Валерий Фёдоров

От составителя. Сборник рассказов о море, морской работе и морских путешествиях. Каждый рассказ начинается с диалога автора-рассказчика с внуком. Любознательный мальчик задаёт деду множество вопросов, и на каждый вопрос у бывалого мореплавателя находится в ответ история.

CУВЕНИР ИЗ АФРИКИ

Моему внуку, когда он был ещё совсем маленьким, очень нравилась африканская маска, которую я привёз из Сенегала. Он подолгу разглядывал её, трогал, лепетал какие-то слова. Когда внук подрос, он спросил меня:

– Деда, откуда у тебя эта маска?

– Из Сенегала, – ответил я.

– Где находится этот Сенегал?

– В Африке.

– Ты что, просто купил эту маску в Сенегале?

– Купил, но не просто, – усмехнулся я. – Там была целая история.

– Расскажи мне эту историю.

В январе 1975 года судно, на котором я плавал – это был «Ихтиандр», – зашло в Дакар, столицу Сенегала. Для меня это было большим событием – первый заход в иностранный порт.

Место для стоянки «Ихтиандру» отвели в пассажирском порту. Рядом с нами стоял огромный пассажирский лайнер из Генуи, «Галилео Галилей». Как я узнал позже, на подходе к Дакару «Галилео Галилей» пропорол днище о рифы и теперь стоял в порту в ожидании ремонта. Туристы, находившиеся на борту лайнера, с большим любопытством смотрели на русский корабль.

Вид у нашего судна и впрямь был не совсем обычный: корпус с ржавыми потёками, левый борт необычайно высокий, раздвижной. Мы к раздвижному борту уже привыкли, а вот для иностранцев это было в диковинку.

А для меня в диковинку было то, что по причалу ходили негры... в шапках-ушанках и домашних тапочках. Ладно, тапочки я ещё мог понять, но шапки-ушанки? Сенегал находится в тропиках, где, по моим понятиям, должно быть круглый год тепло. Наши моряки были одеты в рубашки с короткими рукавами и шорты. А негры – в шапки. Шапки у них были, похоже, русские, с чёрным искусственным мехом и чёрным же матерчатым верхом, завязанные тесёмочками. Переводчик из нашего посольства пояснил:

– Что вы хотите: сейчас январь, температура двадцать градусов тепла. Для негров это как для нас минус двадцать – вот они и утепляются. Здесь считается большим шиком иметь русскую шапку.

Переводчик, подкативший на «Симке», предложил морякам посмотреть окрестности Дакара. В его маленькой машинке поместилось пять человек, кроме водителя. Сидели, что называется, друг у друга на коленях. Сначала он повёз нас на окраину Дакара в «Золотую деревню». Там в соломенных хижинах находились кустарные мастерские, в которых производились самые разнообразные сувениры, начиная от ювелирных изделий и кончая крашеными деревянными масками. Тут же всё это и продавалось. Можно было понаблюдать за процессом изготовления изделий. Самую грубую работу – изготовление болванок из кусков пальмового дерева – делали мальчишки лет десяти-двенадцати. Выстругав болванку, они передавали её подросткам постарше, наносившим черновой орнамент. Окончательной отделкой и росписью масок занимались взрослые мастера. Тонировали маски в красный или чёрный цвет самые маленькие ребятишки.

Начальник рейса выбрал небольшую статуэтку из чёрного дерева, о которой негр-продавец без конца твердил: «Эбени! Эбени!» Это должно было означать, вероятно, что она из эбенового дерева, весьма ценного и дорогого. Цену продавец запрашивал очень большую. Начальник рейса колебался. Тут подошёл переводчик и, вынув перочинный ножичек, поскрёб подставку статуэтки. Под слоем чёрной краски обнаружилось светлое дерево, обыкновенная пальма.

– Гуталином красят, – пояснил переводчик и что-то сказал продавцу по-французски.

