Валентина Гусева

Библиотечный урок по стихотворению Николая Рубцова “Тихая моя родина…”

Тайные движения книг

В то, что те или иные книги попадают к нам в руки неслучайно, что существует некий тайный смысл их движения, я верила и верю, и писала об этом неоднократно. Вот и на этот раз книги виноваты в том, что я решилась рассказать об этом уроке.

Несколько лет назад мы повезли своих ребятишек в райцентр, где гастролировал какой-то заезжий цирк, на дворе лютовала зима, переметало, казалось, автобус просто-напросто застрянет в одном из сугробов.

Вдруг в неверном свете фар я увидела маленькую женскую фигурку, да и шофёр уже тоже увидел, притормозил, как раз на отвороте к сельскому кладбищу, до которого ещё было около километра. Женщина, вцепившись в чью-то протянутую руку, вскарабкалась по обледеневшим ступенькам. Едва взглянув на неё, я воскликнула:

– Света, как ты тут оказалась в такую пору? Ты же давным-давно в Питере живёшь…

Она присела ко мне на услужливо освобожденное кем-то место и с грустью произнесла:

– Мама позвала… Я вот начиталась (она достала из сумки книгу стихов Николая Рубцова) и стала мама сниться… каждую ночь… а отпуск не дают, вот я и решилась за выходной успеть. В обед приехала, на кладбище побыла, в деревне чаю попила и вот спешу в Рыбинск на ночной поезд. Вас мне Бог послал, ведь попутки могло и не быть… Теперь успею… И вдруг она начала читать:

Тихая моя родина!
Ивы, река, соловьи…
Мать моя здесь похоронена
В детские годы мои.

– Слышали?

– Конечно…

Вскоре автобус притормозил, ребятишки высыпали гурьбой на освещённую площадь, я ещё чуть-чуть проводила её, и мы расстались, чтобы опять не увидеться несколько лет.

Другая моя встреча со стихами Рубцова была не менее драматичной. Толстый, в добротном переплёте, сборник рубцовских стихов мне принёс мужчина, который только что похоронил сына, погибшего в Чечне. Тогда ещё так просто, как теперь, нужную книгу купить было нельзя, и я (до сих пор корю себя за бестактность) попросила:

– Продай мне, тебе-то зачем, ты стихи вряд ли читаешь, а я тебе любые деньги заплачу…

Я почувствовала, что он обиделся, потому что сказал с укором: “Читай сколько хочешь, а отдать не могу, мне его…” – и, не договорив, махнул рукой.

“Пусть душа останется чиста...”

А последняя встреча произошла совсем недавно. Позвонила вечером директор развлекательного

центра в Пошехонье Надежда Алексеевна Белова, сообщила, что состоится встреча с писательницей из Москвы Майей Андреевной Полётовой, приглашала меня приехать. Имя мне ни о чём не говорило, да к тому же я собралась к подруге в Ярославль отпраздновать день её рождения, поэтому, особо не вслушиваясь в смысл сказанного, вежливо отказалась, а утром уехала в Ярославль.

Однако, проснувшись там на следующее утро, я вдруг почувствовала какую-то неясную тревогу и засобиралась домой. Подруга отговаривала меня, аргументируя тем, что мы так редко видимся (и это правда), что ради моего приезда она взяла дополнительный выходной, но меня уже гнал какой-то неведомый вихрь. С билетами всё сложилось как никогда удачно, и через три часа езды в тряском, холодном автобусе я оказалась в Пошехонье.

На рейсовый автобус к дому я уже опоздала, надо было что-то решать с ночлегом, и я бессмысленно побрела по центральной улочке нашего городка. Встретилась женщина, кормившая голубей, улыбнувшись какой-то космической улыбкой, не спросила, а скорее сказала утвердительно:

– Вы к Рубцову.

– Куда, куда? – воскликнула я, ошарашенно глядя на незнакомку и подозревая в ней душевное нездоровье.

– Идите, идите, я сейчас тоже приду…

Я подняла усталый взгляд и увидела прямо перед собой здание бывшего кинотеатра, который теперь, на современный манер, именуется развлекательным центром. Сразу вспомнился вчерашний звонок, терять мне было всё равно уже нечего, и я вошла в полутёмный зал. Увидела немногочисленную разношёрстную публику – не студенты, не школьники и даже не учителя, а так – от интеллигентных, хорошо одетых мужчин до старух в старомодных шляпках и совсем юных дошколят.

Не на сцене, а прямо в зале, в полушаге от зрителей стоял журнальный стол с жидким букетиком цветов и портретом Николая Михайловича Рубцова. За столом сидели две женщины: одна пожилая и очень приятная, с проникновенным тихим голосом – это и была Майя Андреевна Полётова, основатель музея в одной из библиотек Москвы по адресу: ул. Дм.Ульянова, дом 3; вторая – молодая (помощница) – Ольга Ивановна Анашкина.

