминание выскользнуло из мутного марева...». Так хотелось, чтобы она узнала Юрку и обняла его, чтобы наступило настоящее примирение, мне кажется, что автор поступила с Юркой жестоко.
Синей шляпе надо объяснить значение слов – «но тут что-то другое, непривычное откликнулось в нём на ненавистное слово». Чем было это другое? (Тоска по детству, которого у него почти не было, и любовь к матери, которая где-то на донышке израненной Юркиной души продолжала быть.)
Красной шляпе предстояло выбрать из финала словосочетания, которые окрашивают его в тёплые тона (сказочные блики, сладкая боль, расплылась в улыбке, хороший, добрый, будешь моим сыном).
Жёлтая шляпа подбирает текст к рисункам Наталии Кондратовой, проиллюстрировавшей рассказ. («...Пили исключительно вдвоём... », « – Ёлку хочешь, сынок?», «Кривовы... послали Юрку в дальний круглосуточный ларёк...», «Увидев ёлку, она ахнула и восторженно раскрыла рот», «Давай лучше ты теперь будешь моим сыном?»)
Зелёной шляпе требовалось продолжить рассказ. (Как ни странно, в этом продолжении Юрка забирает из больницы выздоровевшую мать, она нянчит его детей, в общем, раны детства излечены, Юрка счастлив, что никак невозможно. А если мать так и умрёт в психушке, подсознательное чувство вины всё равно будет отравлять его дальнейшую жизнь, ведь не случайно после разговора с другом Юрка делает «несколько кругов по больничному парку», чтобы успокоиться.)
Осталось решить, можно ли переносить проигранный нами урок на школьную почву.
Мнение учителя со стажем:
– Я бы не рискнула читать этот рассказ детям, но обязательно порекомендовала бы родителям.
Молодая учительница:
– А я совместно с библиотекарем проведу вот такой же точно урок для родителей моих пятиклассников, пусть ужаснутся...
Последняя фраза насторожила меня, но я вспомнила слова Юрки, сказанные другу в ответ на вопрос, не жалко ли ему было родителей: «...моя жалость им не помогла бы. Они уже были обречены». Так, может быть, и надо говорить с родителями на такие острые темы, пока разговор ещё имеет смысл?
Послесловие
Закончились каникулы, и я с восторгом и одновременно некой боязнью понесла рассказ в школу. Коллеги, посоветовавшись, решили всё-таки сначала размножить рассказ и отправить его в семьи для домашнего прочтения: семьи у нас сложные, и многие родители вполне могли узнать в Кривовых самих себя, а реакция в таком случае могла быть самая непредсказуемая.
Но опасения оказались напрасными. На родительское собрание с обозначенной темой пришли родители почти из всех семей, к сожалению, правда, опять в большинстве своём – мамы.
Поскольку дома они уже ознакомились с рассказом, учителю осталось задать им один-единственный вопрос:
– Правильно ли поступил Юрка?
Ответов было много, но все они почему-то сошлись на одном и том же: неправильно!
Хотя обоснования этой «неправильности» были прямо противоположные. Родители из благополучных семей говорили о том, что Юрка был слишком мал, чтобы остаться жить одному, это очень опасно. Алекс мог вовлечь его в плохую компанию, Юрка мог голодать, он мог болеть, его могли обвести вокруг пальца и совсем отнять квартиру...
Те родители, в семьях которых растут свои Юрки, защищали Кривовых, считая, что мальчик по закону не имел права лишить родителей крыши над головой, что сын не должен судить родителей, что в будущем его дети поступят с ним так же. И говорили даже о том, что такой злой отец мог вообще убить Юрку (даже приводили примеры). «И Юрка тоже злой, – сказала одна мамаша, – раз не разыскал родителей и не поинтересовался, как и где они существуют». (Уже забыто то, что Юрка навещает мать в больнице, значит, он всё-таки следит за судьбами родителей.)
Дети, обсуждая этот рассказ, пришли к выводу, что он совсем даже не о пьянстве, он об умении прощать. Ведь Юрка простил свою мать, раз пришёл к ней в больницу, а мать, если выздоровеет, обязательно простит Юрку – они же родные люди, и им плохо друг без друга. А ещё один мальчик сказал, что алкоголизм – это болезнь, значит, родители Юрки больные люди. Мы ведь не выгоняем на улицу безнадёжно больную бабушку, хотя жить с ней в одной комнате трудно, почти невозможно. И мне показалось, что он прав. Только не хотелось признаваться себе в том, что я невольно занимаю сторону тех родителей, которые осудили Юрку.
Трудный рассказ, но я считаю, что читать его надо и с детьми, и со взрослыми, ведь не случайно поэт предупреждал нас о том, что «душа обязана трудиться...».
1 «БШ» № 10/2006
2 Кто забыл, напомним: технология развития критического мышления через чтение и письмо.
3 «БШ» № 12/2001, см. также № 6, 22/2001.
4 «БШ» № 17–24/2004.
5 Здесь и далее цитаты по тексту, опубликованному в журнале «Фома».