Негр, нисколько не смутившись, снизил цену в десять раз. Тут уж начальник рейса не устоял. И другие наши моряки купили маски, выложив по тысяче сенегальских франков за каждую.

У меня было всего шестьсот франков, и на маску не хватило. Ко мне привязался один негр, уговаривая купить ремень из крокодиловой кожи. Я не знал, как от него отделаться. Опять выручил переводчик. Он что-что сказал негру на ухо, и негр захохотал.

– Что вы ему сказали? – спросил я.

– Сказал, что ремень короткий, на животе не сходится, – ответил переводчик.

Раздался дружный хохот. Ремень никто не купил.

Мы ещё походили по базару, дожидаясь, пока каждый выберет себе какой-нибудь сувенир, а потом поехали на мыс Кап-Мануэль.

Там я увидел интересные геологические объекты – обнажения столбчатых базальтов. Правильные шестигранные призмы выступали прямо из воды и были удивительно похожи на творения рук человеческих. При взгляде сверху рисунок трещин напоминал каменную кладку древних мастеров. В Шотландии базальтовое плато с подобными формами получило название «мостовая гигантов». Набегавшие волны то покрывали базальтовую платформу белой пеной, то обнажали отполированные водой камни. Очень красивое зрелище!

На другой день нам дали автобус, и все, кто хотел, смогли поехать на пляж. Пляж находился к северу от Дакара, километрах в пяти к северу от крайней западной точки Африки, мыса Зелёный. Нас высадили на пустынном берегу и предоставили самим себе. Один из моряков, несмотря на холодную воду, полез в море искать ракушки. Я отправился изучать береговые формы рельефа. С юга бухту ограничивал скалистый мыс. От берега в море уходила гряда, сложенная уже знакомыми мне столбчатыми базальтами. В нижней части берегового уступа, где песок был охристым, волны выбили глубокие ниши. На самом пляже из песка торчали громадные чёрные камни. О них разбивались набегавшие волны, и ослабленный прибойный поток едва докатывался до подножия уступа. Это была очень наглядная картина, словно из учебника геологии.

Налюбовавшись вволю океаном, мы вернулись на причал. Там творилось нечто такое, чего я раньше никогда не видел. Отовсюду только и слышалось: «Ченч... ченч... ченч». Это означало: «Давай меняться». Наши моряки менялись с неграми. С нашей стороны предлагались к обмену одеколон, мыло, сгущённое молоко, канаты из синтетического волокна. Негры выложили на причале бананы и прочие тропические фрукты, маски, статуэтки, ракушки, изделия из кожи – кошельки, сумочки, туфли. Первого помощника капитана, в чьи обязанности входило не допускать «ченч» (от слова change – «менять») не было видно, и торг шёл вовсю. Сначала торговали банками сгущёнки поштучно, потом через иллюминатор консервного цеха «Ихтиандра» стали выбрасывать на причал целые коробки сгущёнки. С кормовой палубы летели на причал бухты троса, а взамен поднимались связки бананов.

Я тоже не удержался от соблазна и пошёл в свою каюту за «товаром». У меня были в запасе лишний флакон одеколона «Ландыш» и кусок туалетного мыла. Я подошёл к негру, который торговал масками.

– Сто у тебя есть?– спросил негр. – Миля? Колон?

Я показал свой товар. Негр поморщился.

– Бальшой миля дай, парфю мадам дай, – сказал негр на ломаном русском языке. Подошёл кто-то из наших моряков, бывалый, и подсказал мне: «Он хочет хозяйственное мыло и одеколон “Кармен”».

Я развёл руками:

– Это всё, что у меня есть.

– Сто хоцес? – подумав, спросил негр.

Я показал рукой на большую-большую тёмно-красную маску.

– Исё писот франкс, – сказал негр.

Я достал деньги и отсчитал пятьсот франков.

Вот так у меня оказалась большая африканская маска. Она напоминает мне о далёкой загадочной стране – Сенегале.