В зале стоял собачий холод, потому что на календаре был конец сентября, и ещё не топили.

Это была чудо-встреча. О жизни поэта я не услышала почти ничего нового, но сам рассказ! Тот подвиг, который совершила Майя Андреевна, собирая по крупицам минуты, секунды жизни великого поэта, подтверждая всё это словами очевидцев, тех людей, кто лично знал поэта. После встречи и просмотра фильма, снятого молдавскими кинематографистами, с прекрасным исполнением песен на стихи Рубцова Майя Андреевна стала дарить свои книги для школьных библиотек, мне тоже очень хотелось подойти, но в зале сидели люди, для которых я была – учитель русского языка на пенсии, а уж никак не библиотекарь. И всё-таки в последний момент я рванулась к столу и голосом, полным отчаяния, почти прокричала:

– Я – землячка! Рубцов для меня родной человек… Продайте мне книгу…

Не знаю, что в этот миг было на моём лице, но Ольга Ивановна взяла со стола последнюю книгу
(“ Пусть душа останется чиста…” Н. Рубцов. Малоизвестные факты биографии), а Майя Андреевна написала автограф: “Валентине Павловне Гусевой – считающей Николая Рубцова своим родным человеком. С уважением от автора. Полётова. 26.09.09” – и протянула её мне со словами: “Запомните, для нас это очень дорогая книга…”

Вообще, об этой встрече можно бы писать отдельную статью, но цель у меня другая.

После встречи фотографировались, а выйдя на улицу, долго не расходились, оказалось, что в зале было много общих знакомых, говорили о поэте и одновременно о предстоящих выборах, обменивались впечатлениями. И вдруг бывший директор пошехонской средней школы №1 Николай Григорьевич Жижин сказал:

– Что же Вы, Валентина Павловна, не выступили, я ведь у Вас на уроке был по Рубцову, до сих пор помню…

Вот эта реплика, если честно, и заставила меня восстановить в памяти тот урок.

Урок-то был библиотечный

Поскольку меня заранее предупредили, что на урок ко мне придут директора школ со всего нашего района, я, честно говоря, струсила. “Они, люди, привыкшие анализировать и выискивать ошибки в уроках своих учителей, так, пожалуй, разнесут мой урок, что камня на камне от него не останется”, – так подумала я и пошла на маленькую хитрость, решив провести библиотечный урок, структуру и методику которого, как мне казалось, гости мои представляют хуже, если представляют вообще.

Я в тот период очень сильно “болела” Николаем Рубцовым и потому решила, что земляк мне должен обязательно помочь.

Стала собирать всевозможные атрибуты для урока: в первую очередь фотографии. Фотографию Рубцова нашла в журнале, сделала стенд своих семейных фотографий (я, маленькая, стою посреди делянки на пенёчке – в таком возрасте Коля Рубцов потерял мать; папа, мама, я и бабушка на крылечке деревенского дома в Тотемском районе – мимо таких домов Коля Рубцов бегал в школу; групповой снимок, на котором папа с друзьями – учащиеся лесотехнической школы шофёров в Великом Устюге, где, доподлинно известно, Николай Рубцов бывал; очень дорогой моему сердцу автограф Василия Ивановича Белова, которому и посвящено стихотворение “Тихая моя родина…” Об автографе этом стоит сказать несколько слов особо.

В юбилейный для писателя год я послала ему поздравление и газету “Библиотека в школе” с моим уроком по его рассказу “Весна”, а ещё положила в конверт фотографию моей старшей внучки Любочки, написала, что она очень любит читать. Мне хотелось, чтобы великий человек своим прикосновением благословил мою девочку. И случилось чудо – я получила ответ, правда, не от самого Василия Ивановича, он был очень болен, а от его жены Ольги Сергеевны, она сообщила, что передала разработку урока в Центр (прообраз будущего музея), а самое главное – к нам вернулась фотография Любочки с автографом Василия Ивановича. Приготовила я к уроку и кусочек берёсты – мне казалось, что, покидая могилу матери, Николай Михайлович должен был что-нибудь взять на память. Искала песню “В горнице” в записи, но в последний миг обещавшие её принести подвели и я – с отчаяния, наверное – решила петь сама. Не знаю даже, для чего накинула на плечи мамину цветную шаль, купленную отцом в Тотьме, и поняла: к уроку готова и ничего не боюсь.

Для себя решила давно: стихи пишутся для того, чтобы пробуждать чувства и воспоминания, поэтому никакого обучающего анализа я, конечно, не планировала, не собиралась загружать ребят и лекцией о жизни и творчестве поэта, хотя, конечно, на предыдущих уроках литературы мы уже много говорили и о жизни, и о творчестве поэта.

