Ксения Молдавская

«ШКОЛЬНЫЕ страдания» Даниэля Пеннака я зачитывала вслух большими кусками. Мои дети слушали вежливо, впрочем не отрываясь от компьютера. Они поняли, что книга про них, но совершенно не хотели вникать в неё и признавать, что так оно и есть. Что это он, мой старший, до дрожи боится не математики, а математички, а мой младший заранее уверен, что у него ничего никогда не получится, потому что никогда ничего не получается. Что это они отмахиваются скороговоркой и полуправдой от вопросов про школу, в надежде, что как-нибудь потом оно само рассосётся, либо ишак умрёт, либо падишах. Это они не делают особых попыток исправить существующую ситуацию, потому что им страшно. Страх учёбы настолько велик, что они готовы махнуть на себя рукой и спрятаться где-то в компьютерных играх или в сказках, да хоть под кроватью. Лишь бы не тратить зря время, тупо глядя в учебник по алгебре или по французскому.

– Всё то же самое с иностранными языками: я просто не мог отделаться от мысли, будто всё, что на них говорится, слишком умно для меня.

– Что освобождало тебя от обязанности учить слова.

Цитата про иностранные слова – она словно с моего младшего сына списана. И он точно знает, что он один такой тупой-тупой тупица, которому никак не даётся страшный и ужасный французский язык.

Нет, не один. Правда, Даниэлю Пеннаку в школьные годы не давался английский (Тёма, ты же по английскому недавно четвёрку получил, правда?), но и с французским у него были проблемы. С его родным языком, да (Тёма, учительница русского недавно сказала, что ты пишешь грамотнее всех в классе).

Дело в том, что писатель Даниэль Пеннак в детстве был двоечником. Он считал, что его пребывание в школе – лишь напрасная трата времени и лучше ему уже погибнуть где-нибудь в колониях, чем продолжать терпеть собственную тупость и неспособность учиться (да, Даня, большинство учителей поддерживали его в этом убеждении, и он ненавидел их, совсем как ты свою математичку). Он готов был наплевать на собственную жизнь, лишь бы избежать этого ужасного страха школы (нет, дети, это решение было бы неправильным, потому что было бы решением не его самого, а его страха). Но вот счастливый поворот судьбы – четыре учителя в старших классах, которые помогли двоечнику-второгоднику выкарабкаться из вязкой трясины, – и вот уже бывший двоечник сам сидит за учительским столом. «Став учителем, я первым делом стараюсь искоренить страх в своих двоечниках, чтобы снять это препятствие и дать знаниям шанс просочиться в их головы».

Избавить от страха при помощи грамматики. Пеннак делает это грамматическими методами.

– Напиши-ка на доске “У меня никогда это не получится”. Ну и что такое “это”?

– Не знаю.

– Что оно обозначает?

– Не знаю.

– Надо знать, ведь именно этого ты и боишься.

– Я не боюсь.

– Не боишься?

– Нет.

– Не боишься, что у тебя это не получится?

– Нет, мне по барабану.

– По чему?

– По барабану – наплевать то есть!

– На что тебе наплевать?

– На всё это.

– И ты можешь написать это на доске?

– Да.

Мне наэто на пливать.

– “На это” пишется раздельно, а “наплевать” слитно. И через букву “е”.

Мне на это наплевать.

– Ну а тут что такое “это”?

– …

– “Это” – какая часть речи?

– Да не знаю я… Это самое…

– Это самое – что?

– Это самое меня и достаёт!

В конце концов ученики мсье Пеннакьони (настоящая фамилия писателя) разберутся с тем, что такое «это». Расшифруют его и перестанут пугаться. Не все, конечно, – у каждого учителя случаются неудачи. Но многие. Тех, кто победил страх, набралось достаточно для того, чтоб их учитель получил право написать эту книгу.

Книгу о том, как бывший двоечник вернулся в школу, «как возвращаются на место преступления». Школа не отпустила его даже в тот момент, когда он получил на руки аттестат зрелости.

О, я очень хорошо понимаю это чувство. Я ведь бывшая двоечница. И бывшая учительница. И у меня тоже была в «портфолио» пара ребят, которые перестали бояться сложноподчинённых предложений. Стало бы их больше, если б двадцать пять лет назад была уже написана книга «Школьные страдания»? Ох, не знаю. Всё-таки к любой методике из самой умной и человечной книжки нужны ещё собственные ум, чутьё, навыки. В конце концов, методика – всего лишь инструмент. И даже психологический анализ – всего лишь инструмент. Каждому инструменту нужен тот, кто сумеет им грамотно воспользоваться.

Своей однокурснице Наташке, которая много лет учит студентов методике преподавания литературы, я книгу Пеннака подсуну обязательно.

* * *

Я дописываю этот текст в первый день каникул. Старший сын, проболевший две последние недели четверти, только что вернулся из школы: ходил сдавать алгебру. Он её победил. Не математичку, конечно. Математику.