Татьяна Рудишина

МЫ ВСТРЕЧАЛИСЬ на “Добрынинской”. Оттуда рукой подать до филиала Малого театра, где давали “Снежную королеву”. Слово несколько раз влетело в Данины уши, последний раз как монотонное объявление: “Станция “Добрынинская”. Переход на станцию “Серпуховская””.

Короткий путь с платформы на эскалатор мы провели в созерцании барельефов с изображением передовиков производства и плафонов с рубиновыми пятиконечными звёздами, мозаичного панно, посвящённого Победе в Великой Отечественной войне. На улице у входа на высоком постаменте возвышался бюст – красивый молодой человек, вполоборота.

“Это Добрыня Никитич?” – почти не сомневаясь в правоте своей догадки, спросил Даня. Я не ожидала подобного вопроса. Героический вид добра молодца мне подсказывал, что это боец-революционер, сражённый пулей сопротивляющегося изо всех сил старого мира, чей прах нас призывали отряхнуть с наших ног. (Как же мы доверху набиты революционными и военными песнями!)

И вдруг я, вместо того чтобы со всем усердием знатока родного города опровергнуть гипотезу внука, согласилась: “Наверное. Правда, я его больше по “Богатырям” Васнецова представляла”. Перевела разговор на художника, замаскировавшегося в знаменитой картине в образе Добрыни Никитича. Вспомнили, что он должен быть постарше – средним богатырём. Мне как-то не захотелось говорить про красных и белых, революцию и Гражданскую войну. Пусть этот красавец-памятник останется для Даньки ещё на какое-то время ответом на его топонимическую догадку: раз станция “Добрынинская”, значит, в честь Добрыни Никитича.

Потом был настоящий Малый театр с его эталонным московским говором, был настоящий Андерсен–Шварц со “Снежной королевой”. Несмотря на всю бутафорность театра, на сцене действовали настоящие смелость, преданность, сестринская любовь настоящей Герды. Да и зло, воплощением которого на сцене являлась Снежная королева, было тоже абсолютно настоящим, несмотря на всю сказочность истории.

А я сидела в зале и размышляла о том, родилось ли уже поколение, в головах у которого красные с белыми перестанут бесконечно сражаться, при котором адмирал Колчак и комдив Чапаев займут свои достойные места в табели о рангах отечественной истории, а историки в школе смогут, не “политизируя”, преподавать свой предмет. Как запутанны и противоестественны любые войны, а гражданские в особенности.