Кусочек берёсты

Не знаю, насколько правильно делить лирическое стихотворение на части и работать с ним, как с прозаическим, но я пошла именно таким путём. Написав на доске имя автора и название стихотворения, я, как обычно, спросила:

– Что поэт может подразумевать под словами “тихая моя родина”?

– Дом, где он родился…

– Лес, куда он ходил за грибами…

– Речку, в которой он купался и ловил рыбу…

– Родных, которых он давно не видел…

Раздаю листочки с первыми двумя строфами:

Тихая моя родина!(…) – Это на том берегу.

Пускаю по кругу фотографию с автографом Василия Ивановича Белова, прошу каждого провести по нему ладошкой. На застывший в глазах немой вопрос отвечаю:

– Сейчас вы поздоровались с Николаем Рубцовым… Да-да, стихотворение “Тихая моя родина” посвящено вологодскому писателю Василию Ивановичу Белову, в его доме поэт Рубцов очень часто бывал, и они всегда обменивались рукопожатиями, а это автограф Василия Ивановича, значит, вы знакомы с поэтом Рубцовым всего через одно рукопожатие. А я ещё ближе, потому что мы с Николаем Рубцовым – земляки. И его “тихая родина” – это и моя тихая родина, по которой я тоже очень сильно тоскую.

Если бы у меня уже тогда была книга Майи Андреевны Полётовой, я бы обязательно зачитала отрывочек из письма Н.Рубцова В.Ф.Бокову, написанного в селе Никольском 15 июля 1964 года:
“…Село это совсем небольшое, как деревня, и расположено в очень живописной местности: дорога из леса неожиданно выходит к реке, а там, за рекой, плавно изогнувшись, поднимается в пологую гору, на горе разрушенная церковь (мне ужасно жаль её), возле церкви старые берёзы, под берёзами какой-то одинокий крест…”

Но тогда я рассказывала ребятам о Николе (так коротко село называют) по другим источникам, а более – по своим детским воспоминаниям, где всё очень похоже: и кладбище за рекой, и разрушенный храм Николая Чудотворца на горе, и старые берёзы.

– Почему поэт спрашивает у жителей, где кладбище?

– Он отвечает, что был ещё маленьким, когда умерла мать…

– Он давно тут не бывал…

– Ребята, это лирическое стихотворение, поэтому вы должны помнить, что лирический герой и автор – это не всегда одно и то же. Мать поэта, Александра Михайловна, умерла 26 июня 1942 года, когда семья из Емецка Архангельской области уже переехала на постоянное жительство в Вологду. А своей “тихой родиной” Рубцов всё-таки считал Николу, где прошло его детство. Память же о матери отражена в очень многих его стихах. И тут я зажигаю свечу и пою
“В горнице”. Мои вокальные возможности почти нулевые, но слушали меня на удивление внимательно и даже как-то трогательно. Помню, одна директриса с самого начала урока всё строчила что-то в блокнот,
а во время моего пения сидевший рядом седоволосый мужчина шикнул на неё: “Вы лучше слушайте!”

Задуваю свечу и, чтобы плавно перейти к следующему вопросу, даю ребятам по маленькому кусочку берёсты, говорю: “Это вам на память!” Не все выбросили, у многих потом видела эти кусочки в учебнике литературы вместо закладки.

“Купол церковной обители...”

Ребята читают второй фрагмент стихотворения: “Тихо ответили жители: / – Это на том берегу.<…> Тихая моя родина, / Я ничего не забыл”.

– Какие слова больше всего поразили вас?

– “Купол церковной обители // Яркой травою зарос”.

– Почему именно они?

– Купола должны сверкать, их раньше даже золотом покрывали… А тут?

– Трава растёт на земле, как же земля попала на купола?

– А как назывался этот храм?

– А Николай Рубцов был верующим?

– Вы задали мне много вопросов, молодцы. Давайте будем помогать друг другу…

– После революции разрушили много церквей, было запрещено верить в Бога…

– У нас на кладбище есть развалины церкви Георгия Победоносца…

– В Пошехонье сейчас восстанавливается Троицкий собор, а мне мама говорила, что раньше в нём был магазин, где продавали вино…

– Сейчас другие времена, церкви восстанавливаются…

– Трава выросла потому, что церковь закрыли давно, ветром сначала надуло пыли, а потом выросла трава, даже иногда деревья вырастают…

– Это был Никольский храм, потому что село называлось Никольское…

– Конечно, Николай Михайлович Рубцов был православным человеком, во многих его стихах можно отметить православные мотивы. (Тогда я не могла сказать ребятам, просто не знала, что “спустя пять лет после гибели Н.М.Рубцова, в 1976 году, Злата Константиновна Яшина, вдова писателя Александра Яковлевича Яшина, заказала в храме Николы в Кузнецах (Вишняковский переулок, г. Москва) заочное отпевание убиенного Николая. Отпевал протоиерей Владимир Тимаков”.) Об этом факте я узнала из книги Майи Андреевны Полётовой и привела здесь для тех библиотекарей, которые захотят провести подобный урок.

“Школа моя деревянная...”

Ребята читают последний фрагмент, время урока неумолимо приближается к финалу, поэтому я предлагаю им мою любимую “Ромашку” с вопросами, которые учат и вслушиваться, и вчитываться, и вдумываться.

Лепесток первый: это стихотворение утешило меня тем, что…

– Поэт не забыл свою родину, многое изменилось – церковь разрушена, река заросла тиной, другой забор у школы, но, побывав здесь, он многое вспомнил…

Лепесток второй: это стихотворение позабавило меня тем, что…

– Поэт очень смешно сравнивает себя с весёлой вороной… Я видел, как мальчишки сидят на заборе, очень похоже…

Лепесток третий: это стихотворение дало мне возможность помечтать о том, как…

– Мне кажется, что, если бы Рубцов был жив, он построил бы на своей родине новую школу и восстановил храм… А мечтаю я о том, что найдётся человек, который это сделает вместо него, потому что туда сейчас приезжает много гостей…

(На обложке книги М.Полётовой “Пусть душа останется чиста…” помещена фотография А.В.Антуфьева – “Купол церковной обители яркой травою зарос…”.

Лепесток четвёртый: это стихотворение растрогало меня, потому что…

– Поэт понимает, что ему всё равно придётся покинуть свою “тихую родину”, с которой он так крепко связан, все будут жалеть его, даже речка будет бежать и бежать за ним следом… Как девчонка…

Лепесток пятый: это стихотворение заставило меня содрогнуться, потому что…

– Когда умерла мать, он был такой маленький, что даже не запомнил, где кладбище… И вот он подрос и спрашивает у жителей, наверное, ему больно спрашивать об этом…

(Не могу удержаться и вмешиваюсь в разговор: “Знаете, ребята, так бывает в жизни… Мне было девять лет, когда я, волею обстоятельств, вынуждена была покинуть свою “тихую родину”. Прошло много лет, и когда я снова туда приехала, то мне тоже люди помогали найти кладбище, где были похоронены мои бабушка, брат и сестра…” Вижу, что ребята грустят, каждый вспоминает своё… Но ведь это же светлая грусть, такая, какой наполнены все стихи Николая Рубцова.)

Лепесток шестой: мне хотелось заплакать, когда…

– Я как будто услышала тихий голос жителей, и мне почему-то захотелось заплакать…

Лепесток седьмой (самый трудный, иногда требует группового участия): это стихотворение заставило меня размышлять…

– О многом оно заставляет размышлять – во-первых, о верности (родине, могилам предков, школе, в которой учился…); во-вторых, о непростой жизни людей, которые так много в деревне трудятся, а живут так плохо, даже говорят какими-то грустными, тихими голосами; в-третьих, о безответственности людей (сломали церковь, вырыли канал, и река превратилась в болото), в-четвертых, о школах, которые теперь почему-то везде закрываются…

Вроде бы этим размышлением подведён итог разговору, и ничего уже больше не нужно. Но остаётся ещё время, и я решаюсь на отчаянный шаг – читаю своё стихотворение, посвящённое Николаю Михайловичу Рубцову, дети его уже слышали, а гости нет, поэтому немножко опасаюсь их реакции, но всё равно читаю:

Мы с тобою земляки, не боле…
Нависает, вьюгами звеня,
Над твоею и моею долей
Милая холодная земля.
В сумерках забрезжишь тихим светом,
Я к тебе навстречу побегу.
Ты давно на том, а я на этом,
Всё ещё на этом берегу.
Лодка, догнивая, ждать устала
Нашей встречи вдохновенный час.
Я над книгой ночь. Перелистала
Заново судьбу твою сейчас.
В горнице светает, как и прежде,
И звезда качает небосвод.
Можно ли, Никола, без надежды
Заводить весёлый хоровод?
Цветики сажать – завянут вскоре.
А детей пускать на белый свет?
Я тебе скажу не без укора:
Ну с чего ты взял, что счастья нет?
Кто тебе наплёл про те морозы,
Про наветы и про ворожбу?
Кто обрёк на муки и на слёзы
Ангельскую душу? И судьбу…

Чтобы совсем уж поставить точку в уроке да и самой отдышаться, попросила лучшего чтеца в классе Женю Виноградова ещё раз (уже полностью) прочитать стихотворение “Тихая моя родина”.

Могу ещё добавить, что гости мои, которых я так испугалась вначале, урок мой не разбирали, а просто подходили и жали мне руки, будто отогревали. А я так и не знаю, почему не анализировали – урок ли им так понравился или просто библиотечные уроки они совсем анализировать не умеют.

Рисунки Татьяны Фроловой

Фото из архива автора